Золотая рыбка - Остин Несси. Страница 20

— Так получилось, что первой письмо прочла именно я. Я гостила в поместье барона, и оно случайно попало мне в руки.

Гостила в поместье барона? Ну и круг знакомых у этой скромной актрисочки: то популярнейший певец, то француз-аристократ. Но сейчас Натана занимал более насущный вопрос.

— Когда это произошло? — В голосе его звучал гнев.

Габриель поежилась.

— Чуть больше месяца назад.

Вот теперь все куски головоломки встали на свои места. Натан поглядел в широко распахнутые честные глаза Габриель — и его с головой затопила холодная ярость. Какова лгунья!

— Ты явилась на просмотр специально, чтобы познакомиться со мной, — сквозь зубы процедил он.

— Да.

На Габриель навалилась тяжелая апатия. До чего же все неудачно сложилось!

— И сделала вид, что тебя интересует роль в рекламном ролике. Не удивлюсь, если выяснится, что никакая ты не актриса.

Натан сказал все это не потому, что действительно так думал, — в конце концов на съемках Габриель проявила незаурядные актерские способности, — а лишь от ярости. Но по тому, как дрогнули веки молодой женщины, а на щеках выступили яркие пятна румянца, понял, что попал в точку. Открытие это и вовсе лишило его рассудка.

Габриель догадалась, каким будет его следующее обвинение за секунду до того, как Натан открыл рот, и взглядом попросила о пощаде. Но он был неумолим.

— Допустим, до сих пор все понятно. Но почему ты переспала со мной, а, Габриель? Из любопытства?

Несчастная женщина метнула панический взгляд на Жерара. Тот молча слушал этот насыщенный страстями разговор, в котором Габриель отводилась столь неприглядная роль. На бесстрастном лице французского дипломата ничего не отражалось, но молодая женщина прекрасно понимала: он не пропустил мимо ушей последнее, чудовищное в своей правдивости обвинение Натана. Понимала она и другое: барон, как никто, умеет вовремя промолчать и не станет вмешивать в чужую личную жизнь. Правда, это означало, что и выпутываться ей предстоит лишь своими силами, не рассчитывая на чью-либо помощь.

— Не думаю, что сейчас уместно обсуждать эту тему… — начала она.

— Ах, ты не думаешь? — издевательски протянул Натан. — А я вот думаю, что не тебе судить, что и когда уместно, а что нет. У тебя, по-моему, с этим большие проблемы.

Черт возьми! Васильковые глаза наполнились бесконечной обидой, и Натан почувствовал себя извергом и мучителем слабых и беззащитных. Но, вспомнив, как эта «слабая и беззащитная» ловко обвела его вокруг пальца, он задушил жалость в своем сердце. Как и новый прилив желания — ведь такими же вот широко распахнутыми наивными глазами смотрела Габриель на него в тот вечер, а он, дурак, попался на удочку. Его трепетная золота рыбка оказалась самым настоящим живцом, на каких ловят идиотов вроде него!

— Но одно могу тебе сказать: актриса ты и впрямь неплохая. Тебе стоит подумать о перемене профессии.

Габриель молчала. И Натан с трудом взял себя в руки. Выяснение отношений с этой обманщицей может и подождать. Он снова повернулся к барону де Руивьену.

— Итак, вы прибыли сюда, чтобы…

— Чтобы увидеть тебя, — ответил тот просто. — Понять, правда ли то, что говорится в письме.

— Но как вы поймете это? На мне же не написано, кто мой отец.

— Вот тут ты ошибаешься, — возразил Жерар. — Именно что написано, причем такими крупными буквами, что ошибиться невозможно. Я с первого же взгляда понял, что в тебе течет кровь де Руивьенов. Когда-нибудь я покажу тебе старинные портреты, что висят в нашем родовом замке, и ты поймешь, что я имею в виду.

Впрочем, Натан и так уже все понял. В пылу эмоций он не сразу обратил внимание на то, что барон начал называть его на «ты». Если — а это теперь казалось уже несомненным — де Руивьен и правда его отец, то такое обращение представлялось более чем естественным.

А вот его реакция на слова барона оказалась не слишком естественной. Почему-то от такого простого, мимолетного упоминания о старинных портретах и родовом замке по спине у Натана пробежал холодок. Не от страха, нет, а от какого-то доселе неведомого щемящего чувства. У него, привыкшего считать себя безродным отпрыском малопочтенного семейства, вдруг оказались предки, запечатленные на портретах, которые висят в родовом замке. Но Натан счел неуместной подобную чувствительность.

— Даже если так, то что с того? — спросил он. — Все равно это знание никак не изменит ни мою жизнь, ни вашу. Можете быть спокойны, месье барон, тайна останется тайной, никто из ваших политических противников ничего не узнает. Возвращайтесь к вашим привычным обязанностям и не волнуйтесь. Теперь вы знаете: я живу полноценной насыщенной жизнью и сложившееся положение вещей меня вполне устраивает. Ни ваше богатство, ни титул меня совершенно не интересуют, и я никогда не стану на них притязать, даю вам слово.

Глаза барона сузились.

— И ты даже не хочешь увидеть землю своих предков? — ледяным тоном осведомился он, словно Натан смертельно оскорбил его.

Снова возникло это щемящее, томительное ощущение… Натан покачал головой, отгоняя наваждение и злясь на себя за слабоволие и склонность к глупым мечтаниям. Вот уж не подозревал он в себе ничего подобного.

— Ты мог бы поехать в качестве моего гостя, — продолжал Жерар.

Двое мужчин молча смотрели друг на друга.

— Зачем? — негромко спросил наконец Натан.

Жерар пожал плечами.

— Чтобы мы могли лучше узнать друг друга, — ответил он. — Ведь мы же отец и сын.

«Отец и сын» — как странно звучало для Натана это словосочетание, банальное и затертое для большинства людей. Он же привык относиться к подобным «сантиментам» с презрительным недоверием: в его мире таким вещам просто не было места.

Однако вся эта немыслимая ситуация внесла в его более или менее четкие представления о мире сумбур и смятение, все перепутала, поменяла местами. Габриель сказала тем вечером, что мужчины живут будущим и настоящим, а не прошлым, и Натан мысленно согласился с ней. Но теперь прошлое вдруг заявило о себе.

Его прошлое.

Однако Натан попытался дать отпор наплыву чувств. Нет, никакое прошлое его не интересует. И никакая Франция. Его жизнь проходит здесь и сейчас, в Америке. Тут его будущее.

— А смысл? — спросил он. — Решительно не нахожу в этом никакого смысла.

Жерар улыбнулся с таким выражением, будто видел своего вновь обретенного сына насквозь.

— Правда, не находишь? И ты позволишь мне просто взять и уйти? Откажешься от возможности, которую я тебе предлагаю? Не пожелаешь побольше узнать о нашей семье и тем самым о себе самом?

В груди Натана все жарче разгоралось волнение. Сердце билось быстро и неровно. Он всегда считал, что разговоры на тему «познай самого себя» напрасная трата времени, потеха для лентяев и бездельников. И все же…

Если сейчас он устоит перед искушением, откажется от предложения барона, не будет ли потом всю жизнь сожалеть о своем решении? Не зная, что отвечать, Натан обвел глазами гостиную. И на глаза ему попалась Габриель. Нежный румянец на ее щеках поблек, сменившись восковой бледностью, глаза смотрели настороженно, даже испуганно.

Что ж, у нее были все основания бояться. Натан не принадлежал к числу тех, кто легко прощает обиды, особенно такие серьезные.

На его губах медленно проступила злая улыбка. План мести был почти готов.

— Хорошо, — произнес Натан. — Я поеду с вами во Францию… но при одном условии.

Наступило молчание. А когда Жерар заговорил, голос его звучал так мягко и вкрадчиво, что становилось ясно: барон на грани бешенства.

— И ты еще выставляешь условия?! Мне?!

— Если я действительно ваш сын, — невозмутимо ответил Натан, — то сын уже взрослый. Вы не можете требовать от меня безоговорочного подчинения, особенно учитывая все обстоятельства. Между нами возможно лишь что-то вроде равенства. Или я ошибаюсь?

Против воли Жерар улыбнулся.

— Нет, — ответил он. — Пожалуй, ты прав. Итак, что за условие? Если я смогу выполнить его, то выполню обязательно.