Деус Вульт! - Дагген Альфред. Страница 51

Герцог, увидев Рожера, понял, что перед ним рыцарь, и довольно вежливо попросил его встать между двумя арбалетчиками на правом фланге; остальных спешенных рыцарей распределили по одному вдоль всей шеренги, но их оказалось совсем не так много, потому что большинство, награбив денег при взятии Антиохии, предпочло дезертировать. Когда шеренга была кое-как построена, герцог снова сел на коня, чтобы быть на виду, и дал воинам последние указания.

— Пилигримы Нормандии, на рассвете мы переходим мост. Французами командует брат короля, и они по праву пойдут во главе войска. Миновав Кладбищенский замок, они свернут налево и немедленно остановятся. Фламандцы пройдут дальше. Как только они увидят свободное место, тоже свернут налево и встанут рядом. Мы последуем за фламандцами и продолжим шеренгу, примкнув к ним правым флангом. За нами выстроятся лотарингцы. Никто не должен сходить с места, пока не соберется все войско, а это будет тогда, когда граф Конан Бретонский приведет свой отряд и поместит его на крайнем левом фланге. Конные рыцари встанут позади пехоты; я буду с ними и с коня увижу, когда закончится построение. Тогда я отдам приказ о наступлении. Пехотинцы, помните: без моей команды вперед ни шагу! А сейчас, пока не настало время выступать, можете сесть или лечь, но не нарушая строй.

Речь его была встречена гробовым молчанием, однако все пехотинцы дружно сели наземь там, где стояли. Рожер оказался между двумя ветеранами-арбалетчиками — видно, старыми приятелями, потому что они, нисколько не стесняясь, переговаривались между собой так, словно Рожера тут и не было.

— Что за дурацкий способ идти в бой, Фома! — сказал один. — Почему бы нам всем не выйти одной колонной и не свернуть направо, когда последний перейдет реку? Получается, что задним придется идти дальше всех, а мы весь день будем ждать, пока они не встанут на место. Нет, старый герцог, отец нашего, не одобрил бы подобных фокусов.

— Тут ты прав, — откликнулся Фома. — Тарентский, или кто там у нас командует, верно, думает, что турки будут сидеть и ждать, пока мы не построимся. Может, у итальянцев так и положено, но я бы предпочел идти прямо на врага и успеть пальнуть в него пару раз, прежде чем рыцари пойдут в атаку. Надо бы всем нам выступать вместе.

— Ну да, — ответил первый. — Мы столько всего сделали за время паломничества, а теперь эти провансальские рогоносцы будут из замка любоваться, как нас перережут турки. Не думал я, что умру смертью святого великомученика, когда давал обет пилигрима, но уж одного-двух заберу с собой, прежде чем они нас прикончат. Будь уверен!

Рожер решил, что его долг — подбодрить этих ветеранов, которые могли дурно повлиять на сидевших рядом товарищей, и громко сказал:

— До этого паломничества я никогда не обнажал меча. Я не знаю, какие порядки были во времена старого герцога, но вижу, что это единственно возможный план. В Европе вы не воевали в армии, состоящей из дюжины разных отрядов, каждый со своим командиром. Кроме того, многие из них говорят на незнакомых и варварских языках. Если все эти люди встанут в одну колонну, как они поймут команду «Направо!» и как главнокомандующий сможет заставить нас одновременно исполнять его приказы? А что турки не станут ждать, пока мы построимся, так вы знаете, что они сначала долго вьются вокруг и осыпают нас стрелами и уж потом набираются смелости идти на строй в атаку. Этот план поможет нам победить. Вспомните, что нас ведет в бой Священное Копье!

Арбалетчики умолкли, сердясь на рыцаря, прервавшего их беседу на самом интересном месте. Но спорить с ним было бы глупо и нарушило бы воинскую дисциплину. Рожер же решил, что ободрил своих слушателей, хотя, судя по всему, напрасно приплел сюда весьма сомнительно обретенное Священное Копье.

В лунном свете мелькали мальчики, разносившие винные мехи и корзины с кусочками хлеба. Каждый воин успел сделать по глотку и набить рот. Некоторые счастливчики, умудрившиеся не испортить себе пищеварение, облегчились в канаву для нечистот, но большинство страдало запорами от плохого и нерегулярного питания. Затем показались слуги и принялись подтягивать подпруги на исхудавших боевых скакунах, а к Рожеру подошел его последний арбалетчик и проверил завязки на кольчуге и оберке. Когда забрезжили первые утренние лучи, на каждом перекрестке появились священники и пробормотали короткую мессу. А потом встало солнце, с громким скрипом петель распахнулись огромные Мостовые ворота, и армия двинулась вниз по улице.

Рожер хромал — распухшие ноги страшно болели, но надеялся, что от ходьбы и возбуждения ему полегчает. Юноша заметил, что ножны бестолково колотятся о конец щита, который он по всем правилам нес на левой руке, и мешают ему идти. Тогда он решил закинуть щит на спину. Все равно враг еще далеко, и стрелы ему пока не угрожали. Он впервые шел пешком в полных доспехах, в середине плотной колонны и, хотя находился на правом краю, нашел такой способ передвижения чертовски неудобным. Его злило, что передние шли то слишком медленно, то слишком быстро, а он не видел выбоин в мостовой и то и дело спотыкался.

Но вскоре ворота остались позади, и они оказались на мосту. Их обдал ветерок, дувший со стороны брошенного лагеря. И хотя он нес не совсем приятные запахи, но по сравнению с душным, застоявшимся воздухом города казался удивительно бодрящим. Рожер шел в середине колонны нормандцев; маршировавшие впереди французы из Иль-де-Франса [49] уже должны были начать выстраиваться на северном берегу. Выходя на мост, все дружно прибавляли шагу, свежий ветерок уносил прочь и головную боль, и сонливость: один-два человека завели строевую походную, и все захохотали, когда под ехавшим сзади хромым рыцарем вдруг неистово заревел осел. Пожалуй, они шли в битву с неплохим настроением, чего едва ли можно было ожидать после долгой ночи, проведенной в душном городе.

Они миновали Кладбищенский замок и прошли позади крошечного отряда конных рыцарей из французского подразделения, которые стояли позади своих пехотинцев. Врага по-прежнему не было ни видно, ни слышно. Пройдя еще немного, они поравнялись с фламандцами, которые тоже заняли позицию без лишней толчеи. Настроение у нормандцев с каждым шагом улучшалось, потому что противник до сих пор не разгадал их хитрого маневра, но Рожер все же повернул щит и приладил его на руке: неверные могли появиться в любой момент. Колонна изогнулась, обходя уже построившиеся отряды, и Рожер увидел, что герцогское знамя замерло у левого фланга. Миновав последнего фламандца, он бросил взгляд направо, где лежал турецкий лагерь, и обмер. Вся равнина от реки до холмов была заполнена вражескими конниками, и тучи пыли затмевали солнце. Однако враг, хотя и не был захвачен врасплох, не только не атаковал, но и подскакать вплотную к рядам и засыпать их стрелами не успел. Турки бешено носились туда и сюда, сбивались в отряды и неожиданно рассыпались снова, но ничего не предпринимали, только выкрикивали свои военные кличи и размахивали руками, пытаясь напугать пилигримов. Внезапно в голове колонны раздалась какая-то громкая команда, запела труба, и отряд нормандцев остановился. Тут же каждый развернулся вправо, как им растолковали еще в городе. Оглядев строй, Рожер увидел, что они встали в один ряд с фламандцами, и облегченно вздохнул: этот неуклюжий маневр, столь трудный для необученного войска, завершился успешно, они заняли боевой порядок и готовы отбить вражескую атаку.

Оставалось спокойно дождаться, пока другие отряды спустятся с моста и займут свое место. Рожер поднял голову, и его мгновенно взмокшая ладонь инстинктивно схватилась за эфес: в трехстах ярдах от них стояли неверные. Он почувствовал себя голым и беспомощным, оказавшись пешим в переднем ряду, и вновь задрожал от страха и возбуждения, как год назад, во время своей первой битвы. Сзади слышались топот и ржание, и ему ужасно захотелось сесть в седло и очутиться на своем законном месте в заднем ряду. Медленно надвигавшиеся турки казались слишком далекими и неуязвимыми, чтобы их можно было поразить мечом; теперь он понял, почему пехотинцы с такой безнадежностью говорили об исходе битвы. Как только слева встали лотарингцы, бургундцы и сводный отряд французов, не пожелавших воевать под знаменами брата короля, турки пошли в атаку. Огромная толпа всадников двинулась на них вдоль холмов и выстроилась напротив левого фланга пилигримов, развернутого лицом к реке. Арбалетчик Фома, заинтересованно следивший за происходящим, буркнул Рожеру: