Скульпторша - Уолтерс Майнет. Страница 47

Роз сложила письмо и вернула его Олив.

— В прошлый раз вы сказали, что для вас не имеет значения факт, найдется ваш племянник или нет, но не стали подробно останавливаться на этой теме. — Роз посмотрела в сторону охранников, но они, казалось, перестали проявлять интерес к тому, что происходило в комнате, и занялись изучением пола. Она подалась вперед и тихо спросила: — Может быть, вы расскажете об этом сейчас?

Олив сердито потушила сигарету о край пепельницы. Когда она заговорила, то не стала понижать голос.

— Мой отец был несносным, ужасным МУЖЧИНОЙ. — Даже на слух можно было догадаться, что это слово имеет только заглавные буквы. — В свое время я этого не сознавала, но у меня были годы для размышлений, и теперь я все поняла. — Она кивнула на письмо. — Совесть постоянно мучила его. Вот почему он составил именно такое завещание. Ему хотелось чувствовать себя добродетельным, после всего, что он наделал. Иначе, зачем ему оставлять все деньги ребенку Эмбер, когда на саму Эмбер ему было совершенно наплевать?

Роз с интересом посмотрела на собеседницу.

— Вы хотите сказать, что убийства совершил ваш отец?

Олив презрительно хмыкнула.

— Я хочу сказать: зачем ему использовать ребенка Эмбер, как не для того, чтобы отмыться самому?

— А что такого он натворил, чтобы ему пришлось так отмываться?

Олив промолчала.

Роз выждала несколько секунд, а потом решила зайти с другой стороны.

— Вы говорили, что ваш отец сделал бы все возможное, чтобы оставить деньги семье. Означает ли это, что существовала и другая семья, которая также могла получить наследство? Или вы сами рассчитывали на него?

Олив отрицательно покачала головой.

— Нет, больше никого нет. Оба моих родителя были единственными детьми в семье. И отец, конечно же, не мог оставить мне ничего, вы же понимаете? — Она ударила кулаком по столу, и неожиданно в ее голосе прозвучал гнев: — Иначе все бы начали убивать своих проклятых родственников! — Отвратительное громадное лицо приблизилось к Роз: — ДА ВЫ САМИ ХОТЕЛИ УБИВАТЬ! — прошептала Олив губами, напоминающими омерзительные сосиски.

— На полтона тише, Скульпторша, — негромко потребовал мистер Алленбай, — или придется прервать свидание.

Роз прижала к векам большой и указательный пальцы, чувствуя, как начинается головная боль. Потянулась к топору Олив Мартин, крошка наша… В мозгу противно звенела старая песенка, и журналистка тщетно пыталась отбросить ее прочь. И в крови лежит мамаша…

— Я не понимаю, почему разговор о наследстве так раздражает вас, — как можно спокойней произнесла она. — Если для отца было важно оставить деньги в семье, то у него больше не оставалось вариантов, кроме внука.

Олив уставилась стол, злобно выпятив нижнюю челюсть вперед.

— Дело в принципе, — забормотала она. — Отец умер. И какое теперь кому дело, что про него говорили.

На память Роз пришли слова миссис Хопвуд: «Мне всегда почему-то казалось, что у Мартина был роман на стороне», и она решила действовать наугад.

— У вас где-то остались единокровные брат или сестра? Вы это хотели сказать?

Олив почему-то такая мысль показалась забавной.

— Вряд ли. Для этого отцу нужно было иметь любовницу, а он терпеть не мог женщин. — Она зло рассмеялась. — Но зато он обожал МУЖЧИН. — И опять странное ударение на последнем слове.

Роз отпрянула.

— Так вы хотите сказать, что он был гомосексуалистом?

— Я хочу сказать, — вздохнула Олив, словно устала объяснять свою позицию, — что единственным человеком, при виде которого лицо отца озарялось, был наш сосед по дому, мистер Кларк. Когда он к нам заходил, отец становился игривым и даже каким-то застенчивым. — Она закурила следующую сигарету. — Поначалу мне все это казалось довольно милым, но только лишь потому, что я была слишком тупая и не могла отличить пару гомосексуалистов от нормальных людей. Теперь мне кажется, что все это было просто омерзительно. Не удивительно, что мать ненавидела Кларков.

— Сразу после убийства они уехали, — задумчиво произнесла Роз. — Взяли и исчезли в один прекрасный день, не оставив никому адреса. И теперь никто не знает, куда они переехали и что с ними теперь.

— Этого и следовало ожидать. Полагаю, что она сама стояла за этим.

— Миссис Кларк?

— Она всегда злилась, когда ее муж уходил к нам в гости. Он обычно перепрыгивал через забор, они запирались у отца в комнате и часами оттуда не выходили. Думаю, что после убийства она не на шутку встревожилась, ведь отец оставался в доме совершенно один.

В мозгу Роз завертелись какие-то собирательные образы, зазвучали отрывки из фраз, которые когда-то произносили самые разные люди. Тщеславие Роберта Мартина и его странные, как у Питера Пэна, взгляды. Роберт и Мартин, близкие друг другу, как братья, комната с кроватью, принадлежавшей Роберту, на первом этаже. Потом промелькнула Гвен, старавшаяся соблюдать внешние приличия, что должно было свидетельствовать о благополучии в семье. Роз почти видела, как Гвен фригидно шарахается от мужа. А ведь эти семейные тайны все время приходилось хранить… «Да, теперь, похоже, все стало складываться, — подумала журналистка, — но как все могло измениться, если бы Олив так ничего и не поняла?»

— Как вы считаете, мистер Кларк был его единственным любовником?

— Откуда мне знать? Может, был и еще кто-то, — пожала плечами Олив, тут же противореча себе. — У него был отдельный вход в дом, в ту самую комнату, где он жил. Он мог каждую ночь приводить к себе нового мальчика, и никто из нас бы об этом не знал. Я ненавижу его. — Она чуть было снова не сдержала эмоций, но настороженный взгляд Роз остановил ее. — Вернее, ненавидела. — И Олив погрузилась в молчание.

— Из-за того, что он убил Гвен и Эмбер? — спросила Роз.

Но Олив словно не расслышала вопроса.

— Он весь день провел на работе. И все это знают.

Потянулась к топору Олив Мартин, крошка наша. Может быть, вы обнадеживаете ее тем, что говорите, будто с выходом вашей книги появится надежда на освобождение Олив из тюрьмы?

— Может быть, их убил ваш любовник? — спросила Роз и тут же почувствовала, что выглядит неуклюже, потому что задает не те вопросы, не так и не в то время.

Олив хихикнула.

— А почему вы решили, что у меня был любовник?

— Ну, от кого-то вы забеременели?

— А, вот вы о чем! — Она презрительно взглянула на журналистку. — Я соврала про аборт. Мне просто хотелось, чтобы здешние девчонки думали, будто когда-то я была очень даже привлекательная. — Она говорила нарочито громко, словно хотела, чтобы эти слова были слышны и охранникам.

У Роз похолодело все внутри. Именно об этом предупреждал Дидз почти месяц назад.

— Тогда кто пересылал вам письма через Гэри О'Брайена? — спросила она. — Разве не ваш любовник?

Глаза у Олив неожиданно заблестели по-змеиному.

— Это был любовник Эмбер. Роз удивленно уставилась на нее.

— Тогда зачем он посылал письма вам?

— Эмбер очень боялась получать их сама. Она была трусихой во всем. — Олив подумала секунду и добавила: — Так же, как и отец.

— Чего же она боялась?

— Матери.

— А отец чего боялся?

— Тоже матери.

— А вы, боялись?

— Нет.

— Кто был любовником Эмбер?

— Не знаю. Она мне этого никогда не говорила.

— А о чем он писал в письмах?

— Наверное, о любви. Все любили Эмбер.

— Включая вас?

— Конечно.

— И вашу мать. Она ведь тоже любила Эмбер?

— Разумеется.

— А вот миссис Хопвуд говорит другое.

Олив только пожала плечами.

— А что ей о нас было известно? Она нас практически и не знала. Она все время носилась со своей драгоценной Джеральдиной. — Хитрая улыбка поползла по лицу Олив, делая его еще более некрасивым: — И кто теперь, кроме меня, вообще может что-то знать об этом деле?

Роз почувствовала укол разочарования и поняла, что у нее неожиданно стали раскрываться глаза.

— Может быть, именно поэтому вы ждали, пока умрет ваш отец, чтобы с кем-нибудь поговорить? Ведь теперь не осталось никого, кто мог бы уличить вас во лжи.