Королева сплетен - Кэбот Мэг. Страница 16

Странно, что они называют Европу Европой, как будто сами к ней никакого отношения не имеют. Мы же в Штатах, наоборот, привыкли считать Англию частью Европы. Наверное, это неправильно.

Мужчина за стойкой спрашивает, искал ли Эндрю работу, и он отвечает, что искал, но ничего не нашел.

Что? Да как же так? Как я приехала, он только тем и занимался, что работал.

– Но, Эндрю, – слышу я собственный голос, – а как же твоя работа официантом?

Эндрю бледнеет. Для него это особое достижение, поскольку он и так совсем белый. В хорошем смысле… как Хью Грант.

– Ха, – говорит он служащему за стойкой. – Она шутит. Шучу? Да что он такое говорит?

– Ты провел там вчера весь день, – напоминаю я. – С одиннадцати до одиннадцати.

– Лиз, – звенящим от напряжения голосом говорит Эндрю, – не надо шутить с этим милым человеком. Не видишь, он занят делом?

Конечно, вижу. Вот видит ли Эндрю – это вопрос.

– Правильно, – говорю я. – Ты вчера весь день был занят в ресторане, поскольку на учительской работе тебе мало платили. Забыл?

Неужели Эндрю сидит на наркотиках? Как можно было забыть, что весь день моего приезда в Англию он провел на работе?

Я смотрю на Эндрю и понимаю, что он все прекрасно помнит.

Ясно. Я сделала что-то не так. Но что именно? Ведь я всего лишь сказала правду.

И я спрашиваю Эндрю.

– Погоди-ка, что тут вообще происходит?

Тогда мужчина за стойкой снимает трубку и говорит:

– Мистер Вильямс, у меня проблема. Подойдите ко мне, пожалуйста.

Потом он выставляет на стойку табличку «Закрыто» и говорит:

– Пройдемте со мной, мистер Маршалл, и вы, мисс. – При этом он открывает дверцу в стойке, чтобы мы прошли внутрь.

Он проводит нас в небольшую комнатушку в глубине Центра. Здесь ничего нет, только стол и пустые полки.

Пока мы шли туда, я чувствовала, как спину мне прожигают взгляды – как из очереди, так и из-за других стоек. Некоторые перешептывались, кто-то даже смеялся.

И только секунд через пять до меня доходит почему.

И вот тогда щеки у меня становятся пунцово-красными, как за минуту до этого у Эндрю они стали белыми.

Я снова открыла свой дурацкий рот, когда следовало держать его на замке.

Но откуда мне было знать, что британский Центр занятости населения – это место, куда англичане ходят записываться на получение пособия по безработице?

И вообще, с какой стати Эндрю претендует на пособие по безработице, если у него ЕСТЬ РАБОТА?

Вот только Эндрю, судя по всему, смотрит на это совсем по-другому и не видит в этом ничего противозаконного. Он даже лепечет что-то вроде:

– Но ведь все так делают.

Однако у сотрудника Центра на этот счет иное мнение. Это понятно по взгляду, которым он нас наградил, перед тем как пойти поискать начальство.

– Слушай, Лиз, – говорит Эндрю, как только за служащим закрывается дверь. – Я знаю, ты не нарочно, но ты мне все испортила. Правда, все еще можно уладить. Когда этот парень вернется, ты скажешь, что ошиблась. Это небольшое недоразумение, и я вчера не работал.

Я в полном смятении смотрю на него.

– Но, Эндрю… – мне просто не верится, что это происходит на самом деле. Эндрю – МОЙ Эндрю, который собирается учить детей читать, не может быть мошенником.

– Но ты же работал вчера, – говорю я. – Разве нет? Ты мне сказал, что был на работе. Именно поэтому ты оставил меня одну со своей семьей на весь день и большую часть ночи. Так?

– Так, – соглашается Эндрю. Он весь покрылся испариной. Никогда раньше не замечала, чтобы он потел. А сейчас у него отчетливо видны капли пота на лбу. – Да, Лиз. Но ты должна немного солгать ради меня.

– Солгать ради тебя, – повторяю я за ним. Я понимаю, что он говорит. Вернее, понимаю слова, которые он произносит.

Но не могу поверить, что ОН говорит их.

– Это совсем безвредная ложь, – уговаривает меня Эндрю. – Все не так плохо, как ты подумала, Лиз. Официанты здесь зарабатывают ГРОШИ. Это не так, как в Штатах, где им гарантированы пятнадцать процентов чаевых. Уверяю тебя, все официанты, которых я знаю, получают еще и пособие…

– И все же, – упрямо твержу я. Все как в дурном сне. – Это как-то неправильно. Это же… это же нечестно, Эндрю. Ты отнимаешь деньги у людей, которым они на самом деле НУЖНЫ.

Как он этого не понимает? Он же собирается учить детей из бедных семей… тех самых людей, для кого предназначены деньги, на которые он претендует. Разве он не знает это? В конце концов, его мать – социальный работник! Она знает, откуда у ее сына дополнительный доход?

– Мне они тоже нужны, – настаивает Эндрю. Он потеет все сильнее, хотя в офисе совсем не жарко. – Я тоже один из этих людей. Мне тоже надо как-то жить, Лиз. Не так-то просто найти хорошо оплачиваемую работу, когда все знают, что через пару месяцев я снова уеду учиться.

Ну… в этом он прав. Мне удалось так удачно устроиться продавцом в магазин только потому, что я весь год живу в этом городе.

И еще потому, что я очень хорошо знаю свою работу. И все же…

– Я это не только для себя сделал. Хотелось устроить тебе хороший прием, – продолжает он, нервно поглядывая на дверь. – Водить тебя в хорошие места, обедать в дорогих ресторанах. Может, даже… я не знаю… свозить тебя в круиз.

– О, Эндрю! – мое сердце переполняется любовью. Как я могла подумать о нем что-то плохое? Может, он пошел неверным путем, но намерения-то у него были благие. – Эндрю, – говорю я, – я накопила кучу денег. Тебе не надо делать это ради меня – работать допоздна и… записываться на пособие. У меня достаточно денег. Для нас обоих.

Он как-то сразу перестал потеть.

– Правда? Больше, чем ты поменяла сегодня в банке?

– Конечно. Я давно копила то, что зарабатывала в магазине. Мне будет приятно поделиться с тобой. – Я на самом деле так думаю. В конце концов, я же феминистка. Не считаю зазорным поддержать любимого человека материально.

– Сколько? – тут же спрашивает Эндрю.

– Сколько у меня денег? – моргая, переспрашиваю я. – Ну, пара тысяч…

– Честно? Отлично! Я могу у тебя занять?

– Эндрю, я же сказала. Я буду рада заплатить за нас обоих, если мы куда-нибудь пойдем…

– Да нет, могу я у тебя прямо сейчас занять? – настаивает Эндрю. Лицо у него стало какое-то мученическое. Он продолжает коситься на дверь, где с минуты на минуту появится начальник того служащего. – Понимаешь, я еще не оплатил свое обучение…

– Не оплатил обучение?

– Ну да. – Теперь он затравленно улыбается, как ребенок, которого поймали за руку у вазы с печеньем. – Видишь ли, я тут попал в затруднительное положение незадолго до твоего приезда. Ты что-нибудь слышала о сеансах покера по пятницам в «МакКрэкен Холле»?

У меня голова идет кругом.

– Сеансы покера? В «МакКрэкен Холле»? – О чем это он?

– Ну да, там целая группа студентов каждую пятницу резалась в «техасску». Я играл с ними и неплохо набил руку…

Англичанин, говорил о ком-то Чаз, и теперь я понимаю, что он имел в виду Эндрю. Тот самый, что устраивал нелегальные сеансы покера на седьмом этаже.

– Так это был ты? – я обалдело смотрю на него. – Но… но ты же староста. Азартные игры в общежитии запрещены.

Эндрю смотрит на меня недоверчиво:

– Да, наверное. Но все же это делают…

«А если все вдруг начнут носить эполеты, ты тоже будешь это делать?» – едва не спрашиваю я, но вовремя останавливаюсь.

Потому что ответ мне уже и так известен.

– В общем, – продолжает Эндрю, – я ввязался в игру, и ставки оказались чуть выше тех, к которым я привык, да и игроки поопытнее, и я…

– Ты проигрался, – догадываюсь я.

– Да, я был уверен, что выиграю эту партию… но меня ободрали как липку. Я потерял все деньги на оплату следующего семестра. Вот поэтому мне и пришлось так много работать, понимаешь? Я не могу сказать родителям, что случилось с деньгами. Они категорически против азартных игр и выставят меня из дома. Но если ты мне одолжишь… тогда я в шоколаде, верно? Мне не придется работать, и тогда мы весь день сможем быть вместе. – Он тянет ко мне руку, обнимает за талию и прижимает к себе. – И всю ночь, – добавляет он, многозначительно играя бровями. – Разве не здорово?