Реквием опадающих листьев - Молчанова Ирина Алексеевна. Страница 35

Вильям покачал головой:

— Такая речь — и ни одной цитаты. Потрясен.

Девушка хмыкнула:

— Я считаю: «Новая мысль — это, по большей части, очень старая банальность, в истинности которой мы только что убедились на собственном опыте». Не вижу смысла ничего выдумывать и изобретать, и не вижу смысла продолжать нашу затянувшуюся ночь.

Изумрудные глаза сверкнули.

— Ночь, которая ни к чему не приведет? Мы об этом? А мне казалось, ты не из тех девушек, кто по прошествии определенного времени ждет свадьбы! Думал, ты за свободные отношения!

— «Уровень свободы обратно пропорционален числу мест ее лишения». Одно из этих мест — рядом с тобой!

— Разве я как-то ограничиваю тебя? Ты вольна встречаться с кем хочешь и когда хочешь.

Девушка передернула плечами.

— Едва ли! Ты караулишь у института, заявляешься ко мне домой, в кабак, где я отдыхаю с друзьями, и когда же, позволь узнать, я могу встречаться с кем хочу? В сутках всего лишь двадцать четыре часа!

Вильям фыркнул.

— Будь ты повежливее, мне не приходилось бы являться без приглашения!

— А будь ты поумнее, давно бы понял: я видеть тебя не желаю! — взорвалась Бесс. И перекинув ногу через парапет, спрыгнула на бетонные плиты набережной.

Молодой человек взял ее книги, видимо, намереваясь помочь их нести, и это стало последней каплей. Девушка яростно толкнула его в грудь, прошипев:

— Мне не нужна твоя гребаная забота!

Он лишь едва заметно улыбнулся.

— Хорошо.

Его спокойствие только больше ее взбесило, она попыталась вырвать у него свои книги. Тот не отдал, одной рукой прижал их к груди, другой привлек ее к себе, обхватив за талию.

— Почему мы не можем иногда проводить время вместе?

Бесс отшатнулась.

— Потому что я хочу секса, а ты ухаживаешь за мной!

— Я не ухаживаю! — оскорбленно вскричал он.

— Ну, тогда я ничего не смыслю в ухаживаниях. — Она кивнула на книги: «Оставь себе», и зашагала прочь.

Он не последовал за ней, крикнул вслед:

— Да и откуда тебе знать? За теми, кто отдается на первом свидании, никто не ухаживает!

Сердце болезненно сжалось от уже знакомого страха, но Бесс против воли обернулась и, прижав палец к губам, шепнула:

— Протри свой нимб, а то как-то он потускнел!

Когда она выехала со двора на мотоцикле, Вильяма на набережной уже не было. Но должного облегчения девушке это не принесло. Внутри творилось что-то невообразимое: злость и тупая боль, точно два волка, выли в унисон. Как девушка догадывалась, охватившее ее чувство было той самой знаменитой обидой, о которой она столько слышала от друзей, знакомых, наконец, по телевизору и читала в книгах. Одного не понимала: почему именно с ним и именно сейчас? Сколько раз за двадцать лет она могла обидеться! На кого угодно.

Но за всю свою жизнь ей не пришлось ни разу испытать ничего подобного.

Бесс за полчаса добралась до дома.

У дверей квартиры на красной салфетке лежали ее книги, а на них стояла банка майонеза.

Девушка проскользнула в прихожую, из кухни вышел отец. Он удивленно оглядел ее, взял банку, покрутил в руках.

— Ты что-то рано, — подозрительно отметил он. — Уйдешь сейчас?

— Нет, — Бесс скинула сапоги.

Александр Вениаминович тронул ее за плечо, в голосе прозвучало беспокойство:

— У тебя неприятности, Лиза?

— Все в порядке, — заверила она, но встретив взгляд отца, у нее против воли вырвалось: — Тебе было обидно, когда мама нас бросила?

— Что? — потрясенно переспросил тот.

— Ничего, — тряхнула головой Бесс и быстро устремилась в свою комнату. Закрыла дверь и, привалившись к ней плечом, принялась судорожно шарить в карманах в поисках зажигалки и недокуренной папироски с травкой.

Но так и не нашла.

Девушка скинула книги на диван и сама опустилась рядом. Она раньше совсем не думала о матери и не спрашивала про нее у отца. Если кто-то из знакомых интересовался, спокойно отвечала, что ей еще и года не было, когда родители развелись и мать уехала в Москву, а через пару лет погибла от рук уличного вора. Никаких эмоций эта история никогда у девушки не вызывала. Отчего же сейчас вдруг показалась такой важной?

Бесс нашла взглядом чучело волка, стоящее возле камина. Желтые хищные глаза смотрели на нее внимательно-внимательно, словно гипнотизируя.

И спустя пару мгновений излечили ее больное сердце.

Оно застучало ровно и безмятежно, забыв все тревоги.

Они вышли из ворот Мраморного дворца и неспешно двинулись по главной аллее в сад, сияющий разноцветными огоньками подсветки. Белоснежные тела мраморных скульптур мужчин, женщин, детей и животных затерялись среди дорого одетых гостей. Отовсюду доносились голоса, шепот, смех и звон бокалов.

Катя искоса посмотрела на своего спутника в синем костюме, рубашке и жилете цвета бордо. Синий шейный платок с орнаментальным рисунком по краям украшала сапфировая булавка. В голове звучала увертюра к опере «Волшебная флейта». Сегодня — в последний день сентября — правитель устроил вечер, посвященный годовщине премьеры последней оперы Моцарта.

Девушка коснулась ноготком крупного прямоугольного рубина, окруженного мелкими сапфирами, на запонке Лайонела. Тот наградил ее строгим взглядом из-под золотистых ресниц.

— Выставляя свою неискушенность на всеобщее обозрение, велика вероятность быть высмеянной.

— Подумаешь, — хмыкнула Катя.

Тогда он наклонился к ней и едва слышно заметил:

— Тебе пять лет? Моей женщине не пристало, как котенку, играться с какой-то запонкой.

— Разве ты их надел не для того, чтобы на них все смотрели?

Изумление, мелькнувшее в ледяных глазах, заставило девушку умолкнуть и сделать вид, что ее заинтересовала скульптура молодой женщины. Однако, как и предполагал Лайонел, наивный восторг красивым камешком не остался незамеченным.

Анжелика Тьеполо в шикарном вечернем туалете, состоящем из черной тончайшей материи в сеточку, появилась перед ними с бокалом в руке и насмешливо усмехнулась. Под платьем, покрытым легкими пушинками, похожими на семянки одуванчика, она была обнажена.

Лайонел при виде нее потянул шейный платок, как будто тот его душил.

Первая красавица подала ему руку и, глядя на рубин у него на рукаве, снисходительно обронила Кате:

— До тех пор, пока число каратов в твоих побрякушках будет равняться корню из двух относительно суммы каратов в его украшениях, ты обречена, куколка.

Лайонел крепче сжал ее пальцы.

— Чем еще заниматься с Даймондом, как не высчитывать квадратный корень из двух. Сочувствую.

Девушка плотоядно облизнулась и, поднеся бокал к алым губам, промурлыкала:

— Если гложет, насколько он лучше тебя в постели, так и спроси, не мучайся! — Она перевела взор агатовых глаз на Катю и сладко прибавила: — Представляешь, куколка, не все мужчины после любовных утех интересуются у тебя, какой остров в дельте Невы носит одноименное название с собором, построенным по проекту Воронихина. Есть и такие, кто спрашивает: «Было ли тебе хорошо, любимая?» — Она звонко засмеялась. — Но ты не огорчайся, глядишь, через пару месяцев устроишься на полставки работать гидом по городу.

— Господин Деспот, — с подчеркнутой вежливостью произнесла Тьеполо, поклонившись Лайонелу, затем кивнула Кате: — Куколка. Прошу меня извинить, бегу поставить свечку за ваш союз.

Катя яростно прищурилась, стараясь унять разрастающийся огненный шар в животе, и, когда первая красавица города отошла, не скрывая сарказма, выдохнула:

— Все еще считаешь, что добивать лежачих неинтересно? И чего ей теперь не хватает?

Лайонел вздернул бровь, наблюдая за Анжеликой, которая приблизилась к Даймонду и, счастливо ему улыбнулась, когда тот нежно коснулся ее локтя.

— Почему ты решила, будто ей чего-то не хватает? По-моему, она в прекрасном расположении духа.

— Тогда почему она себя так ведет?

— Как именно?

— Как стерва!