Бремя империи - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf". Страница 118

Когда идешь по разгромленной улице мятежного города — это воспринимается намного острее. Это как будто ты вошел в бассейн, а там кроме тебя еще парочка акул. И вот ты плывешь и думаешь про себя — интересно, а вон та акула, она когда завтракала? А если тот, кто все это устроил, решит поразвлечься и выльет в воду ведро кровавых ошметков с бойни? Просто так, потому что скучно стало.

Улица — не знаю даже названия, одна из улиц, не большая и не маленькая, средняя. Вон там, у еще не сгоревших лавок орудуют мародеры. Вон там, на повороте стоит какой-то грузовик с выбитыми стеклами кабины и с него что-то раздают — понятно, что. Вон навстречу нам идет группа боевиков — небрежно заброшенные на плечо ремни автоматов, у одного в руках какой-то сверток, еще у одного — почему то в руках сабля. Глаза в прорези масок — как дульные срезы стволов, они беспощадны и бездонны, как будто сам сатана взирает на нас. Но мы — свои, мы — одни из них.

Стреляют слева — там стадион и здание министерства. Полномасштабную разведку вокруг него я не проводил, местность не изучал, но знаю. Дорога, стадион и прямо к нему примыкает здание министерства. Если наши заняли стадион — это хорошо. Там можно держать оборону, причем очень долго. Стадион от домов, которые могут послужить прибежищем для снайперов и гранатометчиков, отделает около четырехсот метров — потому что около стадиона расположены стоянки для автомобилей. Достаточно, для того, чтобы держать террористов на расстоянии. Если же стадион в руках боевиков, то все — с него можно даже гранату до окон министерства добросить. Судя по тому, что там стрельба идет, стадион все-таки наш.

Надо пробираться туда. Скверно то, что нет ножа, он бы сейчас пригодился как бесшумное оружие. О глушителе и не говорю.

Ни слова не говоря сворачиваю в проулок. До позиций боевиков лучше вообще добираться дворами и проулками, осторожно и будучи постоянно наготове. Пуля — она, знаете ли, дура…

Сворачиваю в подъезд ближайшего дома — в первый. Обычно в первом или последнем подъезде делают люк на крышу. Осмотреться надо, может даже удастся по крышам пройти.

Дверь в подъезд — стальная, надежная — конечно же выбита. Первый этаж. Второй…

Видимо, все-таки какие-то опознавательные знаки у боевиков есть, а может американский автомат привлек их внимание. На площадке между третьим и четвертым этажом стояли трое, один из них курил, а двое просто стояли. Та же одежда что и у нас, лица замотаны клетчатыми арабскими платками. И один из них, увидев меня, видимо сильно удивился — не испугался — а именно удивился. И задал вопрос…

— What's happened?

— Nothing special, I'm…

Дистанция для удара была уже достаточной, и я, не договорив, ударил — коленом в пах, со всей силы, всем телом подаваясь вперед. Запрещенный в спорте прием, за него сразу дисквалификация, но на войне запрещенных приемов и неспортивного поведения не бывает, так нас наставлял инструктор по РБ. Делайте все, чтобы победить.

Под моим коленом что-то лопнуло, британец даже не завизжал, заскулил на высокой, пронзительной ноте. Продолжая движение и пользуясь элементом внезапности, я выбросил левую руку с растопыренными пальцами в глаза повернувшемуся ко мне второму. Мизинец ткнулся во что-то горячее, мокрое, поддающееся под пальцами — и дикий вой ударил по ушам.

Двое…

Третий успел — понимая, что не успеет ни с автоматом, ни с пистолетом, он выбросил вперед руку с мгновенно выхваченным клинком, ударил широким, маховым движением. Но расстояние между нами уже было слишком маленьким, первым же шагом я сократил его до критического и подставил под удар предплечье — ставить блок было некогда. Третьего же я ударил со всей силы в горло, сжатым до боли в пальцах кулаком, целясь в адамово яблоко. Снова попал — захрипев, британец начал оседать по стене, выпучив глаза. Сломана гортань, скорее всего и трахея повреждена — с этим не живут, умрет от удушья через минуту.

Развернулся — один из британцев согнулся в болевом шоке, схватившись руками за лицо, между пальцев сочилось что-то черное. Ножа чтобы добить у меня не было, поэтому я просто подбил под колени, свалив на землю. Примерился, наклонился, взял голову в захват — и со всей силы крутанул ее как большой, тяжелый штурвал парусного корабля. Что-то хрустнуло, британец обмяк. Спустился на пару ступенек вниз, так же добил и третьего…

Б-р-р-р-у-у-а-а-а-а-а-а-а-а…

Ротмистра вывернуло там же, где он стоял — на площадке третьего этажа, он согнулся, выхаркивая из желудка свой непереваренный до конца обед. Он даже не смог прикрыть меня, он не добил третьего — хотя тот свалился почти что к его ногам. Он просто в ужасе смотрел на то, что происходило — и не выдержал.

А все-таки удачно сделал. Шесть секунд — и трое мертвы, голыми руками, без ножа, без удавки…

Не обращая внимания на избавляющегося от съеденного ранее Голощекова, я принялся обыскивать тех, кого убил. Конечно, еще надо было ножевым заняться, но там — пустяк, царапина. Трофеи — просто прекрасные трофеи. У двоих — те же самые «MASADA», только у одного еще и с цевьем под наш стандарт и подствольным гранатометом ГП-30 нашего образца. И гранаты тоже имеются — шесть штук, еще четыре пустых подсумка на разгрузке. Да и сама разгрузка — тоже трофей ценный. В ней — восемь обойм к автомату, еще один пистолет, тоже Кольт, нож, рация. Бронежилет опять-таки имеется. Великолепно.

У второго — германская полуавтоматическая винтовка Эрма калибра 7,92 с двадцатидюймовым стволом, с ПБС и приличной германской же оптикой. И ночник имеется к этой винтовке, вон в отдельном кармашке разгрузки лежит. Тоже гранаты, нож, пистолет, бронежилет легкий и удобный. Пистолет мне уже лишний и так два, а вот обоймы заберем, они лишние никак не будут.

Ну? Что я говорил? Разживемся трофеями — вот и разжились! Теперь бы еще напарником нормальным где разжиться — да видать не судьба.

Закончив обшаривать трупы, повесил автомат с подствольником на спину, застегнул застежки моей новой разгрузки. Спустился на пролет вниз, к избавившемуся от своего обеда ротмистру Голощекову. Его лицо мертвенно-бедным пятном выделялось в темноте парадного…

— Все просек?

— Да… Так точно…

— Не слышу!

— Так точно — более уверенно и твердо ответил он

— Или мы или они, третьего не дано! Не поймешь это — до утра не доживешь.

Я протянул ему набитую магазинами разгрузку, снятую с одного из трупов, еще один автомат, бронежилет…

— Одевай это! Второй автомат себе за спину повесишь, на всякий случай. И помоги — надо тут убраться.

То, что произошло дальше, рассказывать даже не хочется. Но надо. А то есть люди, которые считают, что мы, русские — дикари. А британцы — вот те настоящие джентльмены и в жизни не совершат дурного поступка. Так слушайте же…

Эти трое вышли из квартиры на четвертом этаже — дверь в квартиру была выбита. Туда я и решил перетаскать трупы — просто, чтобы не валялись на лестнице, чтобы на них не сразу наткнулись. Подхватив первого — я за руки, ротмистр за ноги — мы потащили его наверх. На площадке четвертого этажа я опустил его на бетон площадки, достал пистолет — все-таки в незачищенную квартиру спиной вперед и с обеими занятыми руками лучше не заходить. Прислушался — ничего. Держа пистолет наготове, я шагнул в темную, просторную прихожую. Прихожая как прихожая — какие-то шкафчики для одежды, картина на стене, пахнет то ли духами, то ли очень хорошим и дорогим освежителем воздуха. Кухня, уборная — никого. Гостиная…

На сей раз чуть не стошнило меня. Они и лежали рядом — на ковре. Две девчонки, лет пятнадцати-шестнадцати, близняшки, освещенные лишь слабыми отблесками близкого пожара, пробивающимися в гостиную из окон. Видно было плохо, но и того, что было видно, мне было достаточно. Более чем достаточно…

Я вышел из квартиры, глубоко вздохнул. Если раньше и были какие сомнения — то теперь их не было. Этих — надо давить как тараканов, а потом и к ним на родину наведаться. С ответным, так сказать, визитом… Видимо стресс решили так снять твари, подвернулась возможность — и…