Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич. Страница 19
Много ли в наши дни найдется мужчин, не просто имеющих троих детей, но и заботящихся о них в одиночку?
В общем, я хотела посмотреть Малышеву в глаза. Поговорить и понять – он тот самый «спортсмен», что берет ипотеку в надежде: авось «как-нибудь пронесет» и отдавать долги не придется, или…
Вот с этими «или» и надо поработать с утра, глядя в глаза Виктору Ивановичу и задавая вопросы ему и представителю банка.
За что я еще не люблю пятницу, так это за глобальные, катастрофические, абсолютно непреодолимые пробки. Если в другие дни заторы хоть как-то двигаются, то в пятницу, когда все дачники выдвигаются на свои садовые участки, груженные снедью, велосипедами, стройматериалами и всеми членами семьи, включая кошек, собак и попугаев в клетках, машины стоят мертво, и даже регулировщики, выставленные на подмогу светофорам, ситуации не спасают…
В общем, я попала не в обычную пробку, а именно в затор. Часы отсчитывали минуты, издевательски намекая, что на встречу с Малышевым и Троицким я опоздаю.
Дождь усилился, неумолимо превращаясь в ливень. Ремень генератора снова начал посвистывать, к его «ультразвуку» добавился скрежет дворников по стеклу: их пришлось включить, чтобы хоть что-нибудь видеть.
Я почувствовала себя очень несчастной. Мне даже захотелось заплакать, потому что пятница, потому что пробка, потому что машина старая, и в придачу дождь… А еще потому, что Виктор Иванович Малышев и Андрей Иванович Троицкий непременно подумают, что я легковесная сумасбродная дамочка, которая опаздывает на деловые встречи, словно на любовные свидания…
Я уже достала телефон из сумки, чтобы позвонить Диме и сказать, что тут, на Таганской площади, коллапс из-за дачников, как телефон зазвонил прямо у меня в руке.
– Сашка! – обрадовалась я, увидев на дисплее родное имя. – Сашка! – выкрикнула я в трубку слишком громко и слишком возбужденно.
Но Сашка не заметила моего состояния. Она плаксиво сказала:
– Мам, я хочу есть!
– Что ты хочешь? – не поняла я.
– Есть! Борщ, котлеты, пирог с капустой, гречку с грибами, утку с яблоками!
– Господи, тебя что, там не кормят?
– Кормят, – крайне язвительно, но при этом все равно плаксиво ответила Сашка. – Овсянкой, сэр, и пережаренным беконом. Они других блюд не знают, мам!
– Но… ты можешь купить продукты и сама что-нибудь сварить?
– Где сварить, мам?! На барабанах?!
– Каких барабанах? – вконец запуталась я в тонкостях английской жизни.
– Мам, ну я же говорила – Джимми увлекается тяжелым роком!
Насколько я помню, Джимми – пятнадцатилетний сын Тома и Анны, в семье которых Саша «погружается в языковую среду». Еще у них, кажется, есть восьмилетний Ники, и именно он «погружает» Сашку весьма эффективно, потому что болтает без умолку, сопровождая свои слова красноречивыми жестами. Сашке в первое время его жестикуляция очень помогала…
– Саш, он что, дома им увлекается? – осторожно поинтересовалась я, все еще не понимая связи между тяжелым роком и плохим питанием.
– Да! Весь кикоз в том, что тут на каждому углу барабаны, мама!
– Кикоз… – растерянно повторила я явно не английское слово.
– Он барабанит на ударных установках с утра до вечера, сначала сам, потом с друзьями, потом снова сам…
– А родители?
– Они тоже барабанят. Периодически… Особенно папа. Так что готовить здесь можно только на барабанах, мама!
– Подожди, а ты хоть… погружаешься?!
– Еще как! Я знаю, как по-английски «бухать на бочках», «сбивки ритма», «дробь», «низкие частоты», «барабаны», «тарелки» и «усилитель»!
– Кошмар, – согласилась я. – Подожди, но у тебя же есть деньги! Ты можешь зайти в столовую и нормально поесть?
– Нормально поесть! – фыркнула Сашка. – Это у нас можно зайти в столовую и нормально поесть. А здесь… После школы нас сразу гонят в автобус и везут на культурную программу. И еще как везут, мама! Мы тащимся до Лондона два часа, а потом нас таскают по достопримечательностям! Я даже не знаю, что хуже – барабаны, достопримечательности или тридцать миль в час… Я хочу есть, мама! Борщ, котлеты, пирог с яблоками…
– О господи… Хочешь, я поговорю с Ольгой Викторовной, чтобы она отпустила тебя поесть?
– Она сама голодает, – всхлипнула Сашка. – Ей тоже некогда. Я даже слышала, как она тихо назвала водителя козлом за то, что он еле тащится по пустой дороге только потому, что там стоит знак тридцать!
Хорошенькое погружение… Да еще на голодный желудок.
– Я все равно позвоню учительнице, – твердо сказала я.
– Лучше в МЧС, – буркнула Сашка. – Я есть хочу!
В трубке что-то затрещало, связь оборвалась.
Пробка неожиданно тронулась, зашевелилась, как живой организм, и мне удалось проехать перекресток, потом еще один.
Если так дальше пойдет, то на встречу с представителем банка и Малышевым я успею. Но эта мысль уже не радовала меня, потому что представлялась голодная Сашка – бледная, исхудавшая, измученная долгими поездками по бесконечным английским дорогам и грохотом барабанных установок.
Попасть в эту группу было очень сложно…
Выбирали лучших из лучших, победителей языковых олимпиад, и мы с Сашкой безумно радовались, когда ее фамилию внесли наконец в список претендентов, а затем и участников.
Потом было заполнение бесконечных анкет, оформление визы, инструктажи и собрания участников группы, краткое знакомство с принимающими семьями по импровизированному телемосту.
Да и вылетело мне это мероприятие в копеечку. Сашку пришлось приодеть – в Европу все-таки едет ребенок – и дать с собой приличную сумму на карманные расходы.
А теперь выясняется, что она голодает, а из лексикона лучше всего усвоила музыкальные термины. Нет, я позвоню все же Ольге Викторовне, поговорю, нельзя ли экскурсии по музеям хотя бы два раза в неделю заменить на полноценный обед. В противном случае я заберу Сашку из этого сомнительного «погружения»…
Словно в насмешку, перед глазами всплыла знакомая растяжка: «Новые квартиры в ипотеку в Павшинской пойме. Время брать! Низкие ставки. Бесплатное рассмотрение и досрочное погашение».
Время брать! Самое время… Потому что Сашка из английских реалий сразу же окунется в российские – пусть и наестся вдоволь борща и котлет, но будет жить в тесной убогой квартире, большую часть которой на данный момент оккупируют Сенька и Натка.
Я даже ремонт не могу из-за них начать… Так что еще неизвестно, что хуже – овсянка и барабаны или родственники, скрывающиеся от бандитов на твоей территории.
Учитывая, что Натка в целях конспирации взяла на работе отпуск за свой счет, оккупация эта полная и не имеющая сроков окончания.
Нужно сегодня же вечером сесть и все просчитать, продумать, взвесить и детально обмозговать – могу ли я позволить себе ипотеку.
Я успела на встречу минута в минуту.
Стремительно поднимаясь по лестнице и здороваясь с коллегами, я ловила себя на мысли: как быстро эти коридоры, лестницы, а главное, люди стали мне родными, близкими, привычными и понятными, словно я сто лет уже тут проработала, словно до суда не было у меня никакой другой службы и других коллег.
Меня не раздражали толпы в коридорах. Я знала: раз толпятся люди с озабоченными лицами, значит, идет суд и немножечко справедливости, дай бог, прибавится в этом мире.
И как чудесно, как замечательно, что к восстановлению этой справедливости я могу приложить свои силы, свои знания, интуицию и жизненный опыт.
Словом, необыкновенный подъем и практически счастье ощущала я, приходя каждый день на работу в суд.
…Дима уже сидел в кабинете – бодрый, подтянутый, ни капельки не промокший, в отличие от меня. Конечно, вряд ли у него некстати сломается зонт, а если вдруг и сломается, то непременно найдется запасной – такой же добротный, стильный и дорогой.
Как бы мне научиться так жить? С запасными зонтиками, без свистящих ремней генераторов и прочих непредвиденных ситуаций…
– Здравствуйте, Елена Владимировна.