Комкор - Кожевников Олег Анатольевич. Страница 15

Сначала скованно, а потом всё больше увлекаясь, командиры 25-й танковой дивизии начали перечислять, что им необходимо и без чего воевать совершенно невозможно. А коль остатки дивизии становятся резервом 7-го ПТАБРа, то я обязан всем этим их обеспечить. Я, как это обычно бывало, когда у меня пытались что-то безвозмездно получить, хмурился, отнекивался, ругался, однако в душе уже почти любил этих ребят и готов был отдать им последнюю рубашку, но только свою, а не бригадную. И пускай они были грязные, небритые, воняли потом, но свои, и души у них были чистые, светились огнём жертвенности за родину и своих близких. Настоящие люди, а не та плесень в человеческом обличье, которую только что увёл Лыков.

Разговор затягивался, я явно не успевал выехать в запланированное время, но и резко осаживать этих, доверившихся мне людей, тоже не мог. И тут в голову пришла мысль: ' Не поеду я в штаб бригады, а лучше сразу двину в Волковыск. Времени сэкономлю море, а с Пителиным свяжусь по рации и вызову его на совещание. Радиосвязь наверняка действует — у Бедина всё-таки РСБ, а не то убожество, которое установлено в броневике. Снабжение у НКВД отличное и Наркомат снабдил Гушосдор мощной радиостанцией, которые в армии полагались только корпусам. Ну и у меня в бригаде тоже была такая — мы, в конце концов, не лыком шиты. Бульба чего хочешь раздобудет и проведёт это по документам так, что комар носа не подточит, и всё по бумагам будет выглядеть железобетонно — то есть строго официально.

Дождавшись, когда танкист примолк, наконец, уяснив для себя, что перед ним не Господь Бог и удовлетворить все его потребности не может, я сказал:

— Ладно, майор, всё ясно — аппетиты у тебя громадные, а получишь ты только то, что я смогу раздобыть в Волковыске и переправить сюда. Ну, может быть, что-нибудь в бригаде найдётся. Виктор Петрович, у тебя радиосвязь со штабом бригады устойчивая?

Бедин практически сразу ответил:

— Связь с бригадой есть, а вот со штабом Армии неустойчивая. Я попытался у них выяснить, что делать с задержанным, называющим себя командиром 36 ковдивизии, но связь пропала, и ответа я так и не получил, поэтому и держал гражданина Зыбина в штабе, пока не установится радиосвязь. Но тут вы приехали, и у меня вопросов по этому поводу больше нет — проблема снята.

— Да, штаб армии — это просто какая-то неуловимая субстанция. Я тоже пытался с ними связаться, но почему-то не получилось, хотя со штабом бригады связь поддерживал. Пителин тоже за эти три дня всего лишь пару раз с ними связывался — проще с Минском переговорить, чем со штабом 10-й армии. По данным Борис Михалыча штаб за эти дни уже три места дислокации сменил — наверное, поэтому с ними и связь такая неустойчивая. Они просто как Фигаро — то тут, то там и всё время километров за семьдесят от линии фронта. Вот так, лейтенант госбезопасности, и ведут себя наши штабисты. Поэтому, может быть, и на фронте такой бардак — правая рука не знает, что делает левая. Ладно, искать виноватых в том что случилось, мы будем потом — сейчас нужно выбираться из той задницы, в которой оказались. Слушай приказ, товарищ Бедин, — ты назначаешься командиром Зельвинской группировки. В неё будут входить: твой отряд, остатки 25 танковой дивизии, а так же красноармейцы и командиры, которых твой заградотряд будет продолжать останавливать. Задержанных военнослужащих теперь не нужно будет отправлять в бригаду, оставляй их здесь и направляй на пополнение 25 дивизии. У майора бойцы и командиры уже обстреляны, думаю, они смогут поднять боевой дух этих красноармейцев. А теперь о задаче для твоей группировки — если немцы всё-таки собьют части бригады с позиций в районе Слонима, вы станете второй линией обороны.

— Так если немцы займут Слоним, то вся армия окажется в мешке, — воскликнул майор-танкист!

— Ну и что, — ответил я, — главное, чтобы они не рассекли армию вдоль трассы Слоним-Белосток. Вот если им это удастся, тогда нам, точно, труба! А так, это только теоретически представляется, что армия в котле, на самом-то деле это немцы сейчас подставляют нам задницу. Если вермахт завязнет в горловине Белостокского выступа, то не сможет перенаправить свои ударные соединения на восток, и наши там смогут перегруппироваться и контратаковать. Ну, а если немцы в районе Слонима оставят только заслон, чтобы нас удержать в мешке, а основные силы направят в сторону Минска, это для них будет ещё хуже. Не забывайте, что Десятая является самой мощной в Красной армии — одних танков у неё больше тысячи, пускай за это время многие уже уничтожены в боях, но, всё равно, создать бронированный кулак возможно, и ему будет вполне по силам сбить этот немецкий заслон. А дальше уже мы оказываемся в тылу у наступающих фашистов. Ох, и повеселимся там от души! Оторвёмся по полной программе — за все наши муки, жертвы и бессонные ночи!

Я достал из планшетки немецкую карту, отобранную у Гудериана, разложил её на столе и, когда все столпились вокруг этой, можно сказать, энциклопедии действий вермахта, продолжил:

— Вот, видите, фашисты бьют исключительно по флангам 10-й Армии. При этом Вторая танковая группа нацелена на Слоним и Барановичи. То есть, у них задача — перерезать пуповину Белостокского выступа и гнать дальше на Минск. Мы им, конечно, хорошо дали по морде, но немцы народ предусмотрительный и наверняка имею мощные резервы на этом направлении. Ведь цели то у них грандиозные, и подготовились они к их выполнению с немецкой тщательностью. Потеря 47 моторизованного корпуса их не остановит, и вермахт продолжит выполнять намеченный план. А наша задача засунуть как можно больше палок в колёса этого плана. А если удастся, то вбить в них такую оглоблю, что даже смазка всеми резервами их чудовищного катка не поможет, адский механизм начнёт давать сбои и, в конечном итоге, рассыплется.

Я оглядел столпившихся вокруг стола командиров и задержал взгляд на Бедине. Решение назначить командиром создающегося оборонительного узла лейтенанта госбезопасности, было вынужденным. Как пехотный командир он, конечно, ноль — ни тактики, ни устава не знает, но не это сейчас было важным. Главным в этот тяжёлый момент, были исполнительность и твёрдость, а этими качествами Бедин, несомненно, обладал. Без приказа он ни на шаг не отступит — перестреляет здесь всех, на хрен, если начнут паниковать, но не побежит, спасая свою драгоценную жизнь. Может быть, и майор обладает такими качествами, но его я не видел в тяжёлых ситуациях, а сейчас полагаться только на опыт и звания никак нельзя — не та ситуация и перестраховаться не получится. Чтобы хоть как-то снять проблемы и противоречия, могущие возникнуть между армейскими командирами и всего лишь лейтенантом госбезопасности, я спросил у танкиста:

— Слушай, майор, тебя не ломает, что придётся подчиняться командиру из ведомства Берии? Всё-таки ты сейчас исполняешь обязанности комдива, можно сказать, это генеральская должность, а придётся отчитываться перед командиром, у которого всего лишь по одной шпале в петлицах?

Майор в ответ хмыкнул, уставился на меня своими усталыми, раскрасневшимися глазами и заявил:

— Да какие сейчас могут быть счёты и амбиции — главное остановить фашистов! Да к тому же вы недавно очень хорошо продемонстрировали нынешние реалии — артиллерийский подполковник приказал расстрелять генерал-майора и не кому-нибудь, а людям, одетым в форму органов госбезопасности. И что интересно, это распоряжение было принято ими к немедленному исполнению. Ведь вы сразу узнали комдива 36-й кавдивизии, но решение было молниеносным и, кстати, с ним я полностью согласен. Сука этот Зыбин — давить таких надо в зародыше. До войны я его тоже видел — важный был генерал, правильные слова говорил, а как хреново стало, так сразу в кусты. Слишком доверчивые мы были — такого гада пригрели!

Убедившись, что дрязг по поводу дележа власти вроде бы не предвидится, я, наконец-то, высказал мысль о главном, о тех выводах, которые пришли мне в голову, когда мы пробивались после бомбёжки по шоссе, раздолбанному авиацией немцев. Ещё раз оглядев командиров я, очерчивая пальцем контуры на карте, начал говорить: