Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Муркок Майкл Джон. Страница 66

— Сожалею, что не хочу пить с тобой, брат, но буду счастлив сразиться с тобой.

С мечом наготове рядом с ним встал Оладан.

— Кто вы? — прорычал Кабан. — Почему носите доспехи другого Ордена? Какой смысл в этом?

Хокмун откинул забрало своего шлема, открыв свое бледное лицо и Черный Камень во лбу.

— Я — Хокмун, — просто произнес он и напал на пораженных солдат.

Они отняли жизнь у пяти солдат Гранбретани, прежде чем шум схватки привлек внимание всего лагеря. Галопом примчались всадники. Вокруг себя Хокмун слышал крики и гул голосов. Рука его поднималась и падала в темноте давки, пока в нее не вцепилась добрая дюжина рук, и он почувствовал, что его одолевают. Древко копья попало в его шею, он упал в грязь.

Оглушенного, его подняли и подтащили к высокой фигуре, сидевшей на лошади на некотором расстоянии от основной массы солдат. Маска его была поднята, и Хокмун имел возможность разглядеть его.

— А, приятная встреча, герцог Кельнский, — произнес глухой музыкальный голос всадника, мгновенно узнанный Хокмуном, но он никак не мог в это поверить. — Мое долгое путешествие оказалось не напрасным, — продолжал он, оборачиваясь к своему спутнику, тоже сидевшему на лошади.

— Я рад, милорд, — отвечал тот. — Надеюсь, теперь я восстановлю свое доброе имя в глазах Короля-Императора?

От звука этого голоса голова Хокмуна дернулась, и он повернулся взглянуть на спутника человека, названного милордом. Когда он узнал искусно выделанную маску Д’Аверка, глаза Хокмуна вспыхнули.

— Так значит, вы предали нас? — заплетающимся языком крикнул Хокмун. — Еще одно предательство? Неужели все предают дело Хокмуна? — Он попытался вырваться и схватить Д’Аверка за горло, но его крепко держали.

— Как вы наивны, герцог Дориан, — засмеялся Д’Аверк и начал устало кашлять.

— Других взяли? — спросил всадник. — Девушку и зверочеловека?

— Да, ваше превосходительство.

— Тогда отведите их в мой стан. Я хочу взглянуть на них поближе. Сегодня удачный день.

Глава 9

Путешествие на юг

Когда Хокмуна и его спутников поволокли по грязи и глине мимо горящих костров, любопытствующих глаз, сквозь шум и суматоху туда, где на ветру колыхалось большое знамя, над лагерем разразилась гроза.

Молния наискось расколола небо, вслед за ней ударил гром. Снова сверкнула молния, освещая лежащий перед ними павильон и знамя. Хокмун узнал это знамя и попытался сказать об этом Ийссельде и Оладану, но его грубо втолкнули в павильон, где в резном кресле сидел человек, а рядом с ним стоял Д’Аверк. Человек в кресле носил маску Волка. А знамя говорило о том, что этот человек — Гранд Констебль Ордена Волка, один из величайших вельмож во всей Гранбретани, Первый Вождь Армий Темной Империи, подвластной Королю Гуону, барон Кройденский — человек, которого Хокмун считал мертвым, потому что был уверен, что сам убил его.

— Барон Мелиадус! — прохрипел Хокмун. — Так вы не умерли в Хамадане?

— Да, не умер, Хокмун, хотя вы сильно меня ранили. Я спасся.

— Немногим из ваших людей это удалось, — тонко улыбнулся Хокмун. — Мы разбили вас, наголову разгромили.

Мелиадус повернул свою разукрашенную волчью маску и приказал стоявшим поблизости капитанам:

— Принесите цепи. Принесите много цепей, прочных и очень тяжелых, Опутайте ими этих псов и заклепайте цепи. Я не желаю никаких замков, которые можно отомкнуть. На этот раз я гарантирую, что их доставят в Гранбретань. — Он поднялся с кресла и подошел посмотреть сквозь глазницы своей маски на Хокмуна. — Вас часто вспоминают при дворе Короля Гуона, изыскивая такие изощренные, такие роскошные камни для вас, предатель. Ваша смерть займет год или два, и каждый миг станет мучителен для ума, духа и тела. Мы истратим на вас, Хокмун, всю нашу изобретательность.

Он отошел и, протянув руку в черной латной рукавице, поднял за подбородок искаженное ненавистью лицо Ийссельды. Она отвернула лицо, глаза ее наполнились гневом и отчаяньем.

— Что же касается вас, то я предлагал вам честь стать моей женой. Теперь чести вам не будет, но мужем вашим я все же буду, пока не устану от вас или не сломается ваше тело.

Волчья маска повернулась, оглядывая Оладана с головы до ног.

— Что же касается этого создания, нечеловека, и все же достаточно дерзкого, чтобы ходить на двух ногах и говорить, то он будет ползать и скулить как зверь, каковым и является, и станет вести жизнь, подобающую животному…

Оладан плюнул в усыпанную драгоценностями маску.

— В вас я найду превосходный образец, — язвительно ответил он барону.

Мелиадус круто повернулся, подобрав полы плаща, и тяжело захромал к креслу.

— Я придержу вас, пока мы не окажемся у Тронного Шара, — произнес Мелиадус не совсем твердым голосом. — Я был терпелив, останусь таковым еще несколько дней. С первыми лучами солнца мы отправимся в путь, возвращаясь в Гранбретань. Но мы сделаем небольшой крюк, чтобы стать свидетелями окончательного падения Камарга. Я, знаете ли, провел там целый месяц, смотрел, как гибнут его солдаты, как одна за другой рушатся башни. Осталось совсем недолго. Я приказал задержать последнюю атаку до моего возвращения. Думаю, вам хочется увидеть свою родину… изнасилованной. — Он засмеялся, склонив голову набок, чтобы лучше видеть их. — Вот и цепи.

Появились члены Ордена Барсука, неся огромные железные цепи, жаровню, молоток и заклепки.

Когда Барсуки принялись за работу, Хокмун, Оладан и Ийссельда пытались сопротивляться, но вскоре под тяжестью цепей были повержены на пол.

Затем цепи заклепали, и Хокмун понял, что никакой человек не мог надеяться вырваться из таких уз.

Когда работа была завершена, барон Мелиадус подошел взглянуть на результат.

— Мы поедем по суше до Камарга, потом — до Бордо, где нас будет ждать корабль. Не могу, к сожалению, предложить орнитоптер. Большую часть из них мы используем, чтобы сровнять с землей Камарг, герцог Дориан, — сообщил барон Хокмуну.

Тот закрыл глаза — это был единственный жест, которым он мог выразить презрение к врагу.

На следующее утро их швырнули в открытый фургон, даже не накормив предварительно. Усиленный отряд барона тронулся в путь. Время от времени Хокмун мог видеть своего врага, оказавшегося бок о бок с Д’Аверком во главе колонны.

Погода по-прежнему была грозовой и гнетущей. Несколько дождевых капель ударило Хокмуна по лицу и попало в глаза. Он был столь тяжело скован, что едва мог шевельнуть головой и стряхнуть влагу.

Фургон подскакивал и дергался по ухабам, а оставшиеся далеко позади войска Темной Империи начали штурм осажденного города.

Хокмун думал о том, что со всех сторон его предали. Он доверился Рыцарю в Черном и Золотом, а тот украл у него седельные сумки; он доверился Д’Аверку и оказался в руках барона Мелиадуса. Он вздыхал, думая, что и Оладан предал бы его, имей он такую возможность.

Почти с облегчением впал он в то состояние, что охватило его много месяцев назад после его поражения и захвата в плен гранбретанцами, когда он повел армию против барона Мелиадуса в Германии. Лицо его застыло, глаза сделались тусклыми, и он перестал думать.

Ему требовалось усилие, чтобы ответить, когда Ийссельда заговаривала с ним. У него не было для нее никаких слов утешения, так как он знал, что таких слов, которые могут убедить и утешить ее, просто нет. Иногда Оладан пытался острить, но остальные не отвечали, и он замкнулся в молчании. Только тогда, когда в их рты заталкивали еду, они проявляли признаки жизни.

Так проходили дни, пока караван приближался к Камаргу. Много месяцев предвкушали они это возвращение на родину, но теперь дожидались его без радости. Хокмун понимал, что он потерпел поражение на избранном им пути, не сумев спасти Камарг, и был преисполнен презрения к самому себе.

Когда они проезжали по Италии, барон Мелиадус как-то крикнул:

— Еще пара ночевок, и мы будем у Камарга! Мы только что пересекли границу Франции!