Водители фрегатов - Чуковский Николай Корнеевич. Страница 67

Теперь вернемся к 10 июня 1804 года, к тому дню, когда возле Гавайских островов капитан Лисянский попрощался со своим начальником и другом капитаном Крузенштерном и «Нева» разлучилась с «Надеждой».

«Надежда» направилась прямо к Камчатке, а «Нева» задержалась у Гавайских островов еще на несколько дней, потому что Лисянский хотел во что бы то ни стало запастись съестными припасами, так как не знал, удастся ли ему это сделать у американских берегов. Он долго и довольно безуспешно торговался с гавайцами, требовавшими от него сукна или по крайней мере парусины за каждый кокосовый орех, и вдруг за одним из мысов заметил стоявший на якоре небольшой купеческий корабль под флагом Соединенных Штатов Америки.

Часа через два на «Неву» прибыли в гости два американца – капитан корабля и его помощник. Лисянский встретил их любезно, по-товарищески, как принято между моряками. Он познакомил их с лейтенантами Повалишиным и Арбузовым и пригласил в кают-компанию пообедать.

Обед прошел оживленно. Американцы казались людьми простыми, добродушными и откровенными.

Они рассказывали о своем плавании из Бостона к Гавайским островам вокруг мыса Горн. Русские моряки, тоже недавно обогнувшие мыс Горн, рассказали им о плавании «Невы» и «Надежды». Это был профессиональный разговор, очень любопытный для каждого моряка.

– А куда вы теперь направляетесь? – спросил один из американцев.

Лисянский ответил, что «Нева» направляется к русским владениям на северо-западном побережье Америки. В этом не было никакой тайны, и Лисянский не считал нужным скрывать свои намерения.

– Куда же вы собираетесь зайти раньше: к острову Кадьяк или в Ситкинский залив? – продолжал спрашивать американец.

Дело в том, что у русских владений в Америке было в то время как бы два центра: один на большом острове Кадьяк, а другой значительно восточнее, в заливе Ситка. Остров Кадьяк был освоен русскими промышленниками давно, еще во времена Шелехова, а в Ситкинский залив русские проникли значительно позже. Но Лисянский знал, что в 1799 году Баранов, управляющий владениями Российско-Американской компании, построил на берегу Ситкинского залива крепость Архангельскую.

Лисянский ответил, что еще не принял окончательного решения, но что, пожалуй, раньше пойдет в Ситку, а уж потом на Кадьяк.

Американцы многозначительно переглянулись.

– А вы ничего не слыхали?.. – начал было один из них.

– О чем?

– Да нет, мы сами ничего не знаем...

Они, казалось, жалели, что проговорились. Но так как Лисянский настаивал, они передали ему страшный слух: будто в 1802 году индейцы напали на поселения русских возле Ситкинского залива, всё сожгли и разрушили и уничтожили всех до одного человека.

Увидев, какое впечатление произвел их рассказ, они сразу же стали отказываться от своих слов.

– Мало ли что болтают... Раз вы ничего не слыхали, значит, ничего и не было... Ведь вы покинули Петербург через год, в 1803 году... А уж в Петербурге знали бы...

Но Лисянский отлично понимал, что за такой короткий срок, как один год, никакое известие из Русской Америки не могло дойти через Берингов пролив, Камчатку, Охотское море, Сибирь и Урал до Петербурга. Он расспрашивал американцев, стараясь добиться от них подробностей, но они ничего больше не знали или не хотели сказать и только бранили индейцев.

– Мы хорошо с ними знакомы, – говорили они. – Это неблагодарный народ, который нужно истребить весь. Вы, русские, в своих владениях слишком мягко поступаете с ними. Вот теперь вы наказаны за свою мягкость...

Американцы пообедали, попрощались и уехали. Проводив их, лейтенант Повалишин сказал:

– Они, кажется, гораздо больше знают об этом деле, чем говорят.

Лисянский ничего не ответил, но в этот день окончательно решил, что «Нева» пойдет сначала к острову Кадьяк...

Плавание «Невы» было вполне благополучно, и ничего особенно любопытного во время него не произошло. Впрочем, в пути Лисянский сделал одно довольно важное наблюдение. Он заметил, что в этой части Тихого океана между жарким климатом и холодным нет почти никакого перехода. Оба климата непосредственно соседствуют друг с другом. Стоит отойти немного к северу от тропических Гавайских островов, и сразу попадаешь в полосу сырых туманов и ледяных ветров. Ночью 30 июня температура упала до одного градуса выше ноля. «Среди лета мы нашли глубокую осень, – записал Лисянский в своем дневнике. – Судя же по широте, климат должен был бы быть подобным тому, какой мы имеем в южной части Европы».

Высокий каменистый берег острова Кадьяк увидели 10 июля. На холмах еще лежал снег. На безлесных пустынных склонах кое-где рос низкий кустарник. «Нева» двинулась к главному поселку острова, называвшемуся гаванью Святого Павла. Основал этот поселок Шелехов и дал ему имя своего корабля, который назывался «Святой Павел».

Но войти в гавань Святого Павла оказалось совсем не просто. Над морем стлался туман, а от острова тянулись длинные каменистые мысы, и обходить их в тумане нужно было очень осторожно. До входа в гавань добрались только утром 13 июля. Берег был скрыт дымкой, двигаться приходилось почти наугад. И тут, возле самой гавани, «Нева» едва не погибла.

Из узкого горного ущелья на острове вырвался внезапный шквал, налетел на «Неву» и стремительно понес ее к огромному черному камню, торчавшему из воды. Этот камень, похожий на громадный горб, русские поселенцы прозвали Горбуном. В ясную, тихую погоду Горбун был безопасен, но при ветре и в тумане он становился страшен. «Нева» пронеслась в нескольких саженях от его черных крутых боков, возле которых кипел и пенился бурун. Одно мгновение гибель казалась неизбежной, и моряки с трудом поверили в свое спасение даже после того, как Горбун был уже позади.

Внезапный шквал, едва не погубивший «Неву», на несколько секунд разорвал пелену тумана, и в двух-трех милях от себя моряки заметили крупный трехмачтовый корабль, который на всех парусах шел из гавани Святого Павла курсом в открытое море. Лейтенант Арбузов схватил подзорную трубу.

– Юрий Федорович! – удивленно крикнул он Лисянскому. – А ведь на этом корабле флаг Соединенных Штатов!

Лисянский взял у Арбузова подзорную трубу и глянул сам. Да, сомневаться невозможно, Арбузов прав. Но зачем заходил корабль Соединенных Штатов в русскую гавань Святого Павла?

Теперь они уже видели и всю бухту, и крепость, и поселок. Нетрудно было догадаться, почему именно это место выбрал Шелехов для поселка, – здесь по берегам рос еловый лес. Для постройки домов необходим был лес, а на каменистом голом Кадьяке лес рос только возле этой бухты.

Крепость салютовала «Неве» одиннадцатью пушечными выстрелами. И множество странных кожаных лодок понеслось навстречу кораблю.

Лисянский и его спутники видели такие лодки впервые. Это были байдары – замечательное изобретение алеутов, отважного маленького народа, населявшего примыкавшие к Аляске острова, в том числе и остров Кадьяк. Остовы байдар состояли из деревянных обручей, обтянутых тюленьей кожей. Байдара была сверху так же водонепроницаема, как с боков и снизу. Гребец, вооруженный двухлопастным веслом, садился на дно байдары, просунув ноги в узкое отверстие. Кожаные края отверстия туго затягивались вокруг пояса гребца, и внутрь байдары не могло попасть ни капли воды. Огромные океанские волны перекатывались через байдару, не причиняя ни малейшего вреда ни ей, ни гребцу. Гребец к тому же надевал на себя камлейку, сшитую из не пропускающих воду тюленьих кишок, и потому, сколько бы его ни окатывало волнами, оставался сухим.

Бывали и большие байдары, с двумя и тремя отверстиями, в которые садилось одновременно два-три гребца. На своих легких, быстроходных, безопасных байдарах алеуты совершали громадные морские путешествия, посещая многочисленные острова, раскинувшиеся между Азией и Америкой в северной части Тихого океана.

Вместе с байдарами к «Неве» двигался и большой бот, в котором сидело несколько мужчин. Бот подошел к «Неве» вплотную, и пассажиры его, встреченные Лисянским, поднялись на палубу. Это были русские охотники за пушным зверем, или, как в те времена говорилось, промышленники. Один из них шел впереди, и Лисянский принял его за Баранова, правителя всех поселений Российско-Американской компании. Но он ошибся. Это был всего только помощник Баранова, служащий компании, по фамилии Бандер.