Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина. Страница 61

- Да, - кивнул Патрик, - прознает кто – тебе головы не сносить. А не надоело бояться, Жан?

- У нас и без того гайки закрутили – ни вздохнуть, ни охнуть, - не слыша его, продолжал Вельен. Он говорил торопливо и сбивчиво, как говорят о наболевшем. – Герцог наш… ну, Его Величество то есть – начальство прямое. Мы-то думали, легче жить станет, все ж таки Особый полк, нас и раньше муштрой не давили. А на деле – работы втрое добавилось, офицеры, как псы цепные, ровно с ума спятили. И все молчи, не смей пикнуть. И служба такая, что аж самому противно, мы ведь не чиновники какие, не палачи, мы все-таки гвардия. А на деле… тьфу. И попробуй кто пикни! А тут еще вы…

- Вот именно, - жестко сказал Патрик. – И у тебя есть выбор: или бояться и молчать вот так всю жизнь, и детей учить бояться – или помочь мне сбросить этот камень. Совсем сбросить.

Жан вздохнул, снова сел. Сорвал травинку, закусил.

- А ну как узнают? – спросил шепотом.

- Я же не прошу тебя кричать во всю дурь: долой короля, - пожал плечами Патрик. – О чем узнают? О том, что у вас в полку делается? О том, кто в какой наряд куда ходит? Так офицеры ваши и без тебя все это знают… а я не знаю. И насчет платы будь спокоен: не обидим.

- Да черт бы с ними, с деньгами! Ведь если проведают, что я вам что-то передаю, мне головы не сносить!

Патрик засмеялся.

- В самом крайнем случае, тебя убьют… да шучу, шучу. Но вообще… знаешь, Вельен, бывает так, что жизнь под сапогом становится хуже смерти. И вот тогда бояться перестаешь. Совсем. Ты подумай только: тебе ведь не только за себя дрожать надо, а еще и за тетку. Всегда. Всю жизнь. А если мы победим, ты сможешь жить спокойно, и она тоже. И никогда не трястись от страха, что за вами придут ночью.

Жан опустил голову.

- Так ведь это если победите…

- Я ничего не могу обещать тебе, - негромко сказал Патрик. – Я не знаю, сколько нам нужно будет времени, только надеюсь, что не очень много. И – да, все это время мы будем бояться. И делать свою работу. Но все равно мы победим, и вот тогда… тогда все будет хорошо.

- Мудрено вы говорите, ваша милость, - покачал головой Жан. – Не по нас эта мудрость, господская она. Нам-то все равно, при каких господах хребет ломать да в строю шагать…

- Если бы тебе было все равно, солдат, - Патрик посмотрел ему в глаза, - ты бы не рассказал мне всего этого. И не стал бы тогда, ночью, меня вытаскивать на своем горбу через весь город, рискуя.

Жан молчал.

- Ладно, Жан, - тихо сказал тогда Патрик. – Если боишься, то лучше не надо. - Он поднялся. Вскочил и Вельен, привычно вытянулся во фрунт. - Прости, что побеспокоил. Жаль, я надеялся на тебя. Желаю дослужить спокойно. Удачи.

Он повернулся и исчез в зарослях – кусты жасмина качнулись и сомкнулись за его спиной.

Палило солнце. Где-то над головой прожужжал басовито шмель. Вельен снова вытер мокрый лоб и выругался.

- Эй! – крикнул он сдавленно, делая шаг следом. – Эй, погодите, ваша милость!

Он нырнул в кусты, осторожно нащупывая тропинку.

- Да? – раздался голос где-то совсем рядом. Жан повернулся – и увидел Патрика, стоящего чуть ниже, на узенькой тропинке, неведомо как затерявшейся в зарослях. – Что ты, солдат?

- Погодите, - Жан тяжело дышал. – Я… а что вам сделать-то надо, ваша милость?

…Они встречались раз в месяц, и Жан, сначала державшийся напряженно и испуганно, становился с каждым разом все более злым, но странно спокойным. Он, так долго сомневавшийся, видимо, сделал выбор – и успокоился. Теперь, если что – все равно пропадать, так какая разница, сколько и чего на нем будет висеть. Если первые доклады его были отрывочны и неопределенны («примерно две сотни человек, а спрашивать я побоялся»), то теперь он говорил четко и раздобывал порой такие сведения, что казалось странным, откуда бы может это знать простой солдат. Он узнал, например, о предстоящей облаве в Университете, и господин Кристофер ван Эйрек успел предупредить тех студентов, кто был на подозрении в полиции: они успели уехать из города. Он докладывал обо всех арестах, беспорядках или волнениях в столице. Не сказать, чтобы сведения его носили немыслимую важность – но они помогали в мелочах. В таких мелочах, из которых складывается рутинная подготовка к заговору. Особый полк, казавшийся самым опасным противником именно из-за неизвестности, превратился благодаря рядовому Вельену в обычную задачу, решить которую сложно, но все-таки можно, если знать – как.

…Жан появился совсем не с той стороны, откуда приходил обычно. Как всегда, слышно его было за десять шагов – топал по-солдатски тяжелыми сапогами, словно зверь ломился сквозь кусты. Как обычно, хмуро поздоровался, вытянувшись во фрунт, и удивленно замигал, увидев перед собой не «господина», а не пойми кого. Потом узнал, заулыбался.

- А вам идет, ваша милость, - сказал с одобрением. – Вполне себе… я б вас и не признал, если б на улице встретил…

- Ну, спасибо, - улыбнулся Патрик. – Значит, и Густав не признает.

- Ну, вот это вряд ли, - помрачнел Жан. – Я уж упредить вас хотел, ваша милость: у нас тут такая работа началась. Хватают в городе всех подряд. Я теперь на другой участок переведен и вроде как старшим… ну, мне ж капрала присвоили, - в голосе его скользнула хмурая гордость. - Так вот, приходится с арестами ходить едва не каждый вечер. И все сплошь не к отребью какому, а к благородным. Это не ваших мы хватаем?

С лица Патрика слетела улыбка.

- У кого были?

- Вот, на улице Вязов были, там казначей, господин Франц Фицжеус, живет… жил. Вчера на площадь Трех Королей приходили – к господину Жутку, архивариусу. И наши ребята, кто ходил тоже, говорят… Не ваши?

- В чем обвиняются? – спросил Патрик резко.

- Да все в том же: государственная измена. Я почему про вас и подумал. Вы там поосторожнее, что ли…

В этот раз рассказ Жана был коротким, но то, о чем он говорил, заставило задуматься. Выходило так, что или Густав почуял неладное, или среди заговорщиков появился предатель. Аресты не коснулись вплотную тех, кто был в ядре заговора, но ходили близко, слишком близко: среди родственников и знакомых. Впрочем, на предателя не похоже: гребли «частой сетью», но вслепую: среди всех арестованных только двое были причастны к делу. Но где гарантия, что не потянут остальных? Оставалась, конечно, надежда на то, что Густаву в череде дел пока не до того, но… стало ясно, что нужно торопиться.

- Вот еще что, Жан, - попросил Патрик. – В последнее время во дворце не менялось расположение часовых? Нам нужно знать, где стоят посты и в каком количестве. И очередность караулов тоже… на вторую половину июня.

Вельен задумался.

- Далеко еще до июня-то, ваша милость. Ближе к делу будет ясно. Вам на какой-то день или так, вообще?

Патрик помедлил.

- Нужно знать, кто разводит посты в ночь на семнадцатое июня, - сказал он тихо.

- Хорошо, - кивнул Жан. – Сделаем.

После паузы спросил тоже едва слышно:

- Значит, недолго осталось?

Патрик улыбнулся и ничего не ответил.

Прощаясь, Жан помедлил. Сунул маленький, но тяжелый мешочек в карман, взглянул в лицо принцу – и попросил тихонько:

- Будьте осторожны.

И проломился сквозь кусты на тропинку, исчез с глаз.

Дом королевского садовника находился в «чистом» квартале Леррена: там, где селились богатые купцы, представители городских общин и городской голова. Одноэтажный, обнесенный красивой узорной решеткой, он смотрел на улицу тремя окнами с яркими ставнями, а еще три окна выходили в небольшой сад. Дорога к центру Леррена шла в гору, и Патрик порядком вспотел в своем сюртуке; раскаленная мостовая, казалось, обжигала жаром даже через подошвы башмаков.

Он шел и думал, узнает ли его Ламбе. Должен узнать. Сразу? Может, и сразу. Легенда, придуманная для отвода глаз, годилась для слуг или для жены Ламбе… принц усмехнулся: изображать торговца ему еще не приходилось. «Не откажите в любезности заглянуть к нам в оранжерею, мы хотели бы представить вам образцы саженцев, привезенных с Юга». Даже пакетики с семенами с собой, их насовал садовник господина ван Эйрека. Как называются те большие красные зонтики, которые так любит «дядя»? Черт, всю дорогу учил название – и опять из головы вылетело.