Робин Гуд - Дюма Александр. Страница 43

— Мне остается только пожелать моим собственным сестрам, чтобы они во всем походили на твою, — учтиво заключил Уилл.

Робин с любопытством взглянул на Мод. Девушка плакала.

— А где твой брат Хэлберт? — спросил Робин.

— Я же сказала вам, Робин, что он пошел к дому Гилберта.

— Душой клянусь, я, кажется, вижу его! — живо воскликнул брат Тук. — Смотрите…

И действительно, Хэл приближался во весь опор на одной из лучших лошадей из конюшни барона.

— Посмотрите, друзья, — с гордостью воскликнул мальчик, — посмотрите, хоть я и был один, без вас, я славно сражался и добыл лучшую лошадь в графстве! Ах, вы верите, что я сражался?! Так нет, я нашел лошадь в лесу без всадника: она мирно щипала траву.

Робин улыбнулся, узнав лошадь барона, послужившую ему мишенью.

Друзья посовещались.

В те времена, когда знатные феодалы были полновластными господами своих вассалов, воевали с соседями и занимались разбоем, грабежом и убийствами под предлогом осуществления правосудия, между замками или между деревнями происходили настоящие сражения, а когда они заканчивались, победители и побежденные расходились по домам, готовые при малейшем удобном случае все начать снова.

Так что барон Ноттингем, потерпевший поражение в эту богатую событиями ночь, мог попытаться в тот же день одержать победу. Его люди, сдавшиеся на милость победителя, уже вернулись в замок, у него оставалось еще немалое число копейщикон, не задействованных до сих пор, и обитатели поместья Гэмвеллов, единственные сторонники Аллана Клера и Робина, не были достаточно сильны, чтобы бороться с таким могущественным сеньором; значит, чтобы сохранить достигнутое преимущество, следовало недостаток численности восполнить не только мужеством, но и хитростью, осторожностью и умелыми действиями.

Вот почему, пока барон в сопровождении двух или трех слуг возвращался в поместье, наши друзья держали совет. Присутствие Кристабель не позволяло преследовать ее отца во время отступления.

Было решено, что сэр Аллан и Кристабель направятся кратчайшим путем в поместье Гэмвеллов, а Красный Уилл, его шесть братьев и Маленький Джон будут сопровождать их.

Робин, Мод, Тук и Хэлберт должны были отправиться к дому Гилберта Хэда. К вечеру друзья собирались обменяться посланиями и встретиться, если это будет нужно.

Уильям не одобрял этих планов и потому употребил все свое красноречие, чтобы убедить Мод в том, что ей необходимо сопровождать свою хозяйку в поместье Гэмвеллов.

Мод, принявшая близко к сердцу новые для нее обязанности сестры Робина, и слышать ничего не хотела, но Уилл постарался сделать так, чтобы Кристабель встала на его сторону, хотя она и не понимала, зачем это нужно, и принудила Мод пойти с ней.

— Робин Гуд, — сказал Аллан Клер, взяв руки юноши в свои, — вы дважды рисковали жизнью, спасая мою жизнь и жизнь леди Кристабель, и теперь вы мне больше чем друг, вы мой брат. А у братьев все общее, и значит, вам принадлежит мое сердце и кровь, мое состояние и все, чем я владею, и моя признательность умрет только вместе со мной. Прощайте!

— Прощайте, сэр.

Молодые люди обнялись, и Робин почтительно поднес к губам белые пальчики прекрасной невесты рыцаря.

— Прощайте все! — крикнул Робин, последний раз кланяясь Гэмвеллам.

— Прощай! — ответили они, размахивая шапками.

— Прощай, — прошептал нежный голос, — прощай!

— До свидания, дорогая Мод, — промолвил Робин, — до свидания! Не забывайте вашего брата!

Аллан и Кристабель на лошади барона первыми отправились в путь.

— Да сохранит их Пресвятая Дева! — печально прошептала Мод.

— Главное, что лошадь идет отлично, — откликнулся Хэлберт.

— Какой он ребенок! — прошептала Мод, и из груди у нее невольно вырвался глубокий вздох.

Благородное животное, уносившее леди Кристабель и Аллана Клера к поместью Гэмвеллов, шло быстро, но мягко, с необычайной плавностью движений, как бы понимая, какую драгоценную ношу ему доверили; поводья висели на его изящно вытянутой шее, и оно не отрывало глаз от тропы, словно боясь неловким движением помешать беседе влюбленных.

Время от времени молодой человек оборачивался, и уста в уста обменивался несколькими словами с Кристабель, которая, чтобы удержаться в седле, крепко обхватывала Аллана руками.

Что могли они сказать друг другу после этой ужасной ночи? Все то, что внушает восторг любви: иногда сказать можно многое, а порою — ничего. Ведь у одних счастье бывает многословным, а у других — молчаливым.

Кристабель упрекала себя за свое отношение к отцу, ей казалось, что люди осудят ее за бегство с мужчиной и отвергнут ее; она даже спрашивала себя, не станет ли ее презирать сам Аллан. Однако все эти упреки, угрызения совести, страхи она высказывала вслух лишь для того, чтобы с удовольствием выслушивать, как их опровергают красноречивые возражения и убедительные доводы рыцаря.

— Что с нами станется, дорогой Аллан, если отцу удастся нас разлучить?

— Скоро он не сможет больше этого сделать, обожаемая Кристабель; скоро вы станете моей женой не только перед Господом, как ныне, но и перед людьми. У меня тоже будут солдаты, — с гордостью добавил молодой рыцарь, — и не хуже ноттингемских. Оставим печаль, дорогая Кристабель, и будем радоваться нашему счастью, поручив себя милости Господней.

— Сделай так, о Боже, чтобы мой отец нас простил!

— Если вы боитесь оставаться рядом с Ноттингемом, моя любимая, мы поедем жить на южные острова, где небо всегда голубое, солнце жаркое, а кругом цветы и плоды. Стоит вам только захотеть, и я найду для вас рай на земле.

— Вы правы, дорогой Аллан, там мы будем счастливее, чем в этой холодной Англии.

— Значит, вы покинете Англию без сожаления?

— Без сожаления?! Да чтобы быть с вами я покинула бы Небеса, — нежно ответила Кристабель.

— Прекрасно! Поженившись, мы отправимся на континент, а Марианна последует за нами.

— Тише! — воскликнула девушка. — Аллан, прислушайтесь: за нами погоня.

Рыцарь остановил лошадь. Кристабель не ошиблась: до них издалека донесся стук копыт, и с каждой минутой, с каждой секундой он становился все слышнее.

— Злая судьба! Зачем мы поехали впереди наших друзей Гэмвеллов? — прошептал Аллан и ударил шпорами лошадь, чтобы съехать с дороги и углубиться в чащу.

В эту минуту сова, разбуженная шумом, со зловещим криком сорвалась с соседнего дерева и чуть не задела ноздрей лошади. Испуганная лошадь заметалась и, вместо того чтобы повиноваться всаднику, понеслась во весь опор по дороге.

— Мужайтесь, Кристабель! — закричал молодой человек, напрасно пытаясь обуздать обезумевшее животное. — Мужайтесь! Держитесь крепче! Поцелуйте меня, Кристабель, и да спасет нас Господь!

Вдали показалась группа всадников, на копьях у них были флажки с цветами барона Ноттингема; они выстроились в ряд и перегородили дорогу.

Спастись бегством было невозможно. Единственной, хоть и маловероятной надеждой на спасение было пробиться сквозь их строй.

Аллан оценил опасность и пошел ей навстречу.

Яростно ударив шпорами коня, он ринулся в середину линии и проскочил сквозь нее… проскочил как молния сквозь тучи.

— Кругом! — крикнул командир отряда, пришедший в отчаяние от такой смелости. — Цельтесь в лошадь, — прорычал он, — и горе тому, кто ранит миледи!

Туча стрел упала рядом с Алланом, но благородный конь не замедлил своего бега, а Аллан не потерял мужества.

— Тысяча чертей! Они от нас уходят! — взвыл командир. — По ногам лошади стреляйте, по ногам!

Через несколько секунд всадники нагнали и окружили молодых людей, свалившихся на траву при смертельном падении бедной лошади.

— Сдавайтесь, рыцарь, — с насмешливой учтивостью промолвил командир.

— Никогда, — ответил Аллан, вскакивая на ноги и выхватывая меч из ножен, — никогда; вы убили леди Фиц-Олвин, — добавил молодой человек, указывая на Кристабель, лежавшую без сознания у его ног, — ну что ж! Я умру, отомстив за нее.