Деус Вульт! - Дагген Альфред. Страница 53

Неверных гнали до теснины у озера, где они одержали свою предыдущую победу. Здесь в толпе турок случилась толчея и давка, и многие застрявшие позади были убиты. Но большинству все же удалось уйти: их свежие, хорошо кормленные кони легко обгоняли полумертвых от голода лошадей христиан. На берегу озера погоня остановилась и шагом вернулась к восточному краю турецкого лагеря.

К тому времени арбалетчики подавили последние очаги сопротивления; начался грабеж палаток и богатых шатров. Рожер спешился и вложил меч в ножны, но намотал на руку поводья — конь был самой ценной добычей, о которой он мечтал. Животное привыкло к этому лагерю и спокойно двинулось за ним к шатрам, не спотыкаясь о канаты. Многие воины турецкой армии были кочевниками и всю жизнь проводили в передвижных домах, где обитали семьями. Сейчас их домочадцы были перебиты, но осталось множество скарба, так что победителям было из чего выбирать. Ни кастрюли, ни грязные турецкие хламиды Рожера не интересовали. Он человек женатый, но безземельный, и ему нужны только деньги или драгоценные камни, а они под ногами не валяются. Запертые сундуки, стоявшие в дальних углах палаток, были уже взломаны, но оказалось, что воины этой армии были намного беднее своих товарищей, разбитых под Дорилеем: те двадцать лет грабили Малую Азию. Рожер вспомнил совет, который год назад дал ему кузен: неверные носят деньги в поясах на талии. Он вернулся туда, где лежали трупы последних защитников лагеря, и принялся разыскивать останки богато одетого человека с разрубленным бедром, у которого он забрал коня, но не мог вспомнить, в каком месте это произошло. Юноша пытался восстановить в памяти картину схватки: турок истекает кровью, а он хватает коня за поводья… Он продолжал идти по истоптанной земле, и вдруг конь тихо заржал — он почуял своего мертвого хозяина. Рожер поспешно перевернул окоченевший труп и нащупал на нем кушак. Ему повезло: тело было настолько изранено и залито кровью, что никто не обратил внимания на дорогие одежды и не попытался обыскать мертвого. В кушаке лежал длинный, узкий кожаный кошелек, украшенный алой вышивкой. Он состоял из двух отделений: в первом хранилось ожерелье из крупных жемчужин, а во втором — большая горсть серебряных монет и пять золотых. Рожер переложил и то другое к себе в кошелек и решил, что завоевал неплохие трофеи. Возбуждение постепенно оставило его, и юноша начал ощущать боль в ногах и терзавший тело лютый голод.

Кое-кто из пехотинцев уже развел костры и варил в котелках неверных большие куски конины и верблюжатины. Запасы трофейной еды охраняли два вооруженных сержанта, ожидавшие, пока из города пришлют подводы. Значит, он наверстает свое, когда вернется…

Товарищ помог Рожеру снять доспехи. Как чудесно было скинуть с себя невыносимое бремя последних недель! Вскоре он сидел у костра, обгладывая здоровенный мосол.

Вечером христианское воинство по двое-трое поплелось в город, ведя в поводу захваченных животных, груженных добычей. Это была самая необыкновенная победа за всю историю войн: ослабевшие от голода, изнуренные болезнями, фактически пешие, возглавляемые горсткой всадников на измученных лошадях, они бросились на неизмеримо превосходившего их врага, опрокинули его двумя атаками, захватили лагерь и заставили отступить в родные пределы, в Центральную Азию. Все соглашались, что тут не обошлось без чуда, и дружно славили несравненные достоинства Священного Копья.

Неверные все еще занимали цитадель, но надежды на избавление у них больше не было; спустя какое-то время им неминуемо придется сдаться. Кроме них, на многие мили вокруг врагов не осталось. Христиане могли передохнуть и отпраздновать победу. Настроение омрачалось лишь продолжением распри между прованцами и итальянцами. Они заняли разные участки стен, люди графа Боэмунда заперли двери своих башен и грозили напасть на позиции приготовившихся к обороне прованцев. Однако все слишком радовались, слишком устали и слишком наелись, чтобы этим вечером помышлять о новом побоище. Рожер нашел Фому из Устрема, отдал ему за участие в поимке коня три золотых и нанял ходить за лошадью, посулив платить серебряную монету в неделю. Как всегда после победы, никакого порядка в войске не оставалось, и Фома ответил, что может покинуть отряд арбалетчиков, не спрашивая ни у кого согласия.

Рожер пошел ночевать во дворик Кладбищенского замка. В последний раз, подумал он, заворачиваясь в старое, вонючее одеяло. Будущее рисовалось ему в розовом свете. Завтра он сходит в баню и постирает белье, а затем подыщет в городе удобный дом и напишет Анне, что та наконец может возвращаться. Он был сыт, богат и на время избавлен от опасности; а самое главное — он опять на коне, он снова стал ровней товарищам, за исключением графов и знатных сеньоров!

На следующий день он зашел за Фомой, и они отправились осматривать город, подыскивая подходящий дом. В нижней части располагались бедные кварталы, которые после взятия Мостовых ворот разграбили первыми. Многие дома здесь были разрушены, а остальные заняли больные, которые не могли оборонять стены или участвовать в боях. Выше разрушенных зданий было меньше, но еще утром вожди послали слуг занять каменные палаты богатых купцов и сейчас переезжали в них. Здесь простому безземельному рыцарю было не место. В конце концов, устав от блужданий вверх и вниз по кривым, узким улочкам, он решил использовать последний шанс: неверные еще удерживали цитадель, господствовавшую над городом, и прекрасные дома на вершине холма стояли пустыми; хозяева бросили их, опасаясь стрел и катапульт. Он решил обосноваться в каменном здании, которое отделяла от ворот крепости всего сотня ярдов. На кухне ютилась небольшая семья сирийских христиан, и Рожер пообещал не выгонять их на улицу, если те согласятся вести его домашнее хозяйство. Он постелил себе на изразцовом полу в гостиной и послал Фому за своим конем.

Днем он лежал на солнышке во дворе, обложившись трофейными подушками, и размышлял о будущем. Они одержали победу, эта земля принадлежала им, но вокруг города не было замков. Что будет для них с Анной лучше всего? Самым простым выходом было дождаться отъезда герцога, стать хозяином самому себе и, если к тому моменту не удастся обзавестись землей, попроситься на службу к графу Боэмунду или какому-нибудь другому сеньору, который решит поселиться на Востоке. Это будет совсем не та солдатская служба, которая так не нравилась ему в Англии. Здесь придется воевать только с неверными или раскольниками-греками, которые вполне заслужили наказания за то, что не поддержали паломничество. С другой стороны, граф Тарентский был таким же бессовестным и ненадежным человеком, как и английский король, и, если Рожер станет служить ему за плату, ему придется участвовать в грязных делах хозяина. Анна этого наверняка не одобрит: дочь барона, хотя бы и барона-разбойника, сочтет позором быть женой рядового воина. Другой выход заключался в том, чтобы стать антиохийским горожанином. Нормандские рыцари не считали торговлю унизительным занятием, однако южные норманны смотрели на это по-другому. Он захватил большой дом в лучшем квартале города, и если права Рожера на него сомнительны, то у других прав еще меньше. У него скопилась порядочная сумма, которая вырастет, если он продолжит воевать. Казалось бы, чего еще желать? Но он не слишком доверял собственной мудрости и решил спросить совета у кузена Роберта. Кроме того, следовало послать весточку Анне. Правда, жена и сама догадается приехать, как только до порта дойдут вести о битве, но где она будет его искать? Еще подумает, что его убили. Он встал и вышел на улицу, освещенную предзакатным солнцем.

Ах, как приятно было идти по улице в одной тунике, скинув осточертевшие доспехи, и с легким сердцем поглядывать поверх северной стены на пустынную речную долину, где не осталось ни одного турецкого разведчика! Все пилигримы ныне были богаты, сыты, и даже местные христиане, которых грабили и те и другие, радовались, что им больше не грозит смерть от голода или меча. Он пришел в покои легата, который устроился в доме у кафедрального собора, и какой-то ленивый клерк за несколько медных монет составил ему письмо. Он заметил, что собор заполнен толпой молящихся, пришедших вознести хвалу Священному Копью за дарованную победу, но беспокойство и нетерпение не позволили ему присоединиться к богомольцам. Теперь надо было найти Роберта де Санта-Фоска и спросить у него совета, как быть дальше. Но тут его ждал удар. Узнать, какую часть стены заняли итальянские норманны, оказалось проще простого, но когда он подошел к башне, то увидел, что дверь ее заперта изнутри. Стоявший у верхней амбразуры арбалетчик заявил, что ни одного иностранца не пропустит, и подкрепил предупреждение, подняв к плечу свое оружие.