Корона для миледи - Брейсвелл Патриция. Страница 15

Она вспомнила слова Ричарда, сказанные ей пять дней назад на прощание, когда он провожал ее к ожидающим в гавани кораблям.

— Эмма, ты не первая невеста на свете, которая отправляется к иностранному королю, и ты должна ясно себе представлять, чего от тебя ожидают. Не забывай, что ты едешь к своему будущему мужу не как женщина, а как королева. Соответственно, и на него ты должна смотреть не как на мужчину, а как на короля. Он не будет тебе ни отцом, ни любовником, ни даже другом. Не жди этого. Ты можешь ожидать от него только того, что и любой другой его подданный, а именно справедливости и милосердия. При этом, будучи королевой, ты должна требовать от него еще кое-чего. Ты должна требовать от него уважения. Не забывай этого ни на мгновение и не делай ничего такого, что могло бы тебя его лишить.

Сегодня Этельред, король Англии, не проявил к ней должного уважения, и она не знала почему. Жаль, что ни один из ее братьев не поехал с ней в Англию. Несомненно, герцог Ричард или архиепископ Роберт смогли бы ей подсказать, что происходит в голове короля. Но некому было дать ей совет, и Эмма чувствовала себя судном без руля в бурном океане, которое не в состоянии достичь тихой гавани, если таковая где-то и существует.

А между тем, люди в этой комнате нуждались в ее руководстве, но она мало чем могла им помочь. Сейчас ей больше всего нужны были знания, не исторические сведения, которые ей сообщал Эльфрик, а новости о жизни двора и людей, его населяющих. Если бы она была дома, то послала бы кого-нибудь на кухню послушать, о чем там говорят, но здесь она вряд ли могла это сделать.

Эмма задумалась об окружающих ее мужчинах и женщинах. Лишь немногие из ее свиты понимали английский язык, и еще меньше было способных более или менее сносно на нем говорить. Одна из них — Уаймарк, поскольку ее мачеха была дочерью господина из Кента. Еще один — молодой Хью из Бретани, бывший дворецкий Ричарда. Элейн, ее бард, мог декламировать поэмы по-английски, но было неизвестно, насколько он сам их понимал.

Еще был ее священник, отец Мартин. Эмма его практически не знала, у нее не оставалось времени на то, чтобы поговорить с ним до отъезда из Нормандии, но он преданно служил ее матери. Эмма знала, что он — ученый, владеющим многими языками, и что он когда-то обучался в одном из английских аббатств. Мать говорила ей, что он превосходный секретарь, обладающий прекрасным почерком.

Эмма пока не нуждалась в услугах секретаря. Шпион — вот кто ей был сейчас нужен. Отец Мартин, облаченный в темные одеяния из шерсти тонкой выделки, с висящим на груди распятием, лучше всего подходил для того, чтобы собирать новости в окрестностях кафедрального собора. Приходская общественность, скорее всего, благожелательно отнесется к ученому церковнику из нормандской свиты.

Она подозвала к себе священника, а потом, немного поразмыслив, позвала и Хью. Они преклонили перед Эммой колени, и она оглядела обращенные к ней лица, гладко выбритые по нормандскому обычаю. Помимо этого они представляли собой полную противоположность друг другу. Покрытое морщинами лицо и седые волосы отца Мартина свидетельствовали о его преклонных годах, а его строгие карие глаза взирали на нее со степенной опытностью. Хью был молод и темноволос, поразительно красив, и своим обаянием — у нее были основания так думать — очаровал Уаймарк по пути сюда. Подруга отзывалась о нем с таким обожанием, что Эмме хотелось предостеречь ее от сердечных ран. Тем не менее доброжелательный характер Хью как нельзя лучше соответствовал тому заданию, которое она ему готовила.

— Мне нужны сведения об англичанах, — сказала она. — Я должна знать, что их беспокоит, о чем они думают, во что верят и, что особенно важно, чего они боятся.

Она взглянула на священника.

— Отец Мартин, я хочу, чтобы вы общались с прихожанами кафедрального собора везде, где вам удастся завязать с ними беседу. Хью, я хочу, чтобы завтра вы пошли на рыночную площадь, на пристани и в пивные. Разузнайте, что простые англичане думают о своем короле, что говорят о его женитьбе. Вы должны без стеснения донести мне обо всем, что услышите, даже если подумаете, что меня это огорчит. Вы меня поняли?

Отпустив их, Эмма почувствовала себя немного более уверенно. Она начала действовать и скоро уже получит первые результаты. Она напомнила себе, что здесь не одна и в ее распоряжении есть кое-какие возможности, если только она приложит усилия, чтобы ими воспользоваться.

На следующий вечер Эмма принимала отца Мартина и Хью в пустовавшей ранее монастырской келье, которую ее приближенные превратили в покои, достойные королевы. Посреди помещения они установили жаровню с тлеющими углями, а холодные каменные стены завесили вышитыми гобеленами. Эмма сидела на стуле с высокой спинкой, за ее спиной были подложены подушки, колени укрыты мехами, а ноги стояли на скамеечке. Внимательно посмотрев на обоих, она отметила, что священник выглядит особенно серьезно, поэтому сначала обратилась к нему.

— Рассказывайте, — велела она.

— Ходят недобрые слухи, миледи, — медленно начал он, — о короле и том, как он получил корону.

Эмма помрачнела.

— Но ведь он наверняка унаследовал корону после своего отца, — сказала она. — Элдормен Эльфрик говорил, что король Эдгар умер молодым и после его смерти был коронован его сын.

— Это так, — подтвердил священник, хмурясь. — Но мальчиком, которого короновали после смерти Эдгара, был не Этельред. Это был его старший сводный брат Эдвард. В скриптории кафедрального собора хранятся летописи, в которых говорится… — Он немного помолчал. — О неприглядных событиях, произошедших в те времена.

Итак, Эльфрик, который вызывал у нее такую симпатию, поведал ей только часть правды. Может ли после этого она доверять вообще кому-либо в Англии?

— Продолжайте, — сказала Эмма.

— У короля Эдгара было трое сыновей от двух жен. Средний сын умер в юности, когда его отец еще сидел на троне. Несколько лет спустя король Эдгар внезапно заболел и умер, не назвав своего преемника, и после него осталось двое сыновей, рожденных от разных матерей. Старший из них, Эдвард, был коронован, но многие влиятельные люди королевства подвергали сомнению его право на трон, поскольку его мать не была королевой, а мать Этельреда ею была.

Он замолчал и устало вздохнул, прежде чем продолжить.

— После трех лет правления король Эдвард был убит, жестоко убит, как говорится в летописи. Он умер молодым, ему было только шестнадцать лет. Именно тогда вельможи, входящие в витенагемот, избрали королем его сводного брата Этельреда.

— А что стало с убийцами? — спросила она.

Будучи братом погибшего короля и став королем, Этельред был вдвойне обязан покарать свершивших столь ужасающее преступление.

— Убийц так и не нашли, — сказал отец Мартин. — Никто не был наказан, никто не выплатил виру.

Он замолчал в нерешительности, помрачнев.

— Я уговорил одного монаха, старика, рассказать, что он помнит о том времени.

Отец Мартин снова замолчал, явно не желая обременять ее тем, что стало ему известно. Эмма ждала, и ее сердце все больше охватывали дурные предчувствия. Наконец священник продолжил свой рассказ.

— Многие считали, что мать Этельреда, вдовствующая королева, подстроила убийство своего пасынка. То было ужасное время, с кровавыми знамениями в ночных небесах, приковывавших к себе внимание священников. Мне стало известно, что прошлой осенью, как раз перед тем, как умерла вдовствующая королева, ночное небо снова вспыхнуло кроваво-красным заревом, хотя старик, который мне это рассказывал, сам этого не видел.

Сидя неподвижно, Эмма обдумывала услышанное. Ей хорошо было известно, какую силу имеют слухи и суеверия. Когда еще был жив ее отец, Руан полнился молвой о том, что он бродит по полуночным улицам, заходя в церкви, где борется с призраками и демонами. Правдой было то, что ее отец действительно посещал церкви ночью, поскольку болезнь, которая впоследствии свела его в могилу, лишала его сна, и он взывал то к одному святому, то к другому в поисках исцеления. Но боролся он не с демонами, а со своей собственной надвигающейся смертью. Правдивая основа случившегося с ним приняла чудовищную форму домыслов. Возможно, это тот же случай.