Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 96

Разумом, он, конечно, её презирал, но сердце противилось здравому смыслу.

Он то и дело срывался на людей, носился как угорелый по округе, батрачил в тренажерном зале до седьмого пота – толку было мало. Она заткнула за пояс даже его подчиненных в умении доводить его до белого каления. Его давление не опускалось до нормы в принципе.

Во время пятничной встречи, когда обсуждали процесс возврата фискалами переплаченных сумм налогов, и Игорь Кжановски высказал, в общем-то, здравую мысль о том, что позиция арбитражных судов в корне отличается от позиции Министерства, и Холдингу не отвоевать налоговую базу, он чуть не взорвался от гнева. Он прямо почувствовал, что готов броситься на хваленого законоведа и растерзать за трусость, за нежелание и страх сопротивляться жадной государственной структуре.

Только благодаря вмешательству Андрея, Кжановски не вылетел в тот день из Совета. В итоге команде Зуева было поручено заявить о возврате переплаченных сумм и решено, что если требования не будут удовлетворены налоговиками добровольно, то надо будет их взыскать в судебном порядке.

Он отдавал распоряжения, а сам думал о Беловой. Всё ещё оставалась вероятность, и она не давала ему покоя, что отец ребенка – он сам. Маленькая, конечно, вероятность. Вряд ли Вика стала бы так увертываться, если б залетела от него. Она говорила, и он в принципе, был с ней согласен: какой смысл ей скрывать? Учитывая конуру, в которой она обитала, и деньги, которые она зарабатывала, помня её прошлую разнеженную и вольготную жизнь, – это было бы верхом глупости. Что ж, он зауважал её за то, что она не подкинула ему чужого сопляка. Хотя, впрочем, она наверняка догадывалась, что он потребовал бы проведения теста на отцовство. Так что особой её заслуги здесь не было.

Не стоило ему приближаться к ней в новогоднюю ночь, он знал это. Однако посадил её в машину, целовал её губы. С мучительным стоном он опять услышал, как всхлипывая, она повторяла его имя, вздрагивала всем телом, а он удовлетворенно понимал, что она полностью потеряла контроль над собой.

Ярослав ощутил боль в паху. Ему нужна была женщина: какая-нибудь покладистая, умная, шатенка или ещё лучше блондинка. Трудно припомнить, когда он в последний раз встречался с девушкой ради своего удовольствия.

Да и вообще! В последнее время он даже редко просматривал записи в отчетах своих компаний, уж про договоры и женщин говорить нечего. Этот факт немало его раздражал. Он думал только о том, как бы подольше побыть с этой дикой, нахальной, невыносимой девочкой-женщиной, которая носила ребенка неизвестно от кого, требовала оставить её в покое и, похоже, крутила романы со всеми окружающими.

Когда он думал о ней, её голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, он не желал ничего, кроме как быть рядом. Почему ему было с ней так хорошо? Ну почему она оказалась внучкой Белова? Почему он просто не встретил её в баре? Не познакомился в самолете, не столкнулся на улице? Почему так хотел её? Где же справедливость? Почему любовь, и желание, и слабость он испытывал именно к ней? Откуда вместе с Викой всегда появлялось это исступленно-восторженное состояние? Стоило им оказаться наедине, он терял самообладание, подобно сладкоежке в кондитерской. Не успевал опомниться, как уже целовал её.

Она же, как назло, отворачивалась.

– Больше не смей меня трогать! – кричала она и выдергивала пальцы, стоило ему прикоснуться к её руке.

Он сам не мог понять, что происходило с ним.

Знавал он людей, которые совершали ошибку, принимая секс за любовь. Чаще это были женщины, но встречались ему и похожие мужики. Он был не из таких. Он не любил Вику. Он любил только работу. Разве после смерти отца бизнес стал ему семьей и домом? Там не было ни слова о чувствах.

То, что он к Вике питал, было всего лишь желанием. Даже хуже: это была такая похоть, что буквально все внутренности переворачивала.

Конечно, он обещал сам себе, что оставит её в покое. Её и её выродка. Но, к сожалению, он не мог этого сделать. Когда он видел её, такую воинственную и недоступную, нежную и юную одновременно, то забывал о решении не приближаться к ней. Что наложило на неё этот отпечаток, казавшийся ему завораживающим?

Что крылось за образом, который Вика играла? Пустая кокетка? Корыстная тварь? Влюбленная в его брата чистая душа?

Каждый раз, когда он думал о ней, он, в конце концов, упирался в эту мысль и поражался тому черному гневу, в который она повергала его.

Он пытался убедить себя, что тревожится за младшего. Сколько бы он ни разнюхивал, так и не смог узнать, спала ли она с Димой. Вполне отчетливая возможность того, что у них роман, сводила его с ума. Разве он сам не видел их? Разве не Димка увез её со свадьбы Зуевых?

Они никогда не прекращали своих встреч. Стоило подумать об этом, и зубы сами собой сжимались, и он слышал скрип.

«Белова, – говорил он себе, – настоящая змея подколодная: она все хорошо устроила». Ей, видимо, не было разницы, который из братьев грел её.

Он безумно ревновал, на прошлой неделе вышел из себя и начал орать. Но она сказала ему, чтобы он заткнулся, и что ей нельзя волноваться, поскольку у неё…, она сделала эту чертову паузу, как будто её живот не налезал на нос!.. будет ребёнок.

А он сам этого не знал?!

Вид беззаботного, цветущего Димы будил в нем мучительную зависть. У него возникало свирепое, бессмысленное желание прикончить их обоих. Его собственный брат отлично подходил на роль отца ребенка.

Он с усилием отбрасывал эту мысль, потому что до конца не мог поверить, что беременность – от его брата. По той простой причине, что Димка бы давно женился. Как бы он не скоморошничал и не прикидывался лаптем, они всё-таки выросли в одной семье, и Ярослав отчетливо понимал, что Димка, при всей его безалаберности, не позволил бы Вике оставаться свободной, будь ребенок от него. Да, Димка – поборник честных отношений – не спасовал бы ни перед ним, ни перед Викой.

Тем не менее, в минуты особой усталости, мозг молнией пронзала мысль, что ему придется навсегда уехать из страны, чтобы не мешать семейному счастью брата. Он ведь не сможет присутствовать ни на их свадьбе, ни на крестинах, ни на днях рождениях. Каково это: любить невестку? Приходить в её дом? Приносить цветы? Видеть, как она укладывает ребенка? Смеётся на детском празднике? Обувает туфли или танцует с мужем?

Ярослав вскочил и сшиб лампу со стола. Чёрт!

Чёрт! Чёрт!

Он уедет. США? Китай? Британия?

Он до боли сжал голову руками. Уедет. Но сначала он должен всё выяснить.

Он не хотел торопиться, но самообладание покинуло его, как только он застал Диму у мачехи. Тот сидел за стареньким компьютером и что-то ошалело печатал. Ярослав поздоровался, но не в силах сдержать себя и соблюсти видимость хорошего настроения, спросил:

– Ты спал с Викой?

Димка не сразу оторвался от монитора, а когда сделал это и обернулся, по его лицу ничего нельзя было понять. В эту секунду Ярослав сильно пожалел, что когда-то учил брата играть в карты. Лицо, ничего не выражающее, хранило абсолютную бесстрастность, словно его владелец не знал, что на свете существовала такая девушка.

Поскольку пауза затянулась, Ярослав повторил: – Спал?

– Как можно, – Дима делано округлил глаза, – член в живое тело совать?

Терпение Ярослава лопнуло мгновенно, он схватил его за кофту:

– Ах ты, сукин сын. Ты спал с ней, верно?

Он должен был отдать малышу должное: тот продолжал гнуть свою линию.

– Это тебя не касается, – его тон походил на тон матери, выговаривающей пятилетнему малышу.

– Кончай свои игры. Чего ты хочешь?

– Ты же неглуп, Яр. Подумай сам.

Ярослав был готов ударить его, но изо всех сил старался сохранить самообладание.

– Мне следует выбить из тебя все дерьмо, – процедил он сквозь зубы, - ребёнок твой?

– А как ты думаешь? – пропел Димка, и Ярослав постарался понять, что стоит за этим весёлым тоном. Презрение? Считает ли он его, Ярослава, соперником? Гордится ли своим превосходством? Он – отец?