Неправильная женщина (СИ) - Стриковская Анна Артуровна. Страница 63

— Спасибо, я просто гуляла. Осматривала этот чудесный парк. Была бы очень признательна за совет: куда лучше всего пойти, чтобы увидеть красивые места?

— Не стоит идти туда, откуда я пришел, там гаражи. А вот если Вы пойдете по левой дорожке, выйдете к пруду, там Вам понравится. Но не задерживайтесь слишком, через час подадут завтрак.

Он смотрел на меня очень пристально, и от этого мне становилось все более и более не по себе. Что было в этом взгляде, понять не удавалось. Но не восторг, это точно. Так что я поспешила уйти. Поблагодарила и пошла по дороге к пруду.

Дорожка сделала несколько поворотов, и вдруг открылся вид на водоем, небольшой, тенистый, с ивами, склонявшимися к воде, кувшинками и осокой. Романтичнейшее место! В таких местах снова чувствуешь себя ребенком. Одна старая ива росла особенно прихотливо, образуя над водой изгиб, похожий на конскую спину. Я скинула туфли, залезла туда, села верхом, свесив ноги, и стала ими болтать. Мое состояние можно было назвать блаженством. Людей вокруг не было. В глубине кто-то плескался, над водой носились стрекозы, солнце припекало все больше…

Меня грубо трясли за плечи:

— Надя, что с Вами! Проснитесь!

Я проснулась.

Оказывается, на моей лошади-иве я была уже не одна. Сзади сидел Анри Пеллернен, и, обхватив за плечи, немилосердно тряс.

Я попыталась обернуться, чтобы оттолкнуть его, пошатнулась, и мы дружно полетели в воду. Под ивой оказалось довольно глубоко. Поэтому мы ничего себе не повредили. Оказалось, что оба умеем плавать, так что спасать никого не пришлось, но тиной нас облепило, а у самого берега обдало жидкой грязью. Вылезли мокрые, грязные и злые. Он сразу заорал, сверкая черными глазищами:

— Черт вас понес на эту иву! Что вам вздумалось?!

— Это вас черт понес! Я сидела, отдыхала, любовалась природой…

— Это называется любовалась! Да Вы там просто спали!

— Ну и что? Разве спать здесь запрещается?

— Вы могли упасть!

— Ну, с Вашей помощью я-таки упала!

Тут мы начали хохотать. Хохотали как безумные, перегибались пополам, показывали друг на друга пальцами и тыкали друг друга кулаками, по щекам текли слезы. Я уже и не помню, когда в последний раз так смеялась.

— Я уже и не помню, когда в последний раз так смеялся, — было первое, что Пеллернен смог членораздельно произнести, — но теперь надо вернуться, переодеться и позавтракать, наконец. Я же пришел звать Вас к завтраку.

Мы пошли обратно.

По дороге я молчала, а он рассказывал, как пришел на пруд и увидел меня, сидящую на иве в обнимку со стволом и сладко спящую. Как не решился меня просто позвать, потому что я могла с испугу рухнуть в воду. Как полез на дерево, опасаясь разбудить меня раньше времени, и как все равно случилось то, чего он всеми силами хотел избежать. Но есть тонкость: упала-то я не одна, а это гораздо безопаснее… Тут я снова принялась хихикать…

В холле мы расстались: обоим нужно было переодеться в сухую одежду. По дороге жаркое солнышко нас, конечно, подсушило, но вид пока еще был очень далек от пристойного. Я поднялась в комнату и глянула в зеркало.

М-да, хороша же я! Чумичка чумичкой! На лице полосы, майка грязная, брюки вообще ни на что не похожи, голова после купания в пруду похожа на воронье гнездо.

Я вымылась и застирала вещи, констатировав, что брюки пропали безвозвратно. По возможности уложила волосы, надела сарафан и выбралась из комнаты. В коридоре мне повстречалась родная дочь.

— Мамуль, ты уже завтракала?

— Нет еще!

— А где ты была? Я к тебе заходила, а никого не было.

— Я гуляла! — мне не хотелось ничего рассказывать Катьке. Не ее это дело!

В столовой уже собралось мужское общество. Жан Мишель, Эрик, мой сын Сережка и Анри Пеллернен. Морин, как видно, еще не вставала. Меня удивил вид Пеллернена: та же темно-синяя футболка и те же голубые джинсы, как будто бы он не падал в воду. Ничего не изменилось.

Нас радостно приветствовали, и Эрик начал знакомить Катьку и меня с дядей. С Катькой Пеллернен церемонно поручкался, а когда дело дошло до меня, сказал:

— А с Надей мы уже знакомы.

И рассказал всю историю с падением в пруд. Я смущалась, народ веселился. Особый успех имела моя последняя фраза. Смеялись над обоими, но над Анри больше. Я отметила про себя, что благодарна ему за такую интерпретацию. Кто мешал выставить дурой меня?

Спустилась Морин, и рассказ повторили специально для нее. По второму разу все смеялись меньше. Сразу после завтрака Жан Мишель объявил диспозицию:

— Молодежь свободна до обеда. А я буду встречать гостей. Анри и Надя мне помогут.

Это всех устроило. Дети, пошептавшись, объявили, что едут на теннисный корт.

А когда мне объяснили, что моя роль во встрече гостей — знакомиться с ними по мере прибытия, я решила, что все и для меня складывается неплохо.

Минут через пятнадцать я услышала, как отъехала машина: Эрик увез всех играть в теннис.

Жан Мишель поговорил с кем-то по телефону и объявил, что до приезда первого гостя у нас есть часа полтора.

— Аньес только выехала, так что у нас есть время. Сейчас восемь тридцать, моя сестра и Лиза будут к десяти, а остальные не раньше одиннадцати. Я поднимусь к себе, надо кое-чем заняться, а ты, Анри, развлеки Надю. Покажи ей парк.

Сказав это, он так многозначительно посмотрел на Пеллернена, как будто прогулка по саду подразумевала что-то другое, очень важное и тайное. А мне улыбнулся, после чего резко повернулся и вышел.

Мы остались в столовой одни. Ну, не совсем, потому что, как только трапеза закончилась, заглянул Бертло, и по его знаку появилась девушка, которая быстро стала убирать со стола.

— Мне велено показать вам сад. Пойдемте! — Анри взял меня за руку и повел к выходу. Я не сопротивлялась. В сад, так в сад. Выйдя из дома мы повернули не туда, куда я ходила утром, а в партерный парк перед главным входом. Пройдя через него, мы вошли в длинную и очень красивую липовую аллею. Там было тенисто и прохладно. Просто райское место. Да еще тут и там под деревьями стояли очень симпатичные скамеечки.

Мой спутник посадил меня на первую попавшуюся и сел рядом.

— Надя, Вы знаете, у меня нет своих детей.

Я с удивлением подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Видно было, что он сильно волнуется.

— Эрик — мой единственный племянник, я его очень люблю, и волнуюсь за него.

— Он очень на Вас похож…

— Да, он пошел в нашу породу, в Пеллерненов. Но я не о том. Ваша дочь потрясающе красива… Он сказал, что женится на ней, и все к этому идет. Но я не уверен…

Он волновался все больше и больше, и, чтобы успокоить, я положила ладонь ему на запястье.

— Анри, как бы мы с Вами не волновались, Ваш племянник и моя дочь решат этот вопрос без нашего участия.

— Вот именно! Нас поставили перед фактом. Эта неделя — одна из двух недель в году, когда собирается семейство. Не мое, а семейство де Кассаль. Круг приглашенных очерчен раз и навсегда. Тут Эрик заявляет, что женится на девушке из России и требует от отца, чтобы он пригласил ее с матерью и братом на нашу ежегодную встречу. Жан Мишель никогда не мог противостоять желаниям сына., и приглашение было отправлено. Но мы ничего о вас не знаем. Точнее, не знали. Мальчик съездил в Россию и вернулся в полном восторге. Кое-что рассказал нам, теперь мы знаем больше, но это не проясняет ситуацию. Вы приехали, и все еще больше запуталось.

— Вы хотите ясности? У меня ее нет, так же, как и у Вас. Меня тоже поставили перед фактом. «Мама, мы едем в Бельгию знакомиться с родней моего друга, но сначала он погостит у нас. Оформляй документы». У меня не было причин отказываться, хотя честно скажу, в восторг я не пришла. А после того, как Эрик побывал у нас, я поняла, что этот визит нужен. Не мне, а Эрику в первую очередь. И моей дочери. Понимаете он очень хороший мальчик. Светлый, чистый, ясный. Я его полюбила, как будто он мне родной. Вот насчет Катерины я не уверена. Она к нему замечательно относится, но это не любовь. Возможно, это пока еще не любовь. А может, никогда любовью не станет. Она — создание сложное, и в то же время простое, потому что логичное. Она все берет мозгами, а на поле чувств не сильна. Поэтому, чтобы разобраться в себе, ей нужно время, и помощь.