Осыпаются буквы - "Сахара". Страница 11

Восторг!

Листок

сжимаю помятый,

где искренность - нагишом.

Без грима и без пуантов

стыдливо прячется

за белым карандашом.

Солнце

Распласталось в мигание ока сквозь сумрак и хлябь

Недочерченным вектором в дыры обиженных туч,

Не по рангам воздав благодати. Будь царь ты иль раб -

Ты получишь такой, как у всех, ослепительный луч.

Оголтелая ласка плывёт из космических сфер,

Чтоб живое согреть и взрастить на планете цветы,

Рассекает на призме прозрачность в пронзительный спектр,

Как возможность увидеть воочию яви холсты.

Занавешивать окна преступно, как бить зеркала,

Как медали топить в застоявшейся жиже дорог.

Ты, пока не промёрз изнутри и не выжжен дотла,

Ошалевшее солнце впусти, чтоб не жать на курок.

Утро вечера будет мудрей - немудрёный совет.

Наносное пройдёт, напитав твои чувства, как дождь.

Принимая в награду, как должное, солнечный свет,

Ты поймёшь уникальность мгновенья, в котором живёшь...

Хоронили старика...

Семь медалей на столе,

Восемь внуков на стене -

Только близких рядом нет.

Половицы заскрипят,

Кто-то в пол опустит взгляд,

А кто с порога - да назад.

Щиплет веки злая вонь,

Кто возьмёт свечи огонь,

А кто с лавочки - гармонь.

Кто скорбит, а кто-то в хлам,

Кто слезою по щекам,

А кто для галочки богам...

Белый воск, да чёрен дым.

Стал до времени седым,

А лучше б помер молодым...

Здесь родился, здесь и рос.

Птицы стаей на погост...

Как разжать с землёю горсть?

В поле - травы. Лес. Река.

Кучевые облака.

Хоронили старика...

Планета Надежда

А куда делось население — этого нам знать не дано…

(А.Стругацкий, Б.Стругацкий «Жук в муравейнике»)

На планете Надежда

гниёт позабытый хлам.

Пандемия старения

всякой войны сильней.

Бестелесные клоуны

молятся бубенцам,

Похищая последних

оставшихся из детей.

Магазины игрушек - скопление тёмных сил.

Бесполезно сигналами SOS засорять эфир.

Кто давился при панике – помощи не просил.

На Надежде идёт операция «Мёртвый мир».

На дороге остался

безумного бегства след,

А в асфальте заплатой

прикрыт в никуда провал.

Всё закончилось быстро.

Спасенья от смерти нет.

Что за циник планету

Надеждой тогда назвал…

Нестихия

Пришла нестихия

удушливым смогом,

Назойливым снегом

семян тополиных.

В зыбучем асфальте

поплыли дороги

На поиски влаги

сквозь облако пыли.

А мне бы стихов...

Но никак не летится

Без рёва и ветра,

без бубнов шаманьих -

Какая-то вата

лежит на ресницах,

Какая-то жвачка

внутри меня вязнет.

В плену нестихии

так пусто и тошно...

Жду вести из дома -

хоть строчку, как чуда.

И музыка - будет,

ведь ветер - восточный!

По клавишам - капли -

набросок этюда.

В скорлупе...

Проводы телефонные ветер в клубки закручивал.

Зорбом катаюсь около, словно на поводке.

Стану твоим проклятием - недостижимо лучшею,

Будешь моим сокровищем, высохшим в тайнике.

Этот канат не рубится, этот тотем не плавится -

Клык не прокусит кокона, если внутри - мираж.

Ороговевших панцирей не подают по пятницам -

То, что так долго тянется, скоро в утиль не сдашь.

Кем-то была отмолена, жалко - тобой оплакана.

Сбиты костяшки в ярости, щёки - в потёках слёз.

Шоу почти закончено. Клоуны - одинаковы

В мании к пониманию. Хочется всё - всерьёз.

Аутотренинг трансовый - надо пытаться сильною...

Всмятку могу протиснуться в туловище к толпе.

Замкнутая разомкнута - черчена ржавым циркулем.

Знать бы, какие линии сверху, на скорлупе...

Небо до дна заполнено бредом сотовых вышек.

Сиамски неразделима общая наша печаль.

Если однажды ты никого не захочешь слышать -

Позвони мне, пожалуйста, я обещаю молчать...

Суррогатная тяжесть

Если уйдёшь, то мир не сорвётся с крыши -

Птицам нельзя сгоряча приказать заткнуться.

Места чуть больше, небо немножко выше,

Время плотнее - снова часы в минуты.

Жесты твои грубей без атласной ласки,

Плотно запрячешь в панцирь свою ранимость.

Только - глаза закроешь и видишь - глазки,

Каторжную из бед, что с тобой случились.

Тяжесть внутри, только сердце вдвойне колотит,

Существованье душ превращаешь в драму.

Ты ведь совсем недавно была не против

Выступить примой в невиданной шоу-программе,

А вот теперь не жизнь - кандалы и путы.

Даже уйти в окно не имеешь права.

Вымученными часами ползут минуты -

То, что другому счастье, тебе - отрава.

Как нам судить с земли о полёте птицы -

Им там одно блаженство под небесами.

Что суррогатной матери будет сниться?

Глазки..., которые станут потом глазами.

Пятнадцать дней

Я тебя ощущаю на кромке сна,

Напеваю беззвучно, как томный блюз.

Я тебя вспоминаю, когда одна,

И теперь одиночества не боюсь.

В фиолетовом лете зажгу звезду,

Назову её как-нибудь наугад,

И пока не объявлено, подожду

Чтобы ты любовался на звездопад.

Я хочу из ладошки испить росы,

Целовать твои волосы в забытьи.

Я хочу не бояться и не просить

На коленях, как нищенка, о любви.

Приходи ко мне попросту иногда

Помолчать, прислонившись спина к спине...

Неучтённая в небе горит звезда.

До коллапса осталось пятнадцать дней.

Неразгаданное

Твоих историй шёлковая вязь

Порою филигранна и лучиста.

На лоскутке тончайшего батиста

(Батист куда нежней, чем просто бязь)

Распутывать судоку узелков,

Разгадывать уловки и акценты,

И, как на дегустации абсентов,

Вслепую расшифровывать любовь.

В тумане лёгком вязнуть головой,

Искать мессию в смертном человеке,

Ждать солнца, проходящего сквозь веки,

Сменить надеждой тягостный покой.

Наощупь вспомнить клавиш естество,

Блестящим чёрно-белым восторгаясь.

Не помышляя, что на нём играют,