Империя зла - Шакилов Александр. Страница 42

— Но…

— Ты что, Маршал, здесь с моим начальством встречаться надумал? — Он вновь включил коммуникатор, вспыхнул пробудившийся экран.

Впереди вспыхнуло, высветив парочку, не достойную жить дальше. Ты тут же нажал на спуск — пистолет дернулся, грохнул. Чуть сместившись, ты вновь выстрелил. Затем, пригнувшись, метнулся вперед.

И брезгливо пнул только что застреленных тобою тварей. Серых хвостатых крыс, мерзких, отвратительных. Здесь было сухо, поэтому грызуны чувствовали себя вольготно.

Поднес зажигалку к кончику сигареты, затянулся.

Ты с детства ненавидел крыс. Искренне, всей душой. Пожалуй, сильнее, чем крыс, ты ненавидел лишь… А вспыхнуло потому, что после мрака коллектора, после вони, грязи и сырости свет, проникающий сверху, через вертикальную шахту, показался тебе чем-то особым, благодатью небес. Выходишь из-за поворота — и вспышка. Потому что люк открыт. И открыт неспроста.

Беглецы тут прошли. Ты уверен в этом на все сто, хотя следов нет. Интуиция тебя никогда не подводила.

Сунув пистолет в кобуру, ты подпрыгнул и вцепился в ржавую скобу.

Первую на пути к поверхности.

Не только на лице новая голограмма, проекторы закреплены еще на спине и на груди.

Теперь Иван — высокая девушка с рыжими волосами до лопаток и мужской походкой. За походку Тарсус особенно пожурил, ибо все попытки уподобиться женского полу были настолько карикатурными, что лучше пусть Маршал топает как умеет — уж слишком амплитудно он вилял бедрами. А еще у Жукова новые «отпечатки пальцев», только что прилепленные. Тарсус — ходячий склад штучек, без которых подпольщику никак. «Отпечатки» очень нежные, долго не держатся, поэтому их «надевают» максимум за полчаса до непосредственного применения. И уж тем более не стоит ими хвататься за ржавчину лестницы, по которой парни поднялись на поверхность, или, к примеру, за ручку дверцы электрокара, как у больницы.

Из шахты выскочили, когда допотопная видеокамера на стене, жужжа, отвернула глазок в сторону. Этих камер по всей Москве через каждые полметра натыкано.

Протопали мимо развалин домов, пялящихся на путников пустыми оконными пролетами. Вечерело. Иван и Тарсус забрались в ту часть города, что давно заброшена и никому не нужна. Здесь шли ожесточенные бои с контрреволюционерами. После же дорогу расчистили бульдозерами, но и только.

Вдали слышался грохот музыки. Моросил дождь, хотя Жуков точно помнил, что в сегодняшнем расписании погоды осадков нет. Позади остался обитаемый союзниками и посещаемый персами сектор. Там закат подсвечивался световыми столбами прожекторов.

— Здесь, Маршал, облавы еще не было. Это самый отвратительный район Москвы, где людей не должно быть, но есть.

— Неужели есть что-то отвратительнее той дыры, где ты живешь?

Подколка осталась без взаимности.

Они подошли к чуть ли не единственному уцелевшему в округе зданию — бывшему супермаркету. Поблизости бродили и просто стояли весьма колоритные личности: одноглазый парень примерно тех лет, что и Жуков, пара человек с кибернетическими, весьма несовершенными протезами. Перетаптывались на месте полуголые женщины, прикрывавшиеся от непогоды зонтами. И они очень хотели приласкать беглецов. Так и говорили:

— Ребятки, идите к нам, мы приласкаем!

Довольно симпатичная девчонка схватила подпольщика за руку:

— А с тобой, красавчик, я буду ласкова почти бесплатно и со скидкой.

Это Тарсус-то красавчик? Ивану стало немного обидно, что выбрали не его.

— Спасибо за весьма соблазнительное предложение, но я тут со своими прелестями, — ответил девчонке Тарсус и схватил союзника за задницу.

— Ты в своем уме?! — Иван дернулся, оттолкнул его.

— Подыгрывай, идиот, — прошипел Тарсус. — Ты ж для всех вокруг баба.

Черт! Иван забыл, что голограммы сделали его представительницей прекрасного пола. Скрипя зубами, он позволил Тарсусу мять свои ягодицы, пока не подошли к крыльцу, над которым сияла неоновая вывеска «Клуб Нiчка».

Путь им преградил охранник — здоровенный мужик, то ли киборг, то ли человек, но точно с искусственными руками и с пистолетами в кобурах на ремне. Тарсус поздоровался с ним как со старым знакомым и сунул в клешню-манипулятор купюру. Потом кивнул на Ивана:

— Эта шлюха со мной. Хотим порезвиться в ВИП-номере.

Поглаживая рукоятки пистолетов, охранник — самый толстый человек в Москве, не иначе — задумчиво уставился на Жукова. Одет он — она! — вовсе не так, как профессионалки, что мокнут под дождиком неподалеку. У Тарсуса не хватило голопроекторов, чтобы превратить милицейскую форму в вечернее платье или хотя бы в юбку.

Заметив сомнение аборигена, Тарсус по-свойски ему подмигнул:

— Что-то, братишка, потянуло на экзотику. Извращенец я: хочу менту вдуть. Ненавижу ментов, вот и хочу.

Такой порыв оказался охраннику понятен. Он подмигнул Тарсусу в ответ:

— Прошу к нам в клуб!

Внутри было сильно накурено, воняло кислятиной и еще чем-то мерзким. Музыка грохотала так, что ори тебе в ухо — не услышишь. Народу в клуб набилось удивительно много. И все сплошь неправильные какие-то, неблагополучные. Мясистые наросты, шрамы, протезы вместо конечностей, обожженные лица, морщины, седые грязные волосы, тусклые бессмысленные глаза… Все это казалось диким Ивану, ненастоящим. Даже в подземелье, в метро, люди выглядели лучше.

Голос отца в голове иногда заглушал какофонию, бившую басами по вискам.

Жуков еще раз огляделся. Это всего лишь перевалочный пункт. Нужно попасть на Хортицу. И не спрашивайте, зачем. Просто он знает, что так должно быть. Сломайте ему ноги — он все равно поползет прочь из Москвы.

За наличные — бумажки до сих пор в ходу в гетто и здесь, хотя это незаконно — Тарсус купил бутылку сомнительной дряни. На этикетке — куске бумаги, приклеенном прозрачным скотчем, — от руки вывели маркером «Шампанское». Надо понимать, это пойло подпольщику понадобилось для конспирации. Не собирается же он его пить?..

Поднялись по лестнице. Двумя этажами выше бара и танцпола музыка звучала уже не так громко. Вошли в комнату. Обстановка скудная: кровать, зеркальный потолок, санузел. Из крана тонкой струйкой течет оранжевая жидкость. К стене над кроватью прикноплен постер с юной красоткой, вручающей букет Председателю. Холодильника со жратвой нет, что обиднее всего.

— Номер для новобрачных, — пошутил Тарсус.

Подняв голову, Иван уставился на свою виртуальную личину, отраженную потолком. Она мерцала. Спину жгло, будто плеснули кипятком, лицо тоже.

Тарсус быстро снял с него голопроекторы:

— Перегрелись. Хорошо, что не у входа.

— Как такое заведение может существовать в нашем государстве? Ведь притон же!

— Сюда, Маршал, частенько наведываются самые значительные союзники. Чтобы молодость вспомнить. У некоторых, знаешь ли, молодость была очень бурной… Так-с, пока мы тут, мне нужно сделать ТО имплантов. — Тарсус закрылся в санузле.

— Ну а мне что тут делать? — Жуков постучался к нему.

— Вспомни стишок какой-нибудь, — послышалось из-за двери.

— Зачем это?

— А вдруг Дед Мороз придет? Расскажешь ему, а он подарок даст.

Иван прошелся по номеру от стены к стене. Ему здесь не нравилось. Плохое место.

Опасное.

Чучело поперек себя шире важно маячило у входа. Вот эта важность в подобных фриках больше всего бесит тебя. С чего бы существу тупому и слабому корчить из себя царя горы, пуп Земли и властелина Вселенной?! Существо — чучело! — никто, и зовут его никак, и ничтожнее сгустка слизи из твоих прокуренных легких, что смачным плевком плюхнулся в миллиметре от грязного ботинка чучела.

Будь тут хоть малейшее движение воздуха, ты бы сказал, что местных шлюх как ветром сдуло. Но — штиль. Дамочки, на которых держится косметическая промышленность страны, — одна другой страшнее — покинули «панель» самостоятельно, зато резво. Дождь прекратился.