Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 33

– Почему такая жестокость? – еле слышно выдавила она.

– Потому что я знал еще большую жестокость, – нагнулся он к ней, – оправдывающую все мои поступки!

– Все ради восстановления справедливости? – спросила она, чувствуя горечь во рту. Про себя добавила: «якобы справедливости», однако вслух не произнесла, опасаясь новой вспышки гнева.

– Да.

Все мысли исчезли, осталось только одно: она любит его, она не перенесет, если с ними, с их браком, что-нибудь случиться.

– Незачем тебе было жениться на мне, – тихо заговорила она, думая высказать ему про свою невиновность, но осеклась. Что он ответит ей: тебе было не пятнадцать! Рыдания подступили к горлу. Изо всех сил она старалась казаться спокойной, но душевная боль была так сильна, что голос всё же прерывался и дрожал. – Почему… ты просто не поговорил со мной по-человечески…? Не объяснил, вместо того, чтобы затевать это?

– Не неси чушь! Ты бы поверила? Преподнесла бы мне на блюдечке источник своего дохода? До чего же мне было больно! Смотреть, как ты швыряешь направо и налево деньги, не понимая, что они не твои! – он даже не пытался скрыть нотки издевательства в голосе.

Она молчала, не в силах до конца осознать происходящее и поверить в него. Она не помнила, чтобы в жизни хоть раз сталкивалась со столь уничижающей яростью. Он хмыкнул:

– Хотя бы не пытаешься унизить меня ложью.

– Ярослав,… - начала было она. Как мучительно и трудно было подобрать нужные слова! – Ярослав, – повторила снова под тяжестью его безучастного взгляда, боясь глубже увязнуть в трясине непонимания, – если ты хотел отомстить, теперь ты отомстил, и мы как-нибудь справимся! Я знаю, что справимся.

Она протянула руки, но он отстранился, и взгляд его уже не был отрешенным – в нем читались борьба и клокочущая ярость.

– Заткнись! – прорычал он. В тот момент вид у него был просто свирепый. Вика растерялась, взгляд метался по комнате в поисках нужных слов. Паника и страх в любой момент грозили вырваться из-под контроля. Она очень хотела сохранить самообладание и, наверное, свою маленькую семью. Возможно ли это теперь, когда сказаны такие ужасные слова? Она должна собраться.

– Мы могли бы спокойно поговорить? – она и сама слышала, что голос её звучал растеряно. Он рассмеялся дьявольским смехом, от которого ей захотелось бежать. Вика вскочила. Ярослав схватил её руку и стиснул её так сильно, что она почувствовала удары собственного пульса. Сжатые губы и перекошенное от гнева лицо были совсем близко.

– Если ты еще хоть раз поднимешь свою задницу с этого стула,… – он швырнул её обратно. Испуганная грубым обращением, она уставилась на него и замерла, растерянная, не зная, что будет дальше.

– Если бы я была, – она запнулась, – беременна,… ты бы тоже это сделал? – она подняла измученные веки.

Ничего не изменилось в его лице.

– Ты не беременна. Мы предохранялись.

«Да, – всплыло у неё в голове, – кроме самого первого раза».

Ей было безумно больно, так больно, что хотелось завыть белугой. Хотелось закрыть лицо руками и плакать, пока внутри не останется души. Все время, пока она на крыльях любви летала, вила гнездо, старалась создать уют в этой квартире. Когда она ставила его на первое место, забыв о себе, он плел паутину. Ходил словно мерзкое насекомое, опутывая её канатами лжи и притворства. Она не хотела знать, какие у него были причины, не хотела понимать его. Нет, она не покажет свою слабость. Усилием воли она попыталась унять страх и трепет. Всё, что у неё сейчас осталось – это гордость. Она должна держаться за неё.

Вика подняла подбородок и уставилась в янтарные глаза. Он наблюдал за ней, и она вся напряглась, изо всех сил стараясь сдержать дрожь. Какое-то время лицо его оставалось застывшим. В конце концов, Ярослав усмехнулся, и она внутренне содрогнулась. Потом он рассмеялся, продолжая на неё смотреть, и при звуке его смеха её затрясло.

– Забавно смотреть, как высокомерная Виктория Белова замерла в испуге. Бедная крошка! Комедия с нашим браком сегодня закончена! Я получил полное удовлетворение!

Вика гордо раздула ноздри, собираясь крикнуть ему, чтобы он катился куда подальше, но он, словно не видя её, продолжал:

– Как ты чувствуешь себя, милая, когда человек, которому ты доверилась всем сердцем, предал тебя? – голос его звучал подчеркнуто холодно и тягуче, но она почувствовала за этими словами рвущуюся наружу ярость – ярость безжалостную, как смерть.

Она не могла больше этого вынести, медленно встала.

– Сядь, черт подери! – рявкнул он и указал рукой на стул, пренебрежительно приказывая ей. Вика не шелохнулась. Она не должна показывать ему, что боится. У неё нет причин бояться – Вика сглотнула. Когда она не двинулась, он мгновенно оказался рядом и крепко схватил её за руку, причинив боль. Он вывернул её, но, даже вскрикнув от боли, Вика не поддалась. Вот теперь ей стало страшно – так страшно, как ещё никогда в жизни. Что еще он мог сделать? Ударить её? Когда он нагнулся к ней, она увидела, что лицо у него темное, а глаза по-прежнему угрожающе сверкают. Было что-то в их глубине, чего она прежде не видела. Гнев? Он долго смотрел на неё сверху вниз, так долго, что, не в силах сохранить уверенный вид, она вынуждена была опустить глаза.

– Если не будешь дергаться, я тебя пальцем не трону, – усмешка в его голосе была злой, но он опустил её запястье.

– Я не хочу больше слушать это! – твердо и холодно сказала она, чувствуя, как внутри разливается боль. Все кончено. Ничего уже не будет как прежде. Фиаско.

– Нет, ты меня выслушаешь. Я еще не все сказал, – голос его звучал хрипло. От сокрушения или злобы? – Я давно собирался рассказать, ещё когда ты только подписала доверенность. Я восхищаюсь твоим высокомерием. А сейчас, когда ты загнана в угол, особенно.

У Вики тряслись колени и дрожали руки, она отбросила волосы с лица. Пыталась выглядеть гордой, выпрямила позвоночник, высоко подняла голову и нацепила на лицо презрительно-насмешливое выражение.

– Ни в какой угол ты меня не загнал, – четко сказала она, – тебе не напугать меня. – Она направилась в спальню – там у неё была возможность в одиночестве пожалеть себя и собраться с мыслями. Хотя на самом деле она хотела упасть перед ним и умолять не разрушать их брак.

Он уперся обеими руками в косяк и рассмеялся.

– Нет, загнал. У тебя больше ничего нет. Ни квартиры родителей, ни деда, и уж, конечно, моей.

– С какой стати? – Вика замерла, а потом медленно обернулась, – квартира родителей была и будет моей.

– Все твоё с некоторого времени принадлежит мне, – он сказал это очень спокойно. Видя её замешательство, добавил: – Твои квартиры. Твоя машина.

Вика презрительно сузила глаза. Что он молол? Машина – да, она даже не собиралась оформлять её на себя, но жилье? Смысл его последней фразы не сразу достиг её разума. Как только он там оказался – всё встало на свои места.

– Доверенность, – догадалась Вика. Она полная дура! Заслуживала то, что получила. Боль и страх с новой силой скрутили внутренности. Она отдала ему не только своё сердце, но и своё имущество. А он предал. Печальная история, известная испокон веков. – Куда же мне идти? – услышала она собственный голос.

Целую минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. Шла борьба. На лице Ярослава не дрогнул ни один мускул. Ещё бы! Он был готов! Обстряпал дельце своими руками! Он играл с ней! Самые грязные слова вертелись на языке. Она ни за что не покажет ему свою немощь. Ублюдок!

– Ты сумасшедший, да? – голос её зазвенел от напряжения, и она увидела, как его мышцы напряглись, и физически ощутила, как сильно раздражает его. – Ты свихнулся. Ты сам все это придумал? Как такое вообще может прийти человеку в голову? – Она перешла на крик, не желая осознавать собственную слабость, когда он приблизил к ней всю свою мощь, взял её за локти.

– Я сумасшедший? – Его горячее дыхание опалило кожу. – Давай, вали с больной головы на здоровую! Ты хоть понимаешь, чего это стоило моей семье? – Схватил ещё крепче и встряхнул. – Понимаешь? Когда твой дед нанял людей, чтобы они выгнали нас из дома? Когда они запугивали нас, звонили по ночам? Били нас, еще пацанов? Понимаешь? Каково это, знать, что ты бессилен, бесправен? Что в любой момент на тебя может выскочить шайка полупьяных придурков? Когда тебя забирают в обезьянник, и отец сходит с ума? – Он тряхнул её так сильно, что голова дернулась и волосы взметнулись за плечами. – Сумасшедший? Я обходился с тобой, как с фарфоровой куклой! Выполнял твои прихоти и ходил на задних лапках, хотя меня тошнило от всего этого! Я сделал всё верно и снова бы сделал это, если бы было надо. Не строй из себя пострадавшую. Ты понесла заслуженное наказание. Заслуженное!