Мир снов - Мымриков Юрий Дмитриевич. Страница 9

К моему сожалению, я так и не научился видеть будущее людей, как это делала моя учительница. Хоть я и делал все правильно. Увидеть можно было не всю жизнь, конечно, а только следующую неделю и это можно было сделать только в сон с воскресения на понедельник. Именно в это время, а никак ни с четверга на пятницу, как утверждают многие люди и экстрасенсы, человек видит вещие сны и можно пробраться в будущее человека. Но у меня ничего не получалось и я попросту оставил эти попытки, видимо не дано.

Еще я узнал, что когда человека кто-то или что-то будит, будь то будильник или другой человек, его сон начинает рушиться, разваливаться, рассыпаться на мелкие кусочки. Будучи в нем — это напоминает землетрясение. Но ежели человек просыпается сам, то находясь во сне, все окружение хозяина сна и твое, отдаляется от вас, и вы остаетесь вдвоем. Остается только создать выход — дверь, и выйти через нее из сна.

Первым моим посещенным сном, был сон десятилетнего парнишки, который лежал в травматологии со сломанной рукой и ногой — неудачно прокатился на велосипеде.

Марина была рядом со мной. Его сон был ярким, красочным, полный жизни. Он играл со своими ровесниками, катался на каруселях. Первое время мы только стояли и наблюдали. Марина объяснила, что во сне, можно создать только материальные вещи и предметы. Она закрыла глаза — прикрыв их ладонью. Перед детворой появился ларек с мороженным и автомат с газировкой. Увидев их, детишки сразу подбежали к ним.

— Нужно все это представить, описать у себя в голове, но только материальное, не живое — пояснила она, — Все живое: людей, животных может создать только хозяин сна, — продолжала Марина, — Также мы не можем изменить свою внешность и форму, но зато можем без труда изменить себе одежду.

Она вновь закрыла глаза. Ее зеленая кофта, джинсы и туфли сменились белым пышным бальным платьем, на ногах у нее были белые туфли на высоких каблуках.

— Как тебе? — поинтересовалась она и покружилась на месте.

— Просто шикарно — по правде говоря, я просто обалдел от того как шел ей этот наряд.

— Попробуй ты, — кивнула она мне, — Только старайся описать все детали, так все будет реалистичней.

Я закрыл глаза, прикрыл их ладонью, как делала Марина. Представил черный костюм с бабочкой, черные брюки, белую рубашку и лакированные черные туфли.

— Настоящий джентльмен, — услышал я голос Марины и открыв глаза, я взглянул на свои руки и ноги. Я был именно в том костюме, что только что рисовал у себя в голове.

— Сейчас увидишь со стороны.

Марина закрыла глаза. Перед нами появилось большое зеркало.

Я смотрел на свое отражение. Я выглядел шикарно. Костюм сидел идеально, будто шитый на заказ по моим меркам. Марина подошла ко мне, взяла под руку, опустила голову мне на плечо, и глядя на нас в отражении с улыбкой добавила.

— А мы хорошо смотримся, — и поцеловала меня в губы.

Ее поцелуи всегда были горячими и нежными.

Вкус ее сладкой помады всегда пробуждал во мне желание целовать и целовать ее часами на пролет. Помнится, мы даже засекали время наших поцелуев, а в следующие разы старались побить собственные «рекорды». Конечно, после длительных поцелуев наши губы отзывались болью, но боль эта была приятной, особенно, когда представляешь про длительность поцелуев, которая в последние разы перевалила за два часа.

Нас заметили играющие дети и подошли к нам. Они смотрели на нас целующихся, а после хозяин сна протянул нам мороженное.

Остаток сна мы веселились вместе с детьми, играли, смеялись. Я почувствовал себя маленьким рядом с ними, вспомнил свое детство. Когда сон начал проходить, мы это поняли, когда остались только втроем и все наше окружение начало медленно удаляться от нас. Почти скрывшись из виду, мы помахали мальчику рукой, Марина закрыла глаза и перед нами возникла дверь. Выйдя через нее мы стояли в палате у ребенка, который слегка приоткрыл глаза и сладко зевал.

Кирилл стоял у окна своей палаты и смотрел на улицу, время приближалось к закату, но он все равно мог разглядеть зелень листьев. Он наблюдал за людьми, которые спешили после рабочего дня домой, где ожидал ужин и времяпровождение со своими семьями, друзьями.

Когда Кирилл жил до своего сна, он вообще ни чем не отличался от этих людей. В реальности он также работал в Городском Архиве номер четырнадцать и также как и все люди, спешил домой. Поужинать при громкой музыке, а потом провести остаток вечера, просматривая очередную серию сериала «Supernatural».

Дверь палаты открылась, и в нее вошли дядя Олег и тетя Кристина. Позади них был врач Сергей Петрович, он был не высокий, его лицо всегда выглядело очень напряженно и никогда не выдавало признаков сожаления или юмора. На вид ему было лет пятьдесят, на которые он и выглядел. Морщины уже успели поселиться на его лбу и чувствовали себя явно как дома.

Мой дядя — высокий, накачанный мужчина, таких же лет, как и Малышев, только в прекрасной физической форме. Естественно, бывший военный, спортсмен, в 90-х годах работал в одном ведомстве, но не бумажной крысой, а настоящим боевым офицером, знающим смысл слов честь и верность.

Тетя, как и говорил во сне Артем, очень красивая женщина сорока семи лет, но на вид больше тридцати ей не давали. Светлые волосы ниже плеч всегда просто сияли золотом на солнце, а от ее улыбки и прекрасных карых глаз не мог устоять ни один мужчина. Но ее сердце принадлежало только одному мужчине — дяде Кирилла, который доверял ей словно самому себе.

Они подошли к койке, тетя провела рукой по лбу лежащего Кирилла, а дядя взял его руку и сделал жест рукопожатия.

— Здравствуй, Кирилл, — поздоровался он, — Как ты здесь поживаешь?

Кирилл, стоявший у окна, подошел к гостям и ответил:

— Привет, хорошо, дядя, — но тот его не слышал, как и не видел.

— Сергей Петрович, есть какие-то изменения? — спросила Кристина, поглаживая лоб и щеки Кирилла.

— Увы, все, как и прежде, — после небольшой паузы сказал доктор, — Именно поэтому я вас и вызвал вечером, пройдемте в мой кабинет.

Тетя поцеловала Кирилла в щеку и вместе с дядей вышли вслед за доктором, Кирилл последовал за ними.

Зайдя в просторный кабинет Сергея Петровича, он предложил им присесть на кожаный диван. Сам же Малышев пододвинул стул к ним и сел рядом. Кирилл же пройдя сквозь двери, остановился у них.

— Что Вы хотели нам сказать, Сергей Петрович? — задал вопрос Олег, — Это по поводу Кирилла?

— Да, в общем, — сглотнув начал доктор, — Олег Юрьевич, Кристина Викторовна, за все эти три года, что Кирилл у нас здесь он не подал ни единого признака на выздоровление. Я понимаю, вам сложно сейчас все это слышать, но хочу сказать, надежды нет. Я вижу, как вы переживаете за него, проведываете, оплачиваете его не дешевое содержание, но, — он опять сглотнул, — Лучше один раз переплакать, чем всю жизнь мучить себя и его.

Кристина и Олег сидели, взявшись за руки, и сказали почти вместе:

— Вы предлагаете убить его?

— Мне тяжело вам говорить это, но я буду называть все своими именами, так что заранее прошу прощения, — наклонившись к ним, продолжил доктор, — Он и так мертв, он овощ, даже у растений больше реакций на окружающий мир чем у него, я хочу вам еще кое-что показать.

Он встал со стула и направился к своему столу. Олег и Кристина молчали, сидели и смотрели друг на друга. Кирилл присел на пол и обнял голову руками, ожидая самого худшего.

Вот взгляните. Малышев протянул им картонную папку.

— Ее зовут Марина, Марина Аксенова.

Услышав это, Кирилл вскочил с пола и бросился к ним. В руках у дяди была папка с фотографией Марины. Папка была перечеркнута красной линией по диагонали.

— Кто она? — спросила Кристина, — И какое отношение она имеет к этому делу? К нашему Кириллу?

— Она у нас уже почти десять лет, у нее тот же диагноз что и у вашего племянника, только у нее нет родственников, которые могли бы приходить к ней. Все ее лечение оплачивает государство, точнее оплачивало, на следующей неделе мы собираем консилиум по поводу ее эвтаназии².