Бульдог. Хватка - Калбазов Константин Георгиевич. Страница 39

Нужна была самая малость, чтобы Россия вступила в войну. Румянцев чувствовал, что способен на большее. Подтверждением тому было состояние войск под его командованием и высочайшее одобрение императора, присутствовавшего на маневрах. И тут вдруг назначение Апраксина.

Новый командующий начал методично ломать всю систему боевой подготовки, выстроенную Румянцевым вместе с Пригожиным, с которым они нашли общий язык. Вместо маневров русских солдат отправили на плац, где муштровали нещадно. Апраксин стремился придать русскому воинству должный вид, дабы не ударили в грязь лицом перед Европой. А еще он проявил просто небывалую заботу о солдате, загоняя их чуть не ротами в лазареты и улучшая бытовые условия в местах дислоцирования.

В свое время Румянцев стремился попасть на Кавказ, единственное место, где еще тлела война. А война, как известно, способствует продвижению по службе. Не судьба. Это место занял Меншиков. Сегодня ему стало известно о том, что, оказывается, был сформирован экспедиционный корпус для отправки в Вест-Индию. И снова мимо него. Опять Меншиков оказался в первых рядах.

Но, может быть, получится занять его место на Кавказе. Хотя… Положа руку на сердце, не хотелось ему расставаться с корпусом, превратившимся нынче в армию. Столько трудов вложено в эти полки, что сердце кровью обливается от созерцания того, во что превращается его детище.

– То, что не держишь обиды, это хорошо, Петр Александрович, – продолжил император. – Но то, что России послужить готов, куда лучше. Вот только для начала я хотел бы услышать твое мнение по поводу европейского театра.

Румянцев внимательно посмотрел на императора, перевел взгляд на прищурившегося Туманова, припомнил, о чем шла речь буквально только что. Нет, не на Кавказ его хотят отправить, если бы хотели, то уже давно назначили бы. Негоже земли, где тлеет война, оставлять без твердой командирской руки. Значит, ему все же предстоит именно Европа, и это любопытство вовсе не праздное. Румянцеву предстояло выдержать экзамен, не иначе как место под Апраксиным закачалось. А может…

Генерал невольно расправил плечи и начал озвучивать свое видение ситуации. По военному прямо, не пытаясь интриговать или предугадывать желания государя. Петр давно дал всем понять, что с большей благосклонностью относится к тем, кто имеет собственное суждение и способен его отстаивать.

– Признаться, ваше величество, я не вижу выгоды России в этой войне. Нас вполне устроит, если все останется в прежнем состоянии. И по мне, так европейские державы вполне с этим управятся. Во всяком случае, пока я не вижу нужды лить русскую кровь. Если придет нужда и наши союзники совсем уж дадут слабину, тогда нам нужно будет решительно выступить на их стороне. Но полностью раздавленная Пруссия нам невыгодна. России совсем не помешает эдакий противовес в стане европейских держав.

– То есть ты предлагаешь отказаться от союзнических обязательств?

– Ни в коей мере, – возразил Румянцев. – Союзнические обязательства берутся для их исполнения. Просто исполнять их можно по-разному. Вот, например, Карибский поход, который обернется несомненными выгодами для нас и в то же время окажет существенную помощь нашим новоявленным французским союзникам. В Европе же таких выгод для нас нет. Разве только Польша, но она также наша союзница, да и в войне не участвует.

– Интересные рассуждения. Так что же ты предлагаешь делать, Петр Александрович? – вновь подбодрил говорившего Петр.

– Я предлагаю воевать не воюя. Да и вы, ваше величество, уже сделали в этом направлении первый шаг, назначив командующим армией Апраксина. При всем моем уважении, он больше гарнизонный начальник, а не командующий действующей армией. Но зато благодаря этому вам удалось почти год находиться в состоянии войны с Пруссией, так и не начав поход.

– Правильно рассуждаешь, Петр Александрович. Да только австрийский и французский послы мне уж плешь проели, настаивая перейти наконец границу и преподать урок Фридриху. И отнекиваться с каждым разом все труднее и труднее. Кампания этого, пятьдесят седьмого года, для наших союзников началась достаточно удачно. Австрийцам удалось выбить пруссаков из Богемии, нанеся Фридриху первое серьезное поражение. Французы одним махом заняли Ганновер. Тем не менее этот мужеложец все еще овеян славой как непобедимый, да и военачальник он действительно хороший. Австрийцы и французы сейчас очень напоминают мне неразумного ребенка, который больно ударил по ноге взрослого дядю, а теперь ожидает затрещину. А в этой ситуации ему просто необходим старший брат, который бы защитил его. Ну и что можешь предложить в связи с этим, Петр Александрович?

– То же, что и раньше. Воевать не воюя. Перейти границу и начать медленное продвижение по Восточной Пруссии [2] до первого серьезного соприкосновения с противником. После чего тут же начать маневрирование и отступление, – уверенно заявил Румянцев.

– Апраксин способен осуществить подобное?

– Д-да, ваше величество. Ему это по силам, – с заминкой, нехотя вынужден был признать Румянцев, но все же решил не сдаваться так легко. – Однако я должен заметить, что в этом случае потери армии могут быть весьма значительными.

– Насколько значительными? – Петр откинулся на спинку кресла, продолжая сверлить генерала внимательным взглядом.

– Этого я сказать не могу. Разве только добавить, что Степан Федорович способен хорошо организовать гарнизонную службу, но не так хорош в руководстве войсками на марше и не всегда способен своевременно оценить обстановку. А в таких условиях это является основополагающим.

– Но ведь есть штаб Лифляндского корпуса, являющегося костяком штаба армии.

– Мы-то есть. Да только кто же станет нас слушать. Командующий не терпит возражений и тем паче указаний на его промахи. Я бы не доверил ему армию на марше и уж тем более в сражении.

– То есть ты предрекаешь поражение нашей армии?

– Не поражение, ваше величество, а значительные потери. – Румянцев даже непроизвольно выставил перед собой руки в отрицающем жесте.

– А ты смог бы устроить это с меньшими потерями?

– Думаю, смог бы, ваше величество. До прибытия Апраксина мы с Сергеем Иннокентьевичем неплохо подготовили полки и в значительной мере сумели отработать взаимодействие между ними. Так что армии вполне по силам загонять пруссаков в бесплотных попытках сойтись с нами грудь в грудь.

– Что же, Петр Александрович, поздравляю тебя с генерал-лейтенантом. Вот указ о твоем назначении на должность командующего армией. Две недели тебе на то, чтобы взбодрить войска и перейти границу. Ну а мы посмотрим, как это вообще возможно, воевать не воюя. Да еще чтобы у всех сложилось впечатление, будто ты всеми силами стараешься сломить хребет прусской армии.

– В лепешку расшибусь, а доверие оправдаю, ваше величество.

Сказать, что в душе новоявленного генерал-лейтенанта трубили фанфары, это не сказать ничего. Он едва сдерживал свою радость от осознания того, что экзамен выдержан успешно и он наконец ступил на следующую ступень.

Теперь оставалось оправдать доверие императора. Ну да с этим он как-нибудь сладит. Если бы ему приказали сломить хребет Фридриху, опираясь только на наличные силы, а больше Россия выделить просто не в состоянии, тогда да, пришлось бы худо. А так-то. Немного показной нерешительности, чуть-чуть бестолковости при хорошо налаженной разведке, и дело в шляпе…

– Что скажешь, Иван? – проводив взглядом вышедших из кабинета офицеров, поинтересовался Петр у Туманова.

– Скажу, что попробую подсунуть ему одну особую роту. Оно и ребяткам боевой опыт не помешает, и армии от них будет несомненный толк. При таких задачах ему нужна будет хорошая разведка, чтобы его, не дай бог, не застали врасплох. Так что и Канцелярии хорошо, и ему польза.

– А не слишком оголяешься? В Вест-Индию отправил целую роту, теперь в европейский поход хочешь пристроить.

– Так ведь мы начали формирование новой роты. Капитан Лавров с его ребятками уже, считай, отрезанный ломоть. Обратно не ждем. А новеньких натаскивать нужно, как, впрочем, и старичков.