В объятиях принцессы - Грей Джулиана. Страница 43

По лицу Сомертона что-то промелькнуло. Он как-то странно передернулся, но продолжал держаться очень прямо – большой и сильный человек на фоне элегантной мраморной лестницы.

Этот бесконечно сильный человек изо всех сил сдерживался.

Из-за нее. Ради нее.

Луиза забыла об остром ноже Пенхэллоу, об обхватившей ее руке, из-за которой было трудно дышать. Перед ней остался только Сомертон, страдающий и борющийся, с ненавистью глядящий на Пенхэллоу.

Потом он перевел глаза на Луизу и слегка ссутулился, словно признавая поражение.

– Ты – проклятый ублюдок, Пенхэллоу!

– Не хуже, чем вы, сэр. Ведите нас.

Пенхэллоу подтолкнул ее вперед, и они двинулись вверх по лестнице за широкой спиной Сомертона. Луиза нехотя переставляла ноги, не сводя глаз с идущего впереди человека. Они поднялись на площадку второго этажа, и Сомертон повернул к двери в комнату Филиппа.

– Дверь заперта? – полюбопытствовал Пенхэллоу.

Сомертон полез в карман за ключом.

– Разумеется.

– Открывайте.

Сомертон покачал головой:

– Нет. Отпусти Маркема, и я дам тебе ключ.

Пенхэллоу язвительно хохотнул:

– Я уже семь лет играю в эти дурацкие игры. Открой дверь, предъяви мою невесту, разумеется, живую и здоровую, и получишь назад своего драгоценного секретаря.

– Нет. Отпусти его.

Луиза почувствовала резкую боль и вскрикнула.

Сомертон рванулся вперед. Его глаза были дикими.

– Черт с тобой! Ты заплатишь за все!

– Вряд ли. Несколько капель крови легко смыть холодной водой. Именно холодной, запомните. Горячая вода в этом деле опасна.

– Отпусти его, Пенхэллоу, – хрипло прошептал Сомертон. – Ты же получил, что хотел.

– Еще нет.

Нож снова впился в шею, но Луиза стиснула зубы и не издала ни звука.

– Я же знаю, что ты все равно убьешь его.

– Зачем? – Пенхэллоу размахнулся и ногой распахнул дверь.

В следующее мгновение Луиза влетела в комнату. Она упала на колени и схватилась рукой за горло, а Пенхэллоу, совершив акробатический прыжок, уже снова навис над ней.

Она успела только взглянуть на свои испачканные кровью пальцы, как Пенхэллоу снова поставил ее на ноги и прижал к себе, оглядывая комнату.

Удивительно тихую комнату.

Без предупреждения он швырнул ее, как ненужную тряпку, на деревянный пол.

Сомертон поднял ее, на мгновение порывисто обнял и коснулся пальцем пореза на горле.

– Боже мой, девочка, – пробормотал он.

– Где они? – завизжал Пенхэллоу. – Говори, негодяй! В какие игры ты со мной играешь?

Луиза тоже огляделась. Комната была пуста. Игрушки, книги, маленькая кровать – все было на местах, словно обитатели этой комнаты растворились в воздухе.

Сомертон подошел к окну и выглянул на террасу. Нижняя рама была открыта, и вниз свисала тонкая веревка, привязанная к стоящему в углу диванчику. Он сначала вытащил веревку, потом взялся за подоконник и осмотрел все внизу.

– Похоже, они перехитрили нас обоих, – спокойно констатировал он.

Пенхэллоу фыркнул.

– Они перехитрили вас, – сообщил он. – Лично я не имею к этому никакого отношения. Зачем было держать в детской комнате такую длинную веревку? И почему бы заодно не объяснить им, как сделать веревку, связывая простыни? Они могли погибнуть!

– Внизу балкон, – сказал Сомертон. – Они не подвергались ни малейшей опасности. – Он присел на подоконник и внимательно осмотрелся. Он был собран и насторожен.

К Луизе вернулся дар речи:

– Сэр, должен ли я найти их?

Пенхэллоу метнулся к двери:

– Черта с два! Я сам найду их и положу конец этому спектаклю.

С невообразимой быстротой Сомертон выбросил из окна веревку и перебросил свое грузное тело через подоконник.

– Если я не найду их первым, – сказал он и исчез.

Диванчик заскользил к подоконнику и с грохотом врезался в стену под ним.

Луиза вскрикнула и подбежала к окну. Сомертон спускался по стене Палаццо Анджелини как заправский скалолаз. Не прошло и нескольких секунд, как он достиг террасы, перепрыгнул через ограждения и устремился по зеленой лужайке к видневшимся на краю кустам боярышника.

За ее спиной послышался громкий лай.

Луиза оглянулась.

В дверях приплясывал Куинси и заливался лаем, словно все белки мира устроили перед ним цирковое представление.

Что касается лорда Роналда Пенхэллоу, он давно исчез.

Глава 20

Сомертон выбрался из зарослей, потный и запыхавшийся. Солнце слепило глаза. Он заслонился от яркого солнца ладонью и осмотрел зеленый склон, спускающийся к реке.

Куда она отправилась?

Куда увезла его сына?

Возможно, они все спланировали с самого начала, его жена и Пенхэллоу. Возможно, он как-то сумел передать ей записку о том, что ее ждут у реки. На этот раз они надежно спрячутся, найдут какой-нибудь затерянный уголок, чтобы он, Сомертон, больше никогда не увидел Филиппа.

Он не был хорошим отцом и знал это. Как должен себя вести хороший отец? Сомертону это было неизвестно. Его собственный не обращал на него никакого внимания до его пятнадцатого дня рождения и рокового похода в бордель. А теперь у него четверо детей от четырех разных матерей, и ни к одному из них он так и не нашел подход, не знал, где путь к их сердцам.

Если он потерпит неудачу с Филиппом, своим законнорожденным сыном, вероятно, у него уже не будет другого шанса.

Господь даровал ему только один.

Он краем глаза заметил движение на берегу и услышал:

– Папа?

До него донесся женский голос, успокаивающий ребенка, но одного слова было достаточно.

Он бросился вниз по склону и вскоре увидел две фигуры, мальчика и женщину. Женщина прижимала ребенка к груди, как Пенхэллоу несколько минут назад прижимал к себе Луизу.

Из груди Сомертона вырвалось глухое рычание.

Элизабет обернулась, увидела Сомертона и попыталась бежать, волоча за собой Филиппа, но мальчик вырвался и побежал к нему.

К нему.

Граф остановился. Мысли лихорадочно метались, сменяя друг друга. Отец должен быть строгим, но добрым. Должен управлять домом. Должен…

– Молодой человек, – неуверенно начал он.

– Папа, где песик? Я хочу собачку! – На лице мальчика застыла мольба.

Собаку? Какую собаку?

– Это собака мистера Маркема, Филипп. Пойдем со мной. – Он протянул сыну руку.

– Нет! Филипп! – Элизабет схватила малыша за руку. – Иди за мной!

Филипп с сожалением взглянул на отца:

– Извини, папа. Мама говорит, что я должен идти с ней.

Женщина потянула мальчика за собой к реке, и в груди Сомертона что-то оборвалось.

Он никогда не увидит Филиппа, потому что его жена этого не допустит. Она, словно грозный страж, стояла между ним и сыном, не подпуская его к малышу, не позволяя ему даже попытаться быть отцом, научиться этому.

Он глухо застонал, наклонился и обнял Филиппа. Боже правый! Мальчик засмеялся! Ему было весело, и стон застрял у Сомертона в горле, безжалостно задушенный чистой радостью. Как, оказывается, прекрасно держать на руках собственного сына, ощущать тепло его маленького тельца, слышать счастливый смех.

– Прекрати! – заорала Элизабет. – Ты сделаешь ему больно.

Ну, хватит. Сомертон подхватил хохочущего Филиппа одной рукой, другой крепко взял Элизабет за плечо и поволок обоих вверх по склону.

– Вернемся домой, – сказал он. – Уверен, мы сможем договориться.

– Нет! – взвизгнула Элизабет. – Ты его не получишь! Грубый похотливый безумец!

– Успокойся, Элизабет, – примирительно сказал граф. – Не надо, чтобы мальчик это слышал. – Он обнял жену за плечи и увлек ее за собой. – Мы все обсудим в доме. Я не откажусь от него.

– Ты не сможешь забрать его! Я его мать! Я…

Она неожиданно замолчала и пристально уставилась куда-то вверх.

– Смотри, Филипп, дядя Роналд здесь.

Сомертон тоже посмотрел вверх по склону.

Он совершенно позабыл о Пенхэллоу. Мысли о мести, которым он посвятил много часов, совершенно растворились в тепле тела маленького мальчика, которого он прижимал к себе. Но Пенхэллоу, к несчастью, никуда не делся. Он стоял у зарослей боярышника, освещенный послеполуденным солнцем, словно божество, вернувшееся на землю. Он помахал рукой и что-то прокричал.