Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 4

Первые годы сиротства она продержалась за счет злости: досадовала на отца – как он мог быть таким эгоистичным и безвольным, чтобы оставить ее одну? Как посмел не подумать о дочери? Зачем они вообще рожали ее, если не удосужились вырастить, бросили на полпути? Зачем? Потом обида схлынула, оставив пугающую пустоту. Звонкую. Бездушную. Временами Вика ощущала себя такой потерянной, что искренне удивлялась, как это ей еще не встретился волк и не проглотил вместе с потрохами. Настороженность стала вторым «я». С уходом родителей она покрылось кожурой, подобной каштановой: не плотной, но отталкивающей.

Только во снах она порой превращалась в беззаботного ребенка с кудрявой макушкой, бегущего навстречу нежным рукам отца или сидящего на коленях у матери. Ребенка, доверчиво смотрящего на мир – улыбчивого и смешливого. Во снах. Наяву же медленно становилась жестокой молодой женщиной, которая держала окружение на расстоянии вытянутой руки. Она не была ни душой компании, ни девушкой с легким характером…

– Завтра утром могу тебя в институт подкинуть, – голос послышался откуда-то словно издалека, и Вика очнулась. Они уже въезжали во двор.

Ого! В который раз она опешила. Да он сама любезность! Что это с ним?

– Нет, спасибо. Я доберусь.

– Ты ведь из-за меня без авто осталась.

– Все равно неудобно. Благодарю за предложение, – она уже вылезала, – кстати, а твоя машина сильно пострадала?

Он усмехнулся:

– Не особо.

Вика обошла внедорожник: сзади, на бампере, красовалась приличных размеров царапина с остатками синей краски ее ласточки. Да уж, ни в какое сравнение не шло с ее вмятиной. Большая, но всего лишь царапина! Вика хмыкнула. Бей: не нашего стада скотина!

Выгорский улыбнулся: «Теперь согласна, что я тебя должен отвезти?»

Она больше не упиралась, успокаивая себя тем, что его поведение – это только дань вежливости. Что ж, даже такую учтивость она, пожалуй, встречала впервые в жизни. В современном мире, где каждый стремился урвать кусок пожирнее, да утащить в логово поскорее, девушки давно перестали ждать от мужчин галантного поведения. Что толку размышлять о его мотивах, если он удивил ее не меньше четырех раз за последние два дня? Завтра они увидятся – мысль эта отозвалась приятным покалыванием в груди.

Уже у ее двери, до которой Ярослав галантно проводил Вику, они договорились, что в восемь-пятнадцать встретятся у машины. Попрощавшись, Вика вошла домой.

Сумрак окутывал комнаты, и она, сняв пальто, немного посидела в папином кресле у окна. Прислушалась к тишине и привычным звукам: громкому разговору за стеной, музыке сверху, лаю собаки во дворе, неясному стуку и шорохам. Хорошо было помолчать. Вспомнила прошедший день, заботы, поездки, нового знакомого – теперь соседа.

Ярослав Выгорский произвел на нее удивительное впечатление, его уверенные движения и мягкая походка завораживали. Где-то внизу он клал ключи на столик, разувался, развязывал галстук. Вика загорелась нарисовать крепкие руки: длинные пальцы, ровные ногти. Она поискала глазами бумагу, представляя, как изобразит большие ладони, небрежно лежащие на руле. Некоторое время боролась с желанием схватиться за карандаш, не без тайной досады на намеченную на вечер уборку. Сегодня она должна была пропылесосить, полы помыть, люстры и зеркала протереть, сантехнику почистить. Вика повернулась к окну и несколько минут смотрела в темно-синее небо, потом решительно поднялась.

«Нарисую завтра, – постановила она себе, – на лекции по истории искусств».

Глава 2. Ярослав. До знакомства.

Зовут бояр и их людей

На славный пир – на пир мечей!

М.Ю. Лермонтов

Жизнь человека – это цепь событий. Причины и следствия, боль и радость держатся в ней подобно кольцам, переплетаются, образуя причудливый узор. Сходятся и расходятся люди, рождаются младенцы, умирают старики. У каждого часа, дня и года своя горечь, своя задача.

У Ярослава Выгорского она была простой, а по его собственному разумению, даже элементарной: вернуть квартиру деда. Он как раз раздумывал над этим, когда гнал на спортивной Мазерати в сторону Ленинградского проспекта.

Нет, конечно, для полного счастья недоставало ему больше всего отца. Именно его крепкого рукопожатия, спокойного взгляда, раскатистого смеха. Одним своим присутствием он умел поддержать сына, разогнать туман в глазах мачехи, развеселить брата, успокоить сестру. Но, увы, отца не было в живых, и Ярослав больше десяти лет не верил в чудеса. С некоторых пор он верил только в себя, знал, что все необходимое придется делать собственными руками. В том числе и выручать квадратные метры. Сейчас они были единственной, недостигнутой пока, целью. Все остальное Ярослав заработал к двадцатилетнему возрасту.

Свою первую прибыль он, с благословения предка, получил в возрасте восьми лет. Купил упаковку колы на оптовом рынке, продал ее по бутылке, поимев доход в триста рублей, а чистую прибыль – в сорок пять. В четырнадцать, опять при поддержке отца, попробовал себя на бирже. Приобрел акции британской «Хатртвэр».

Ярослав сделал музыку громче и усмехнулся уголками губ, вспоминая, как дрожали внутренности, когда буквально на следующий день после покупки цена опустилась, и он потерял деньги. Батя трепал его по голове, называл юным маклером и велел не унывать. Он был, как всегда, прав: через месяц курс поднялся. Ярослав по-быстрому избавился от бумаг, дабы зафиксировать прибыль, уплатив соответствующую комиссию. Спустя несколько дней стоимость акций выросла в два раза.

Тот опыт научил Ярослава, что инвестор должен быть терпеливым и не паниковать, когда цены падают, не торговать ради краткосрочной выгоды, быть уверенным в росте индексов, но самое главное: быть уверенным в себе.

В семнадцать он приобрел ценные бумаги китайского текстильного производителя, в девятнадцать – пакет акций организации, занимающейся разработкой углеводородных месторождений, которая стала основной его инвестиционной точкой на все последующие годы. К двадцати Ярослав с легкостью принимал решения, после двадцати – встал у руля отцовской компании. Инвестировал в информационные и наукоемкие технологии. Сейчас продолжал формирование собственного холдинга, который изначально хотел специализировать на долгосрочном вложении в биржевые акции, но в итоге сделал управляющим для большого количества фирм в самых разных отраслях: страхование, перестрахование, производство, торговля. Общее количество людей, работающих на него, перевалило в прошлом году за пять тысяч человек.

Отец не просто допустил его в бизнес, он постелил Ярославу красную ковровую дорожку. «Превратить мысль в деньги – это, в общем-то, вопрос силы человеческого духа, а не силы разума, – твердил он, – когда ты будешь сомневаться в себе, вспомни об этом. Правило таково: чтобы разбогатеть, нужны не средства, и не классная задумка, нужен великий человек!»

Пройдя через десятилетие жестоких битв, адских переговоров, слияний и поглощений, Ярослав все больше удивлялся отцовской прозорливости, ясности формулировок, пониманию процессов и сути дел, до которых некоторые матерые предприниматели не доходили и лежа на смертном одре. Откуда она была в нем, троечнике, рядовом инженере – человеке советской эпохи?

В восьмидесятые отец трудился конструктором в НИИ Гражданпроект. После сокращения торговал шмотками, привезенными из Польши, быстро переключился на технику. Ярослав помнил, как дом был завален коробками, помнил первую машину отца – блестящую черную восьмерку, которой завидовали не только его дружки во дворе, но и взрослые дядьки. Новенький заводской запах пластика, серая обивка были частью его детства. Неуемные и счастливые, они с отцом колесили по городу, вместо обеда поглощали кефир с батоном и говорили, говорили, говорили. Отец делился планами, сомнениями, спрашивал совета, смеялся. Не было у него привычки воздвигать между ними стену, никогда он не давал почувствовать Ярославу, что тот молод и глуп. Он впитывал жизнь сына и увлекал его за собой.