Комкор - Кожевников Олег Анатольевич. Страница 10

Но эту информацию знал только я, а остальные о таком, дискредитирующем вождя факте, даже и помыслить не могли. Это мне приходилось, воя от отчаянья, надеяться только на себя и на Бога, а у остальных были за спиной мудрый Сталин и великая партия. Но зато в моей голове было чёткое понимание того, что не имею я право на слабость, на обычный человеческий страх за свою жизнь, надежду на умного дядю, который придёт и исправит допущенные мной ошибки. Не придет, и судьба дала мне единственный шанс сделать всё, чтобы не повторился сценарий событий из той, кошмарной реальности.

Казалось бы, история сделала сдвиг в нужном направлении — самый ядовитый зуб у коричневого дракона вырван (уничтожен наиболее боеспособный, 47 моторизованный корпус немцев), но, чёрт возьми, события идут по тому же сценарию, тотальный разгром Красной Армии продолжается. Это мне стало ясно сразу, стоило только выехать на шоссе Белосток-Слоним. И даже не трупы людей и загромождавшая дорогу, разбомбленная техника, приводили меня к такому выводу, а вид стоявших на обочинах, брошенных танков, тракторов, с прицепленными к ним орудиями больших калибров — я даже видел две зенитные 85мм. пушки, находящиеся в транспортном состоянии, с ещё не расчехлёнными стволами. Было ясно, несмотря на достигнутый моей бригадой успех, фронт 10-й Армии разваливался; народ, побросав всё, что мешало улепётывать, закатив глаза от ужаса, с воплями 'спасайся, кто может', дружно ринулся на восток. Пока это были ещё первые ласточки, но, как мне теперь стало ясно, до большого коллапса оставались буквально часы. Сейчас малейшая ошибка или промедление командования Армии вызовут ещё большую волну паники, и народ, в основном, далеко не трусливый, сможет опомниться только где-нибудь, в районе Смоленска. Тогда мужики будут озадаченно чесать себе репу и думать: 'Как же так всё получилось, и где были мои мозги, что я пустил немцев в самую сердцевину России?'. Но так будут думать только те, кто сумеет добраться — основная же масса сгинет или, в лучшем случае, попадёт в плен к гитлеровцам. А в лагерях уже фашисты так прижмут, что долго в их 'клоповниках' не протянешь — уж кто-кто, а я знал по прошлой реальности их отношения к неарийцам. Плохой хозяин лучше относится к своим животным, чем эти хвалёные, цивилизованные европейцы к побеждённым.

Неожиданно мой мозг зацепился за слова, продолжавшего бубнить свой доклад Лыкова, и тут же все посторонние мысли куда-то испарились. Информация, подтверждающая печальные выводы, больно резанула по, и так уже оголённым, нервам. Наряд, дежуривший на дальнем броде, задержал человека, одетого в крестьянскую одежду и утверждающего, что он генерал-майор Зыбин — командир 36-й кавдивизии 6-го Кавалерийского корпуса. Слова этого человека подтверждали два его спутника, причём у одного из них были при себе и документы, и оружие.

Эта информация настолько меня заинтересовала, что я, прервав доклад Лыкова, спросил;

— Слушай, Сергей, а сейчас, где этот человек? Надеюсь, твои бойцы всё-таки задержали эту троицу, а не отпустили их, руководствуясь приказом маршала?

— Никак нет, товарищ подполковник, не отпустили! Хотя привели задержанного Зыбина уже после того, как маршал уехал, отдав столь странный приказ, но я посчитал, что этот генерал — какая-то мутная фигура и отправил его вместе со спутником, который не имел документов, под конвоем в штабную палатку. Там лейтенант Бедин с ними разбирается. Сержант Петров, который назвался водителем генерала (документы его слова подтверждают), направлен на сборный пункт. А вообще-то, Юрий Филиппович, раньше видел я Зыбина в генеральской форме, а второй человек, это его ординарец, и звание у него старший лейтенант. А с водителем Петровым я даже как-то раз беседовал, когда их Эмка стояла в ожидании окончания ремонта моста. Так что Зыбин не врёт, он действительно генерал-майор, но отпускать его нельзя. Сволочь он — бросил своих подчинённых и кинулся в бега. Такие, вот, и предают родину!

— Ладно, сержант, разберёмся…! Девятьсот два человека, говоришь, направили к Курочкину?

— Так точно! И это не считая легкораненых — они располагаются сейчас на территории сборного пункта, мы мобилизовали несколько врачей и медицинских сестёр, вот они сейчас и занимаются ранеными; сортируют, после этого тяжёлых мы отправляем в Слоним. Легкораненые проходят реабилитацию тут; медработники обрабатывают раны, перевязывают и после этого красноармейцы поступают в распоряжение младшего лейтенанта Анисимова. Его взводные сержанты, это нечто — кого хочешь, заставят родину любить; после нескольких часов общения с ними бойцы забывают про свои раны и мечтают только об одном — сходить в штыковую атаку и, хрен с ним, если даже в боевых порядках немцев движется бронетехника. Вот таких, можно сказать, выздоровевших, сейчас сто двадцать человек. Я недавно беседовал с некоторыми из них, все без исключения желают как можно быстрее оказаться на передовой.

— Интересно получается — раненые, а рвутся в бой. Ну-ка, давай, все свои впечатления обрисуй — держится фронт или уже начал трещать по швам? Человек ты опытный, психолог, можно сказать, повидал за эти дни много отступающих красноармейцев и командиров — как настрой-то у них? Могут драться с врагом, или превратились уже в стадо баранов, бегущих на убой?

— Настроения разные, Юрий Филиппович — кто-то готов уже здесь встать насмерть, и, если оружия не хватит, рвать фашиста хоть зубами, но большинство считает, что нужно отступить к старой границе, где наверняка товарищ Сталин подготовил немцам горячую встречу. Там стоят свежие части и, опираясь на старый укрепрайон, Красная Армия погонит фашистов обратно, в их вонючее логово. Я лично считаю, что отступать нам нельзя. Не знаю, как насчёт свежих частей, но укрепрайона на старой границе, считай, уже нет. Наш Гушосдор помогал инженерным частям в демонтаже укреплений на старой границе. Последняя группа вольнонаёмных рабочих вернулась оттуда ещё в мае. Технику пригнали всю обратно, а те, кто был в командировке, получили премии за успешное выполнение правительственного задания. У нас просто так премии не дают, значит, сравняли они с землёй тамошние доты и дзоты. Так что, опереться там уже не на что. Немецкая авиация и здесь нам житья не даёт, а уж там, куда прибывают свежие части, она точно висит день и ночь над головами. Не дадут немцы войскам развернуться, и получится, что отступив туда, мы поменяем шило на мыло. Если бы было у нас крепкое командование, и ещё немецкую авиацию хоть как-нибудь приструнить, можно было отступить на заранее подготовленные позиции, а сейчас это нельзя, потому что, если и у старой границы нам не удастся зацепиться, вот тогда начнётся настоящая паника.

— Да ты просто стратег, Лыков…! Ишь, отступать нельзя! А маршал Кулик тебе не указ, что ли? Видишь, как он быстро умотал из Белостокского выступа и других приказал не тормозить! Не боишься попасть в окружение?

— А что тут бояться — ста смертям не бывать, а одной не миновать! Лучше уж тут задницу рвать фашистам, чем, они тебя с воздуха замордуют.

— А про снабжение ты забыл? Если не будет подвоза боеприпасов и горючего, чем ты будешь воевать, пролетарской ненавистью к империалистам?

— Да складов с боеприпасами здесь столько, что немцам их в жизнь не разбомбить, да и горючего по всяким занычкам полно. Вон, например, у нашего Гушосдора в придорожных складах тонн сто солярки припасено. Кроме этого на полустанке, недалеко от Волковыска, стоят в тупике, прибывшие в наш адрес, четыре железнодорожных цистерны с дизтопливом.

— И откуда ты это всё знаешь Лыков? Твоя же задача — интернированных охранять, а не снабжением заниматься!

— Так я обеспечивал охрану этих объектов. У нас поляками занималось процентов сорок личного состава, остальные несли службу по охране притрассовых складов или входили в состав летучих отрядов — гоняли недобитков.

— Ценный ты кадр, Лыков — и воевать умеешь, и информацией обладаешь уникальной по нынешним временам, к тому же рассуждаешь правильно, словом, перерос ты свою нынешнюю должность — пора тебе заниматься делами посерьёзней, чем паникёров тормозить. Так что, готовься, через час отправишься со мной, пока будешь командовать ротой из выздоравливающих и тех красноармейцев, которых вы ещё не успели отправить к Курочкину. У вас сколько сейчас в наличие грузовиков?