Дорога в один конец - Конторович Александр Сергеевич. Страница 34

Как там наши, удалось ли им оторваться? Мы, с моей точки зрения, сделали для этого все возможное, и даже сверх того. Остановившись у березки, приваливаюсь к ней плечом и вытаскиваю из планшета карту. Интересно было бы знать, где мы сейчас находимся. Ясен пень, что, ломясь ночью по лесу, направление можно выдержать только весьма приблизительно. И поэтому палец мой, поблуждав по карте, так ни в какую конкретную точку и не втыкается. Хрен его знает, я даже не могу определить, как много мы прошли. Взгляд на часы – без десяти семь. Надо думать, немцы уже встали на наш след и прут за нами с упорством асфальтового катка. Им проще: они идут по нашему следу. Есть слабая надежда на то, что примятая нами трава поутру поднимется, сделав преследователей не настолько уверенными в правильности выбранного маршрута. Но это не факт, они могут догнать нас раньше, чем распрямится трава. А если так, то уже через пару часов у нас в ушах злобно засвищут свинцовые «подарочки» от разозленных фрицев. Но это будет не сейчас. Два часа. Может быть, три. Мы сумеем пройти еще сколько-то. И чем позднее они поймут, что идут по следам всего лишь пяти человек, тем больше шансов на то, что они будут продолжать погоню до последнего. Именно поэтому, кстати говоря, мы не идем в затылок друг другу. Везде, где только возможно, стараемся оставить видимость прохода большого количества людей. Да, так сложнее и труднее идти. Но след остается не один. Надо очень сильно вывернуться, чтобы ночью при свете карманного фонаря понять, сколько именно человек сейчас идет перед тобой.

Семь часов. Пора вставать.

Расталкиваю ребят:

– Десять минут на перекус. Горячего нет, запьем просто водой.

Еще раз приглядевшись к ребятам, добавляю:

– По пятьдесят грамм каждому. Охримчук, распорядись, – и с этими словами протягиваю ему флягу с водкой. Думаю, что подобная встряска сейчас не будет лишней никому.

Десять минут пролетели как единый миг. Две пустые консервные банки исчезли под корнями ближайшего дерева. Под одну из них я запихиваю расчекованную лимонку. Фиг его знает, есть у немцев собаки или нет. Вот эта самая лимонка и послужит нам лучшим индикатором. Человек банку, вероятнее всего, не найдет, а собака – та обязательно раскопает. Завершив перекус и проверив снаряжение, мы дружно топаем дальше. Хоть и не очень продолжительный, сон все же благотворным образом сказался на нашем самочувствии. Откровенно говоря, я бы еще часок подрых. Но боюсь, что в этом случае первое, что мы увидели бы при пробуждении, были бы хмурые морды немецких солдат. Нет уж, не надобно нам такого счастья.

Взрыв за нашей спиной прозвучал где-то через час. Стало быть, собаки у немцев есть. По крайней мере одна-то уж точно была.

Обер-лейтенант Штольц с недовольным видом осмотрел поляну. Присев на корточки, санитар перевязывал раненого проводника служебной собаки. Сама собака окровавленной кучей шерсти неподвижно лежала на траве. Еще одному солдату осколком зацепило правую руку. Да уж, русские остались верны себе: ни единого дня без какой-либо гадости. Плохо то, что собак больше нет. Ну, ничего, следы от места ночлега уходили достаточно четкие, можно идти и так.

– Гофман! – обернулся офицер к своему заместителю. – Организуйте отправку раненых в тыл. Сообщите: здесь только часть русских диверсантов. Менее десяти человек – это совершенно точно. Пусть ищут остальных по другим направлениям.

Услышав взрыв, мы, не сговариваясь, останавливаемся. Значит, все наши ухищрения пошли прахом: немцы встали на след и у них есть служебные собаки. Идут они достаточно быстро, и разделяет нас не такое уж и большое расстояние. Ну, что ж, пора пускать в ход оставшиеся пачки сигарет. Присыплем табаком след, авось хотя бы собак собьем. Но, посмотрев на густую траву, качаю головой: наш след и без всякой собаки можно найти достаточно легко. Лес – другое дело, но еще надо дойти до такого леса, где нет густой травы. А это значит, что пройти нужно еще не менее полутора километров. Ладно, делать нечего, поднапряжемся.

Но еще полчаса ходу, а до вожделенного леса расстояние не слишком-то и уменьшилось. Попадаются маленькие рощицы и перелесочки, но их совершенно недостаточно для того, чтобы надежно спрятаться. Фигово… такими темпами фрицы достанут нас на раз-два. Да и идем мы не так чтобы уж резво. Ночная усталость дает-таки о себе знать. Эх, еще бы час отдыха!

– Командир! – Это Филенко, самый старший боец из нас.

– Что, Петрович?

– Слышь, старшина… Не могу я… Ноги подкашиваются уже. Устал!

– Так, всем привал пять минут.

Вдвойне хреново: не может Филенко идти, я это вижу. Он ночью выложился по полной. И даже час отдыха не так сильно его восстановил. Значит, идти быстро мы не можем. А раз так, придется принимать бой. Время у нас есть, выберем позицию поудобнее. Совсем фигово будет, если немцы достанут нас на марше. Тут хоть сможем получше для себя местечко выбрать. Сообщаю об этом бойцам.

– Не надо, старшина, – качает головой Филенко. – Идите вы, я их тут задержу, сколько смогу. Патроны у меня есть, диск запасной имею, гранат две штуки – хватит. Консервы заберите: мне не нужно уже, а вам эта банка лишней не станет.

– Да ладно, Петрович, авось впятером отобьемся мы от них или шуганем так, что охоту к преследованию отобьем.

– Нет, Максим, ты уж сам себе-то не ври. Не десяток их там топает. Сам говорил: взвод, не меньше. Этих мы не положим в пяток стволов. Зажмут они нас, обойдут – и каюк. Я минут на десять-пятнадцать их задержу, а вы до леса дойдете.

Не пойдет мужик никуда, он уже все для себя решил. И даже если прикажу… хотя в такой ситуации лучше человека не ломать. Да и сил у него действительно нет.

Как же все хреново получается!

У расстрелянного немецкими пушками «Флака-37» остались лежать наши ребята – никого вынести просто не смогли. Раненых там уже к тому времени не было – снаряд «ахт-ахт» – это не детская хлопушка, как я и сам-то уцелел? Щиток, пожалуй, от осколков спас… только взрывной волной на бруствер откинуло.

Игорь Безруков так с поста и не вернулся, пропал без вести. Погиб, скорее всего. Остатки отделения Охрименко тем и спаслись, что я их еще раньше отослал.

А ведь я их всех помню… живых еще. Вместе ели, спали… дружил со многими. И вот сейчас я должен оставить тут еще одного своего бойца?

Только зубы скрипнули!

– Ладно, Никанорыч, твоя взяла. Закуришь?

У меня трофей – у офицера немецкого позаимствовал. Кожаный портсигар с двумя сигарами. Думал старшине роты сюрприз сделать – он мужик понимающий. Но раз так…

– Ух ты! – удивляется Филенко. – Это что ж за хрень такая?

– Сигары это, Никанорыч. Гаванские – с Кубы их везут. Дорогие – жуть! И крепкие, как коньяку грамм сто хватануть.

– Коньяк? Не пробовал…

– Получше водки будет. Вкуснее.

– Не, это все буржуинские замашки, нам водка привычнее.

Закуривает, пускает сигару по кругу. Я некурящий, но пару затяжек тоже делаю, не хочу обижать хорошего человека.

Вот и пролетели недолгие минуты прощания. Уже отходя к лесу, оборачиваюсь. Никанорыча и не видно уже, где-то сховался. Ну что ж, Бог ему в помощь!

Когда из кустов посреди поля ударил автомат, выхватив из передовой группы сразу трех человек, Штольц удовлетворенно кивнул. Так и есть, они плотно сели на загривок уходящим русским. Раз уж те оставили прикрытие – основная группа где-то недалеко.

Учить егерей воевать – затея пустяшная. Они и сами могут дать урок кому угодно! Почти мгновенно развернувшись в редкую цепь, солдаты залегли. Сердито рыкнул пулемет – с кустов осыпались ветки.

Но русский, как выяснилось, тоже оказался не новичком. На прежнем месте его уже не было, а откуда-то из подлеска вылетела граната.

Взрыв никого не зацепил, но серьезность заявки оценили многие – противник уже находился на расстоянии гранатного броска. И это был еще один русский – автоматная стрельба велась вообще с другого направления.