Коварная (ЛП) - Ромиг Алеата. Страница 22
– Викки, я не имела в виду…
– Нет, имела, но я понимаю. Конечно, я не врач, но прекрасно разбираюсь в мире денег, налогов и благотворительных организаций. Я по уши увязла в этой грязи ещё десять лет назад. И, думаю, в общем-то, я справлялась чертовски хорошо.
Вэл коснулась моей руки.
– Перестань. Конечно же, ты хорошо справлялась. Ты кому хочешь можешь надрать задницу. И я ни в коем случае не намекала на отсутствие у тебя знаний или способности к управлению. Я просто хотела сказать, что учитывая случившееся со Стюартом, понимаю, что у тебя много других поводов для беспокойства, нежели отгрузки адриамицина или пропажа пары ампул цитоксана.
– А они пропали?
– Нет, не пропали. Это просто медикаменты, которыми можно воспользоваться, как пример.
Обдумывая её выбор лекарств, я наблюдала, как лёд в моём стакане тает и плавает на поверхности.
– Если говорить теоретически, – спросила я, – зачем кому-то могли бы понадобиться эти препараты?
Вэл откинулась назад и вздохнула.
– Что ж, если говорить о дозах, способных вызывать эпидемию или пандемию, понадобилось бы больше, чем ампула или двенадцать бутылок. Видишь ли, цитоксан обычно используется в лечении рака груди. Так как у него относительно короткий период полураспада, то его транспортируют в порошкообразной форме. А перед тем, как ввести его пациенту, из препарата делают раствор – жидкость.
Я закатила глаза.
– Может, я и не закончила университет, но осведомлена, что раствор является жидкостью, но спасибо большое, что просветила.
– Но в том-то и дело, что дело не в жидкости. А в порошке. Для лекарственной дозы необходимо лишь его малое количество. К тому же, в такой форме это вещество очень токсично. Если такое маленькое или даже ещё меньшее количество порошкообразного цитоксана впитается через кожу, оно может отравить организм. Через совсем небольшой промежуток времени это воздействие приведёт к кардинальному уменьшению лейкоцитов. – Она покивала головой. – Что, как ты знаешь, откроет дорогу инфекции. И не простой инфекции типа гриппа или простуды, при внедрении в организм этого вещества, иммунная система человека будет парализована. Как ВИЧ, только сильнее. Заражение будет наблюдаться уже через несколько дней, а то и часов. И только представь, что будет, если накопится достаточное количество? Ничего не подозревающие люди окажутся под воздействием этого вещества и умрут до такого, как кто-нибудь поймёт, что произошло. Адриамицин известен как «красный дьявол». Это вещество, использующееся в химиотерапии, применяется для лечения многих видов рака, в том числе рака груди, лёгких, яичников, мочевого пузыря. Обычно его назначают как часть трёхэтапной схемы. Его вводят внутривенно в течение определённого периода времени. Но у этого препарата есть серьёзные побочные эффекты: уменьшение количества лейкоцитов и эритроцитов, уменьшение количества тромбоцитов, потеря волос, язвы в ротовой полости. Именно поэтому его применяют согласно предписанию. Если он проникнет в организм через кожу или будет принят внутрь в большей дозе, то и побочные эффекты усилятся. Будет происходить всё то же самое, как при передозировке цитоксаном, только симптомы будут проявляться медленнее.
– А разве люди не смогут узнать, что у них за симптомы?
Вэл задумчиво покачала головой.
– Возможно. Они поймут, что что-то не так, но не поймут причину. Я хочу сказать, что такой симптом, как потеря волос, может оказаться ничем иным, как изменением в гормонах. Честно говоря, если рассматривать его как отдельно взятый симптом, то многие доктора даже не обратят на него внимания. Да и это не будет иметь значения. Если препарат попал в организм человека, его уже никому не остановить. – Она пожала плечами. – А адриамицин может оказать негативный эффект на сердечную мышцу.
– Так он может стать причиной сердечного приступа? – спросила я.
– По сути, да.
– Чёрт, твои слова словно из заявления о конце света.
Вэл рассмеялась.
– Эй! Я не собираюсь предсказывать конец света! Просто, один из обучавших меня в университете Джона Хопкинса профессоров, отлично разбирался в гематологии, при полном отсутствии реальных знаний о раке крови. Он пробудил мой интерес.
– Рак крови, как лейкемия у Стюарта?
– Да, а кроме того, это может быть и рак лимфотических тканей, и прочие лимфомы, и даже множественные миеломы. Мой профессор рассказал бы о частоте встречаемости каждой этиологии, и о том, как Центр по контролю и профилактике заболеваний наблюдал за поражёнными зонами.
– А они нашли такие? Поражённые зоны?
Несмотря на то, что я пропустила свой последний год обучения, курс продвинутого изучения химии дал о себе знать. Мне всегда нравился этот предмет. И меня бы даже зачислили в Университет Майями, если бы моя жизнь не приняла такой неожиданный поворот. И вместо приват-шоу для Стюарта, я куда больше предпочитала вот такие посиделки с Вэл, слушая её зловещие рассказы.
– Да, – задумчиво ответила она. – Они обнаружили множество подобных диагнозов в Чернобыле и Хиросиме. Побочные эффекты в обоих случаях были существенными. Однако, даже несмотря на то, что трагедия в Чернобыле произошла относительно недавно, в 1986 году, отсутствие технологий, таких, какие мы применяем сейчас, ограничило количество информации. – Лицо Вэл сияло, как всегда, когда она была чем-то увлечена. – Вообще-то, мой профессор был членом исследовательской группы, изучающей население японской Фукусимы. Теперь у них куда больше ресурсов. После расплавления реакторов в 2011 году, в течение длительного времени не могли обнаружить последствия, но благодаря тому происшествию у них возникли идеи о том, что нужно для восстановления. – Она с надеждой посмотрела на свой чай. – Мне бы очень хотелось узнать, что они выяснили. Это всё необычайно интересно.
– Но все эти случаи не относятся к биотерроризму, о котором ты недавно рассуждала.
– Нет. Они относятся к радиоактивному облучению. И нам всем известно, что радиация вызывает рак. Поэтому на базе этих облучений они могли многое выяснить. Вместе с тем, Центр по контролю и профилактике заболеваний конечно же наблюдает за вспышками заболеваний по неизвестным причинам.
– Ха! Как будто несколько препаратов, пропавших из наших клиник, могли стать этому причиной!
Лицо Вэл потемнело.
– Знаешь, Викки, так всё и начинается: немного медикаментов из одной клиники, немного из другой. Потом все они оказываются в одном месте. И, внезапно, без причины начинают происходить разные вещи. Люди теряют волосы, заболевают. Подумай только, немного порошкообразного цитоксана, распылённого через систему вентиляции в здании, в котором живут или работают тысячи людей, – это реальное свидетельство действия какой-нибудь террористической организации.
– Это правда может быть так просто?
– Нет. Такие вещи имеют свои последствия. Преступников либо поймают, либо они сами себя убьют. Нечто мелкомасштабное сработает лучше и привлечёт меньше внимания. Например, убийство, вызванное аварией. И это может иметь отношение к покушению.
– Боже, Вэл, ну и ужасы! Может, тебе стоит написать криминальный роман?
– Конечно, это ужасно. Поэтому и нужно столько всего преодолеть и заполнить кучу документов.
Я покачала головой.
– Прости, что напрягаю тебя со своим алиби. У тебя и так дел по горло.
Её губы растянулись в искренней улыбке.
– Вик, честное слово, ты же всегда можешь на меня положиться. Мне известно, что Стюарт далеко не любовь всей твоей жизни. И я также в курсе, что ты делаешь всё возможное, чтобы мужественно это переносить. И я не собиралась грузить тебя ежедневной медицинской фигнёй.
– Но, – спросила я, – если бы ты открыла клиники здесь, в США, такого количества проверок всё равно нельзя было бы избежать?
Она покачала головой.
– Нет… и да. Неважно, где находится клиника, над всем должен осуществляться учёт. Как бы то ни было, это нормальные и приемлемые издержки. В смысле, чего только не бывает. Неправильно смешивают растворы, списывают ампулы. Конечно же, это всё должно быть документально зафиксировано, но иногда медсёстры настолько загружены, что происходят накладки. И такие случаи тоже берутся в расчёт при проверках. – Она ухватила меня за коленку. – Да и это не важно. Пока у меня не было времени, чтобы подготовить предложение об открытии клиник в США.