Серебряные рельсы (сборник) - Чивилихин Владимир Алексеевич. Страница 22

Костя не проснулся. До утра не проснулся. А на реке всю ночь потрескивало.

В ЛЕДЯНОМ МЕШКЕ

Утром стало ясно, почему трещал Казыр. За ночь замерзла вода, которая оставалась в котелке. Такого еще не было. Да, догнала их зима-злодейка…

И когда Кошурников с Алешей осмотрели реку, то обнаружилась главная беда: под порогом, на глубоком и тихом плесе, Казыр был скован сплошным неровным льдом. Пройти бы ниже, но путь перерезала Мастка – левобережный приток Казыра. С правого берега в омут вливалась Малая Мастка. Наверное, за ночь эти-то речонки и притащили с гор «сало», которое смерзлось на плесе, отрезало путь к низовьям Казыра. «Сало» и сейчас еще плыло по Мастке сплошной массой.

– Главное, зашуговано – дна не видно, – сказал Алеша. – А то бы я попробовал перебрести ее с шестом.

– Еще чего! – возразил Кошурников. – Пропадешь как пить дать. Лесину надо валить на ту сторону…

Они прошли вверх по Мастке – подходящего дерева не было, здесь рос только ольшаник. Так вот почему Громов указал место постройки плота ниже Мастки! Но как же быть? Как прорваться к чистой казырской воде, чтобы срубить там новый плот?

– Ледяной мешок, – обронил Журавлев. – Михалыч, нет ли с собой махорочки?

– Кури. Еще денька на три у нас табаку, а до жилья дней пять. – Он отсыпал товарищу щепотку коричневых крошек. – Действительно, мешок. Но дырочка есть в этом мешке.

И он изложил свой план: перенести вещи по льду на правый берег Казыра, если лед, конечно, выдержит, перекинуть через Малую Мастку дерево – речка течет по кедровнику – и там выйти к воде. Сощурясь, Кошурников вглядывался в противоположный берег.

– Только что-то не видно там ни пихты, ни ели. Этого нам еще не хватало!

– Так я пойду туда, пожалуй, погляжу, – сказал Алеша. – Я полегче вас.

Он подобрал длинную палку, ступил на лед. Отошел метров двадцать, поплясал.

– Крепкий, Михалыч! Ступайте за барахлом – я мигом!

Кошурников следил за ним, пока тот не выбрался на противоположный берег.

До ночлега было километра два. Костя сразу помрачнел, когда Кошурников объяснил ему обстановку. Он с тоской подумал о том, что снова придется гнуться целый день под мешками, слизывать грязный пот, скользить на округлых, подернутых изморозью камнях. Однако теперь он был уверен, что выдержит эту каторгу.

Они собирались долго, тщательно перекладывали сухари, мясо, посуду, инструмент – хотелось сделать мешки более компактными. Ведь теперь надо было таскать груз не только по камням, но и по льду и по дереву, которое они думали свалить на правом берегу через Малую Мастку. Наконец взвалив на плечи по мешку, полезли по камням наверх, потому что к воде здесь скалы падали отвесно.

– Что-то Алеши долго нет, – сказал на отдыхе Костя.

– Ничего! Парень на добром тесте замешен, – отозвался Кошурников, однако и ему в сердце закралась тревога. – Сейчас подойдем к перемычке. Пошли скорей.

Из-за мыска показался лед. Солнце, которое только что взошло, серебрило его мелкими блестками. Вдруг Кошурников заметил, что вдалеке из-под берега выползает темная фигурка.

– Алеша-а! – закричал Кошурников, бросил мешок, кинулся к берегу.

Но Алексей уже поднялся и затрусил мелкой рысцой ему навстречу. Он был мокрый с ног до головы, руки поцарапаны до крови, и скрюченные пальцы не разгибались.

– Как это ты провалился? Хорошо, что живой еще! Что случилось?

Трясясь от холода и приплясывая, Алеша едва проговорил:

– Щеки.

– Что Щеки?

– Пропали Щеки. Пленку замочил. Запалите мне костерок – руки судорогой свело. У меня в холодной воде всегда судороги…

Алеша согрелся немного, дождался, когда Костя уйдет за новым мешком, и сказал:

– Беда, Михалыч, еще одна…

– Что такое?

– Вы правы – пихты там нет. Один кедр.

– Ничего, Алеша, кедровый сделаем. Главное, ты цел.

«22 октября. Четверг

Неудачный день. Утром с Алешей пошли смотреть реку. Оказалось, что выше Мастки река замерзла на протяжении свыше 200 м. Мастку перейти не могли. Речка большая, вся зашугована, перейти можно только по пояс в воде, на что мы, разумеется, не рискнули. Нужно делать мост, но у нас с собой не было топора, да и поблизости нет подходящего дерева, чтобы перебросить сразу с берега на берег.

Решили перейти на правый берег и там делать плот, что чуть не стоило жизни Журавлеву, который провалился под лед и едва выцарапался на берег. Главное, плохо то, что был он один, и если бы не вылез сам, то мы со Стофато хватились бы его не раньше чем часа через два. Однако все обошлось благополучно, если не считать того, что он подмочил пленку и, вероятно, пропала пленка со съемкой порога Щеки.

На правом берегу опять неудача. Нет сухостойной пихты. Придется плот делать кедровый, а он гораздо хуже пихтового.

Ходил вниз по реке ниже Малой Мастки. В одном месте река почти насквозь промерзла, остался узенький проливчик. Если будет мерзнуть таким темпом дальше, то не может быть и речи о дальнейшем путешествии на плоту. Делаю последнюю попытку с плотом».

Кошурников не мог больше писать – так устал за день. Не всякий грузчик согласится на эту работу – таскать мешки по камням, шершавому, но все равно очень скользкому льду, балансировать с грузом на зыбкой молодой кедрушке, перекинутой через глубокую быструю речку. Опасное это было дело. Ведь стоило сорваться с мешком вниз – и все, крышка! Накроет с головой ледяная вода, остудит моментально, завертит, забьет стремительными струями. По льду было тоже не сладко идти. Весь день грело солнце, и с каждым часом ледяное поле подтаивало. Лед становился скользким посредине реки и ненадежным у берегов.

Изыскатели спешили – могла повториться вчерашняя история, только с более печальным концом. Они теперь ходили втроем на некотором расстоянии друг от друга, а у берегов Казыра накидали на лед длинных осиновых жердей. Алеша таскал груз наравне со всеми, но иногда сбрасывал мешок и натужно кашлял – он все-таки здорово простыл вчера. Между прочим, по собственной вине. Оказывается, чтобы убедиться в прочности льда, он прыгнул на него с крутого берега и ухнул по шею. Спасла палка, что была в руках, да сравнительно мелкое место.

Сейчас он храпел у самого огня, подвигался к костру и отодвигался от него с закрытыми глазами, не просыпаясь. А лесу на дрова они натаскали какого попало, в основном это был гибник.

«23 октября. Пятница

Весь день делали плот. Леса под руками нет, приходится рубить далеко от берега и на себе таскать бревна, а кедровые бревна очень тяжелые. Не знаю, как будет плот держаться на воде. Если будет сидеть глубоко, вероятно, придется сделать новый там, где есть пихта.

Погода сегодня исключительно хорошая. Тепло, как летом. Работали в одних рубашках. Лед на реке немного подтаивает. Шуги утром не было. Если такая погода простоит дней 5–6, то поспеем проплыть на плотах, если же опять заморозит, то плоты придется оставить и идти пешком.

Всего по Казыру на сегодняшний день пройдено 100 км, из которых 64 на плоту и 36 на оленях. Эти расстояния, конечно, по трассе. В натуре нужно считать с коэффициентом 1,5. Очень короткий день. Всего светлого времени 10 часов, а за это время много не сделаешь.

Сегодня вечером починка одежды. У всех что-нибудь да надо починить – у кого обувь, у кого одежду. Рвется очень сильно да вдобавок у костра горит ночью. Почти каждую ночь погорельцы. В частности, вчера ночью прогорели у Алеши ватные брюки, а у меня стеганка. Чувствуется общее утомление у ребят, да и у меня тоже. Правда, никто об этом не говорит, однако заметно. Я тоже что-то начал сдавать, нет уже той неутомимой энергии, которая была раньше. Очевидно, сказываются годы».