Монастырь - Вагант Игорь. Страница 74

– Чушь. Я лазила по деревьям лучше всех соседских мальчишек. А ты, если хочешь, можешь остаться здесь.

Миа охнула и кинулась к ближайшей шпалере.

Спустя час Гвендилена с удовлетворением оглядела результат совместных трудов. Веревка получилась крепкая и длинная, с множеством узлов, чтобы легче было держаться. Один конец она закрепила на ножке тяжелого комода, а к другому привязала подсвечник. Миа следила за этими манипуляциями, широко раскрыв глаза от изумления. Затем Гвендилена, высунувшись из окна, принялась осторожно спускать веревку вниз, стараясь, чтобы подсвечник не звякал о камень, и испуганно замирая, когда ветер слишком сильно раскачивал веревку. Слава богам, эта часть стены была глухая, а внизу, в паре шагов от основания башни, виднелся ров с маслянисто-черной водой.

До темной поверхности воды веревки не хватило всего лишь нескольких локтей. Подтянув юбку и закрепив подол, Гвендилена решительно залезла на подоконник.

– Я первая. Когда спущусь, дерну за веревку. Не шуми.

Она начала спускаться, стискивая зубы всякий раз, когда костяшки пальцев или колени задевали о шершавый камень, раздирая кожу. Это оказалось не трудно, даже несмотря на довольно сильный и холодный ветер, раздувавший платье колоколом. Почувствовав ногами подсвечник и глянув вниз, Гвендилена оттолкнулась от стены и выпустила веревку, шлепнувшись в грязь на самом краю рва. Уже совсем стемнело. Наскоро обтерев лицо и руки, она подергала за веревку и вскоре с удовлетворением почувствовала, как та натянулась под тяжестью Миа. Спустя всего несколько минут Гвендилена увидела темный силуэт прямо над своей головой.

– Прыгай, я поддержу! – негромко сказала она.

Служанка спрыгнула, ловко приземлившись на ноги. У Гвендилены перехватило дыхание: это была не Миа. Мужчина резко бросился к ней и обхватил ее вокруг тела, прижав руки к бокам. Гвендилена трепыхалась, дергая ногами, но тот человек держал ее крепко.

– Готово, ваша милость! – крикнул он.

Из-за башни тут же возникли несколько фигур в темных плащах. Вспыхнувший факел выхватил из темноты костистое лицо герцога. Гвендилена затихла.

Хильдеберт заглянул ей в глаза.

– Хм. И все же вы не настолько умны, как расписывал сир Ронан.

* * *

Уже больше недели они с Вульфаром шли на север.

– Выбери сам, с кем хочешь пойти, – сказал Элла Эдвину.

Как и прежде, принц считал, что двое путников смогут добраться до Нордмонта с меньшими трудностями и быстрее, чем отряд латников, чье появление на большой дороге наверняка вызовет нежелательный интерес. Недолго думая, Эдвин предложил свою компанию Вульфару, с которым особенно подружился за несколько дней, проведенных в Глоу. Вульфар был немного старше Эдвина, лет двадцати двух, с открытым добродушным лицом и копной рыжеватых волос. Он давно остался сиротой; родителей своих помнил плохо, но его отец, как и отец Эдвина, зарабатывал на жизнь охотой. Наверное, на этой почве они и сошлись, до бесконечности обсуждая различные способы устройства силков и хитрости рыбалки. Детство Вульфара прошло в Ардланне, что в графстве Дакр, то есть всего-то в трех днях пути от Глоу, и никуда дальше этих мест он не хаживал, а потому с превеликим энтузиазмом принял предложение Эдвина.

– Жуть как хочется посмотреть, – говорил Вульфар, – сказывают, на севере звери живут, у которых рога прямо изо рта растут, а люди тамошние в полтора раза наших выше…

Мечи, кольчуги и прочие солдатские причиндалы брать они не стали, здраво рассудив, что такая экипировка только привлечет лишнее внимание. Оделись по-крестьянски, взяв с собой только заплечные мешки, а из оружия ограничились тесаками и луками. На груди у Эдвина на ремешке болтался кожаный футляр с верительной грамотой и письмом к графу Тэлфрину. О содержании письма Элла ничего ему не сказал.

В путь выступили ранним утром, когда небо только еще начинало сереть, а камни замка Глоу покрывали капельки ночной влаги.

– Я буду ждать, – шептала Теа. Она никак не хотела отпускать Эдвина, цепляясь то за его руку, то за куртку. Он улыбнулся и крепко ее поцеловал.

По дороге Вульфар с интересом слушал рассказы Эдвина о жизни в Талейне, о Сидмонском монастыре и о путешествии к Черным горам, и сам поведал немало любопытного о нолтлэндских горцах и местных обычаях, а когда они уставали разговаривать, принимался напевать под нос веселые песенки, которых знал невероятное количество. Эдвин немало забавлялся, слушая друга.

– Давай еще, – просил он, и Вульфар затягивал:

На заре пастушка шла

берегом, вдоль речки.

Пели птицы. Жизнь цвела.

Блеяли овечки.

Паствой резвою своей

правила пастушка,

и покорно шли за ней

козлик да телушка.

Вдруг навстречу ей – парнишка,

юный оборванец.

У пастушки – как пожар

на лице румянец.

Платье девушка сняла,

к пареньку прижалась.

Пели птицы. Жизнь цвела.

Стадо разбежалось…[1]1

Из вагантов. Добродетельная пастушка.

[Закрыть]

Путь оказался не труден, как и говорил Вульфар. Сначала по горной тропе на восток и север, к Ардланну, оставляя его в стороне, потом по широкой оживленной дороге на запад, минуя множество деревень, где они без труда находили кров и пищу. Затем по Северному тракту к Гвервилу, мимо Дубренской чащи, через реку Тэлейт, на которой ниже по течению стоял Лонхенбург, столица королевства, и все дальше и дальше на северо-запад. Что находилось за Тэлейт, Вульфар не знал, но особенных познаний здесь и не требовалось: судя по подсказкам местных жителей, Королевский тракт должен рано или поздно вывести их прямо к Нордмонту. Заблудиться можно было только в Анжском лесу, но и здесь требовалось просто внимательно смотреть по сторонам и стараться выдерживать северное направление.

В Анжский лес они вступили вчера поутру; дорога резко сузилась, и то и дело раздваивалась и растраивалась на мелкие тропки. Над лесом висел птичий гомон, и изредка доносились лисье тявканье и рык более крупного зверья.

– Что это за… – вдруг спросил Эдвин.

Из зарослей орешника справа от дороги, скособочившись, торчала крыша какого-то сооружения. Пробравшись через кусты, друзья с удивлением остановились. На земле лежало что-то вроде внушительных размеров носилок с крытым домиком. Дверца болталась на одной кожаной петле, и когда Эдвин заглянул внутрь, между его ног, шурша, пробежала целая стайка мышей. Там стояло кресло с подушками, небольшая кровать, сундук и перевернувшаяся, вероятно от удара, жаровня.

На кровати валялся деревянный гребень с ручкой, отделанной перламутром, с запутавшимися между зубьев длинными медного цвета волосками. Как у Гвендилены. У Эдвина внутри немного сжалось. Последний раз он видел ее сто лет назад, у того моста.

– Недавно все это лежит, – наконец, сказал он, – здесь даже не грязно.

– Разбойники, – полуутвердительно произнес Вульфар.

Сундук оказался не заперт. Эдвин откинул крышку и кончиком тесака подцепил лежащую сверху пару женских платьев, уже немного попахивавших сыростью.

– Странные разбойники.

Платья были богатые: из тонкого беленого льна, с длинными рукавами, расшитые по вороту и подолу разноцветными бисерными узорами.

– Смотри-ка, – тихо сказал Вульфар и кивнул в сторону чащи. – Словно выводок кабанов прошел. И запашок. Чуешь?

Он вытащил нож. Эдвин глянул в указанном направлении. Действительно: кусты были примяты, а некоторые ветки надломлены, причем на высоте явно выше кабаньей головы. Он кивнул в ответ.

Стараясь не шуметь, они принялись пробираться вглубь леса. Уже через тридцать шагов на краю небольшого овражка Вульфар остановился.

– Ох, – только и произнес он, глядя вниз.

В овраге лежали человеческие тела. В разных позах, с колотыми и резаными ранами. Целые тучи насекомых, громко жужжа в редких солнечных лучах, пробивавшихся через листву, висели над мертвецами, мухи покрывали их сплошным ковром. Лесные крысы шуршали между тел. Крупные звери сюда еще не добрались, но многие трупы были уже изуродованы до неузнаваемости: с выклеванными глазами, обглоданными щеками, губами, и объеденными пальцами. Смрад здесь стоял невыносимый.