Букет полыни (СИ) - Романовская Ольга. Страница 99

Торопясь скорее увидеть Стефанию, Ивар взбежал по ступенькам и толкнул тяжёлую дверь. Рана ещё давала о себе знать, но он не обращал внимания на такие мелочи, жалея, что не привёз никакого подарка.

Зная расположения комнат замка, маркиз, скинув плащ на пол в холле, направился прямиком в нижний зал и замер на пороге. Сначала он не поверил, но потом убедился, что глаза не лгут.

Стефания сидела рядом с герцогом, нежно прижималась к нему, что-то шептала на ухо, а потом и вовсе поцеловала. Даже не в щёку - в губы. И Лагиш вернул поцелуй, ласково погладив виконтессу по спине.

Зайди Ивар минутой позже - и ничего не увидел бы, только удивился присутствию отца.

Маркиз шумно засопел, до крови прокусил губу и насупил брови. Помедлив мгновение, он решительно направился к столу и с перекошенным яростью лицом влепил Стефании пощёчину.

- Ты… как последняя потаскуха! - задыхаясь, выкрикнул маркиз. - С моим собственным отцом! Как ты могла, ты, моя невеста!

Виконтесса молчала, потирая щёку. Когда Ивар навис над ней, Стефания пискнула, съёжилась и закрылась от него руками. Ивар рванул её за запястье, понуждая встать, но замер, остановленный холодным окриком герцога:

- Оставь её в покое. Ивар, я сказал: убери от неё руки.

Маркиз тут же отпустил испуганную виконтессу, развернулся к отцу и набросился на него с кулаками, проклиная, называя изменником и бесчестной сволочью.

- Это ты соблазнил её! Что, захотелось молоденькую? Так почему позарился на мою, - он проревел это слово, - мою невесту?!

- Успокойся, потом поговорим, - Лагиш перехватил руки сына и попытался внять к разуму. Но взбешённый Ивар требовал крови.

- Я вызываю тебя! - маркиз вырвался и кинул герцогу перчатку. - Прямо сейчас, во дворе.

Лагиш поднял перчатку, встал и категорично заявил:

- Ивар Дартуа, я не стану с вами драться. По двум причинам. Первая - у вас ранено плечо. Вторая - поединок чести в данном случае бесполезен. Извольте выслушать меня, милорд, и умерьте свой пыл!

Маркиз засопел и положил руку на эфес меча. Едва он услышал о взаимной привязанности обидчиков, едва Стефания робко заикнулась о разрыве помолвки и сняла кольцо, Ивар обезумил. Рванул скатерть на себя, вдребезги разбив посуду, наклонился и швырнул перстень с маками в лицо виконтессе.

- Я любил вас, миледи, до сих пор люблю, а вы шлюха, - осипнув от ярости, пробормотал он. - Ненавижу, ненавижу вас обоих!

- Ивар, немедленно извинись перед дамой, - громовым раскатом разнёсся по залу голос Лагиша.

- Пошли вы к дьяволу! Особенно ты!

Маркиз выхватил меч и под истошный визг Стефании принялся громить стол.

Герцог ухватил виконтессу за плечи, поднял и подтолкнул к прибежавшим на шум слугам. Испуганная и дрожащая, она уткнулась в плечо горничной, боясь обернуться.

Затем Лагиш подошёл к сыну, выбил из его рук оружие и наотмашь ударил.

- Немедленно извинись перед миледи Стефанией.

Сплюнув кровь, сочившуюся из разбитой губы, маркиз гордо вскинул голову, сверкнул глазами и, прошипев: 'На небесах вам воздастся сторицей, предатели!', выбежал вон. Герцог пытался остановить сына, но тот оттолкнул его, заявив, что сыт по горло правдой и объяснениями.

Входная дверь хлопнула так, будто в неё ударили тараном: маркиз вымещал злость на ни в чём не повинном дереве. Несколько раз пнул со всей силы, а потом, как был, без плаща, метнулся к конюшне.

Через пару минут Ивар покинул Кавардийский замок, карьером несясь, куда глаза глядят.

Стефания плакала, корила себя во всём. Лагиш попытался её утешить, заверив, что сына непременно найдут и проследят, чтобы тот не натворил бед. Действительно: часть сопровождавших герцога людей уже неслись следом за маркизом.

- Он немного успокоится, и я поговорю с ним. Сейчас он никого не станет слушать. Всё будет хорошо, - убаюкивал Стефанию возлюбленный, а она, вздрагивая от рыданий, цеплялась за его плечи. - Ивару сейчас больно, это просто реакция на боль. Он ведь любит тебя, и мы для него действительно предатели. Но не вздумай себя винить!

Виконтесса пыталась, но не могла. Уснула только поздней ночью, после того, как вернулся один из людей Лагиша, сообщивший, что с маркизом всё в порядке, он заночевал у соседнего барона.

Герцог уехал, дав слово Стефании разыскать сына, уговорить понять и простить. Виконтесса жутко переживала, опасаясь, что стала 'чёрным ангелом' семьи Дартуа. Она помнила лицо Ивара, его бешенство, боль в глазах и понимала, что нанесла глубокую рану. Оставалось надеяться, что время её залечит.

Кольцо Стефания вернула. Подняла поутру и велела отослать в Амарену. Не удержалась и написала письмо, в котором умаляла простить, клялась, что всё вышло случайно, что он ей дорог, просто на свете есть герцог… Пообещала вечно молиться за Ивара, предложила принять на себя любой обет, оказать любую услугу, лишь бы он ни держал зла.

Засыпая, виконтесса молила бога, чтобы он послал маркизу красивую любящую жену. Пусть он встретит её сейчас, пусть она первой полюбит его, окружит заботой…

Незаметно пролетали дни, и наконец пришло письмо от Хлои. Она заверяла, что военной компании против Лагиша пока не планировалось, но Его величество намерен послать в герцогство пару полков и коллегию судей для установления законного порядка.

'Ты пока сиди там, но держи вещи собранными. Если вдруг начнётся война, беги. Я за тебя похлопочу. К слову, что там с маркизом Дартуа? Если он тот самый мужчина, то не советую появляться в Ородонии. Он тут позволил себе пару резких высказываний, да и Дартуа - красная тряпка для многих.

Жалко мне тебя, сестрёнка, - сидишь на пороховой бочке. Никогда бы не подумала, что жизнь так сложится! Но ради тебя и твоего счастья с лагишцем постараюсь нашептать королю пару добрых слов. Всё, конечно, зависит от самих жителей герцогства, так что держи ухо востро и сто раз подумай: не заплатишь ли за минуты удовольствия непосильную цену? Впрочем, твой маркиз присягал королю, а такие, как он, держат клятвы.

У меня самой всё так же. Живу сейчас с Дугласом, пытаюсь забеременеть. Он старается, а мне всё рано. Думаю, скоро должна понести. Честно тебе признаюсь: желания становиться матерью нет никакого, но часть моей сделки - наследник.

Пока не забыла: братца приблизил свёкор. Он теперь ему служит'.

Стефания немедленно написала ответ, пытаясь разузнать больше о настроениях при дворе, мерах против лагишцев, отношении к Дартуа. Она увлеклась, с упоением погрузившись в политические игры. Лучший способ не думать - занять себя чем-нибудь, вот она и занимала. Иначе мысли неизменно возвращались бы попеременно то к Ивару, то к герцогу. Стефания иногда позволяла себе называть последнего Эженом - и смущалась подобной наглости.

Вечерами виконтесса строила планы на будущее. Выдумывала планы по возвеличиванию герцогства - и отсылала их герцогу. Детские, наивные, они веселили Лагиша, но вызывали умиление. Он также читал выдержки из писем Хлои Амати, жалея, что та не служит во благо герцогства. Стефания, несомненно, уступала ей в остроте ума и жизненной хватке, но и то, что она делала, шло на благо.

Голуби с шифрованными письмами (Лагиш обучил виконтессу семейной системе тайнописи) регулярно летали между Амареной и Кавардийским замком. Не всегда доставляемые ими письма полнились политикой: так однажды Стефания получила послание безо всяких шифров, которое, прочитав, тут же спрятала за корсетом.

Она не знала, сочинил ли герцог это сам или просто процитировал какого-то поэта, но ей никто и никогда не писал такого:

'Очей Отрада! Случай мой чудной,

Все чудеса затмили вы собой,

Вы, чья краса столь чудно воссияла!'

Перечитывая немногие скупые ласковые строки - увы, Лагиш ни разу не написал, что любит и скучает, хотя и обещал забрать её по весне в Амарену, Стефания вздыхала и мечтала оказаться рядом с ним. Она бы родила ему сына. Или даже не одного. Пусть бастарда, но с таким же подбородком, глазами… Удивляясь самой себе, виконтесса жалела, что не забеременела в течение той недели.