Империя зла - Шакилов Александр. Страница 41

Внезапная догадка озарила Гургена Алановича.

Грязный, мокрый, он вылез из панцера. Плевать, что его снимают, потом все равно сотрут, а нет — он сам их сотрет, отправит на курорты Колымы.

— Оттащить этот металлолом.

Выполнено.

Там, где стоял панцер, — зев канализационной шахты. Массивный чугунный люк рядом. А в днище любого патрульного броневика есть запасной выход — на всякий, ха-ха, пожарный случай. Да-да, Бадоеву смешно. Пока кое-кто шибко умный раздумывал, взять ли пацана живьем, тот преспокойно выбрался из бронированной тачки и нырнул в канализацию.

Бадоев взглянул на часы. Минут пятнадцать форы у мальчишки и его подельника есть.

В поле зрения попала фигура в плаще с неизменной сигаретой во рту.

— Серпень! — не помня себя от ярости, Бадоев схватил за грудки верного ищейку. — Серпень, живо вниз! Найти мне его, Серпень! Из-под земли достань! Живым или мертвым! Если живым, я сам его на ремни порежу! Сам!

Его прервал звонкий смех, оскорбительно громкий и неуместный.

Кто посмел?! Гурген Аланович оттолкнул порученца, резко обернулся, выхватив из-под пиджака автомат, вопреки скромным размерам делающий внушительные дыры, не совместимые с жизнью.

В последний миг министр удержался, палец дрогнул у спуска, не нажал.

Смеялась Лали. Он едва не убил родную дочь!

А она искренне радовалась его неудаче, не скрывала своего нежданного счастья:

— Он жив! Ванька жив!

И все это снимали телевизионщики.

— Потом уберете, да?! — Гурген Аланович рванул к диктору, который наблюдал за сценой со стороны, вновь скаля слишком правильные зубы. И вопреки обещаниям понял: не уберут, сохранят, покажут кому надо. — Ты еще здесь?! — рявкнул он Серпню.

Словно издеваясь, этот уродливый ублюдок неспешно вытащил пачку, сунул сигарету в свой мерзкий вонючий рот, прикурил и лишь тогда нырнул в шахту.

Гурген Аланович шарахнул бутылкой об асфальт.

— Пятьдесят вторая.

Уже не мчались — Маршал выдохся, — но все равно резво двигались по колени в вонючей воде. Если сразу сбросить ментовские броники, почему бы и не резво? Особенно зная, что по следу пустят безжалостных убийц.

По коллектору протекала обыкновенная московская река. На поверхности места не нашлось, потому ее спрятали под землю. Пищали крысы по краям русла — на кирпичных островках «суши», покрытых бурой слизью. Тощие и голодные, они без страха кидались в поток, несущий мусор, — надеялись отведать человечины. Но даже тем немногим, которые добирались вплавь до Тарсуса и Маршала, не обламывалось ни кусочка — парни буцали их так, что они, вереща, взлетали над водами и ударялись о закругленные своды.

— Пятьдесят третья. — Тарсус отправил в полет очередного слишком настырного грызуна. — По-твоему, дирижабли — это что?

— По-моему, дирижабли — это, как ни странно, дирижабли.

— Вот именно, что странно, Маршал. Ты слыхал об объекте «Сура»? Ну да откуда тебе… Установка занимала аж десять гектаров, на которых стояли рядами двадцатиметровые антенны, а в центре — излучатель. Это у нас. У американцев были — или есть — высокочастотные излучатели «Северное сияние». Тоже не слышал? И чему вас в МГУ учат — в носу ковырять и за девочками по крышам бегать?

Маршал скрипнул зубами — Тарсус готов был поклясться, что слышал это. И все же союзник сдержался и просто задал вопрос:

— А дирижабли тут каким боком?

— А таким, Маршал, что «Сура» и «Северное сияние» были прототипами тех погодных установок, что размещены на дирижаблях, курсирующих в небе над Москвой. Для студентов, конечно, надо еще раз пояснить. Чего, думаешь, осадки точно по расписанию? А сугробы ты когда-нибудь видел? Вот именно — на картинках разве что. А за МКАД зимой такие сугробы, что… И воздух тут чистый, и вода, и… А там…

— Вода тоже из-за дирижаблей?

Тарсус шумно втянул воздух, выдохнул и несколько раз с силой нажал на трещотку фонаря (из тайника, конечно) — надо ж подзаряжать, чтобы светил во мраке. Он не любил, когда его перебивают.

— Типа того. Пятьдесят четвертая.

На ходу Маршал пялился на экран коммуникатора, любезно предоставленного ему Тарсусом. Любезно — это потому что он пообещал, что если хренов союзник уронит его прекрасный девайс в мутную дрянь, то будет нырять тут в поисках, пока не отрастит себе жабры.

По всем трем союзным каналам показывали Ивана в больнице. Расписывали его злодеяния. Пересчитывали трупы. Пугали граждан лужами крови.

Собственно реального видеоматериала у телевизионщиков было совсем мало, поэтому они очень креативно подошли к делу. Тарсус аж залюбовался их художествами: прям не больница, а филиал бойни.

Нахмуренный диктор с надрывом вещал о том, что террорист номер один, агент Госдепа США, наймит, который пробрался в Москву и много лет творил зло под прикрытием, наконец выведен на чистую воду.

Парни дружно заржали. Вода тут была оч-чень чистая, прямо черпай да пей.

По версии журналистов, Иван Жуков — специально обученный шпион-саботажник, на счету которого множество преступлений, взрывов, изнасилований и тому подобного. Жертв его не счесть, огромное просто количество, и он, диктор, не будет называть эту цифру в эфире, чтобы не шокировать общественность. Зато вот вам, дорогие союзники и персы, портрет лютого врага.

— Над твоей рожей, Маршал, опять изрядно поработали.

Крупным планом — лицо вроде то же самое, но какое-то совсем уж кровожадное.

— Это не человек, а маньяк, страдающий от наркотической и алкогольной зависимости, — задумчиво пробормотал Маршал, глядя на «себя».

Тарсус с удовольствием развил тему:

— Ага, а еще от лишнего веса, метеоризма, простатита…

— Целлюлита, гепатита…

— Менингита и импотенции.

— Импотенции?!

— То есть по остальным пунктам возражений нет? — Тарсус расхохотался, Маршал подхватил.

Когда все так плохо, что хуже быть не может, остается только смеяться. Плачут лишь те, кто на что-то еще надеется.

— Маршал, гарантирую: к вечеру тебе пририсуют бороду с проседью а-ля Усама бен Ладен.

— А-ля кто?

— Пятьдесят пятая. — У Тарсуса не было желания объяснять.

Меж тем диктор чуть ли не умолял граждан быть бдительнее и сообщать властям обо всем подозрительном любым удобным способом.

Об угоне панцера и о том, что террористу № 1 и его сообщнику удалось уйти через канализацию — ни слова.

Теперь-то уж точно менты будут дежурить на каждом углу. Даже по Сети пиццу нельзя будет заказать так, чтобы не потребовали включить веб-камеру и показать личико. Все вертолеты-беспилотники в воздухе. Гетто наверняка — точно! — шерстят. В квартирках персов обыски, перерывают все вверх дном. Короче говоря, раньше Маршала считайте и не искали вообще, зато теперь обложат всерьез.

А у Тарсуса приказ: хранить, защищать, сопровождать. И никто этот приказ не отменял.

Да и не в приказе уже дело…

С экрана коммуникатора гражданам рекомендовали связаться с ближайшим милицейским участком и пройти по жилплощади с веб-камерой, чтобы тем самым помочь розыску террориста и доказать свою лояльность. Союзники с радостью это делают — по крайней мере, так говорил диктор. О персах в гетто ни слова — наверное, там радости поменьше.

Новый, кстати, диктор, Тарсус раньше его не видел.

— Тут, внизу, нам покоя тоже не будет. — Он отобрал у Маршала коммуникатор, вырубил. — От новостей одно расстройство. Надо затихариться где-то. Вот только где?..

— Нет. — Маршал остановился. В его ногу тут же радостно вцепилась подплывшая крыса, уже небось и не рассчитывавшая на удачу. Вцепилась — и двинула по одежде выше, где суше, но союзник ее даже не заметил. — Надо встретиться с твоим командиром. И выбраться из Москвы. Я теперь знаю, куда отправлюсь. — Он замолчал с таким видом, будто к чему-то прислушивался, а потом скривился — типа не услышал ничего нового.

Тарсус сорвал с него крысу, бросил в мутный поток.

— Я знаю одно местечко, где нас точно искать не станут.