Королева сплетен - Кэбот Мэг. Страница 17
У меня до сих пор кружится голова. Хоть он и объяснил все, я по-прежнему ничего не понимаю… вернее, понимаю. Но мне совсем это не нравится.
– Несколько сотен? – спрашиваю я, моргнув. – Чтобы оплатить твою учебу?
– Две сотни фунтов или около того, – говорит Эндрю. – Это… это пятьсот долларов. Не так много, если учесть, что все это пойдет на мое будущее… наше будущее. И я все тебе верну. Даже если на это уйдет вся моя жизнь. – Он нагибается к моей шее и снова тычется в нее носом. – Хотя провести остаток жизни, отрабатывая для такой девушки, как ты, совсем не трудно.
– Ну, думаю, я смогу одолжить тебе… – Внутренний голос, однако, кричит мне совсем другое. – Мы можем… пойти отсюда на почту и отправить перевод в университет.
– Отлично, – говорит Эндрю. – Хотя, слушай… лучше дай мне наличные, а я сам отправлю. Я знаю одного парня на работе, он может отправить деньги совершенно бесплатно – без всяких налогов, процентов…
– Ты хочешь, чтобы я дала тебе наличные, – повторяю я.
– Да, – говорит Эндрю. – Это будет дешевле. Они просто убивают своими почтовыми сборами. – Услышав шага за дверью, он торопливо добавляет: – Слушай, скажи этому идиоту, что ты ошиблась насчет моей работы. Что ты неправильно меня поняла. Ладно? Ты сделаешь это для меня, Лиз?
– Лиззи, – поправляю я, слегка ошарашенная. Он непонимающе смотрит на меня.
– Что?
– Лиззи. Не Лиз. Ты всегда называешь меня Лиз. Никто больше меня так не зовет. Мое имя Лиззи.
– Ладно, как скажешь. Слушай, он идет. Скажи ему, ладно? Скажи, что ошиблась.
– Ладно, – говорю я, – скажу.
Но ошиблась я, вероятно, совсем в другом.
Хотя период Елизаветинского правления многие историки относят к веку Просвещения, давшему жизнь таким гениям, как Шекспир и сэр Вальтер Рейли, не вызывает сомнений факт, что к концу жизни Елизавета стала вести себя непредсказуемо и капризно. Многие полагают, что это было вызвано чрезмерным использованием белой крем-пудры, которую она накладывала на лицо, дабы придать ему моложавость. К несчастью для королевы Елизаветы, в крем-пудре было слишком много свинца. Это вызвало у нее свинцовое отравление и негативно повлияло на мозг.
Елизавета не последняя, кто пострадал в погоне за красотой (см.: Майкл Джексон).
8
Женщины говорят, потому что им хочется, мужчина же заговорит, только если что-то вынудит его сделать это – например, когда он не может найти чистые носки.
Не знаю, что заставило меня сделать это.
Я спросила мистера Вильямса – начальника того самого служащего, который привел нас в эту комнату, – не подскажет ли он, где дамская комната. В Англии, как видно, ее называют туалетом, поэтому я не сразу смогла объяснить, что мне требуется. Вот и все…
Все верно. Я сбежала из Центра занятости населения и от Эндрю.
Я сделала вид, что пошла в туалет. Потом выбежала на оживленные лондонские улицы, не имея ни малейшего понятия, куда направляюсь.
Не знаю, почему я сделала это. Я сказала то, о чем меня просил Эндрю – что я ошиблась и у него вовсе нет никакой работы. Полагаю, раз Эндрю платят из-под полы, Центр занятости не сможет никак это проверить. Так что вряд ли мистер Вильямс арестует Эндрю.
Когда я влезла со своим вопросом о туалете, мистер Вильяме всего лишь читал Эндрю нотацию о том, как нехорошо злоупотреблять системой социального обеспечения.
Вот тут я ушла. И не вернулась.
Теперь брожу по улицам Лондона. Абсолютно не понимаю, где нахожусь. У меня нет ни путеводителя, ни карты – ничего, только горстка английских денег. Может, надо было остаться? Зря я вот так ушла. И Эндрю прав – студентам действительно нелегко сводить концы с концами…
Хотя, конечно, проигрывание родительских денег в азартные игры этому мало способствует.
А как же быть с деньгами? Я же обещала дать ему пятьсот долларов, чтобы оплатить семестр. Ведь если Эндрю не оплатит учебу, он не приедет осенью. Как я могла так подвести его?
Но разве я могла остаться?
Дело не в деньгах, честное слово. Я бы с радостью отдала ему все до последнего цента. Я могу смириться с тем, что он считал меня толстой и говорил об этом своей семье. И с тем, что играет в карты, и даже, в конце концов, с тем, что он симулировал вчера вечером, чтобы вынудить меня заняться оральным сексом.
Но обокрасть бедных? Ведь он претендует на пособие по безработице, имея работу!!!
Вот с этим я смириться не могу.
Ведь он собирается стать учителем. УЧИТЕЛЕМ! И такому человеку доверят юные, податливые умы?!
Боже, какая я идиотка! Повелась на все эти «я хочу стать учителем и учить детишек читать». Все это говорилось только затем, чтобы залезть ко мне в трусики, а потом и в кошелек. И почему я не замечала тревожных сигналов? Разве станет человек, мечтающий стать учителем, слать невинным американским девушкам фото своей голой задницы?
Какая же я дура! Как можно быть такой слепой?
Шери права. Все дело в его акценте. Я просто запала на его акцент. Он такой… очаровательный.
Но теперь-то я понимаю: если парень говорит, как Джеймс Бонд, это еще не значит, что он и вести себя станет так же. Ну разве стал бы Джеймс Бонд получать пособие по безработице, имея работу? Конечно, нет.
А я ведь хотела выйти за него замуж!!! Хотела создать семью и поддерживать его всю жизнь. Хотела завести с ним детей – Эндрю-младшего, Генри, Стеллу и Беатрис. И собаку! Как звали собаку?
Впрочем, не важно.
Я самая большая идиотка на свете. Черт, ну почему я не поняла это до того, как сделала ему вчера минет? Для меня это был особый случай. Я делала это впервые, и он предназначался будущему учителю, а не мошеннику!
Что же мне теперь делать? Прошло всего два дня, как я приехала погостить к своему парню, а я уже не желаю его видеть никогда в жизни. А ведь я живу с его семьей! Я хочу домой.
Но я не могу. Даже если бы могла позволить себе это, если бы позвонила домой и попросила родных купить мне билет – они бы мне до конца жизни это припоминали. Сара и Роза, миссис Раджхатта, даже моя мама. Они все – ВСЕ! – в один голос отговаривали меня ехать в Англию к парню, которого я едва знала, к парню, который… хм, ну да, спас мне жизнь…
Хотя велика вероятность, что я все равно бы не погибла. В конце концов заметила бы дым и выбралась самостоятельно.
Они ни за что не дадут мне забыть, что были правы. А ведь они были правы! Вот уж во что поверить трудно. Да они всю жизнь во всем ошибались. Они говорили, что я никогда не закончу университет. А я закончила.
Ну, почти. Мне нужно всего лишь написать небольшую работу.
Они говорили, что я никогда не похудею.
Я это сделала. Правда, осталось еще два лишних килограмма. Но их никто, кроме меня, не замечает.
Они говорили, что я никогда не найду работу и квартиру в Нью-Йорке – что ж, я докажу им, что они ошибались. Надеюсь. Вообще-то, я сейчас об этом даже думать не могу – тошнит.
Уверена только в одном – не могу вот так вернуться домой. Но и оставаться здесь не могу! После того как я вот так ушла – Эндрю никогда меня не простит. В ногах вдруг вроде как появились свои маленькие мозги, и они поспешили унести меня как можно дальше от Эндрю.
Это не его вина. Правда. Азартные игры сродни наркотикам! Будь я порядочным человеком, я бы осталась и помогла ему. Я бы дала ему денег, чтобы он приехал осенью в университет и начал все заново… и я была бы рядом с ним и помогала. Вместе мы справились бы с этим…
Но я сбежала. Отличная работа, Лиззи. Хорошая же из тебя вышла бы жена.
Что-то сжало в груди. Я в панике. У меня раньше никогда не было таких приступов, но вот наша соседка по общежитию, Бриана Дунлеви, постоянно страдала от них. Потом она попала в студенческую больницу и вышла оттуда со свидетельством, что ей противопоказаны экзамены.