Сбежавшая невеста - Никольская Ева. Страница 57

Не знаю, как правильно назвать подобное состояние — магическое опьянение или как-то еще, но ощущения оказались столь восхитительны, что прерываться и анализировать не хотелось. В микроавтобусе все было иначе. И тем не менее сейчас я, как и тогда, стала прозрачной. Осознала это по странной тягучести собственных рук и ног, по не присущей человеческому телу пластичности, позволившей выскользнуть из одежды, и по обострившемуся восприятию окружающего мира. Открыв глаза, увидела свою призрачную фигуру с пульсирующей по ней алой нитью. Значит, зря беспокоилась: свойства артефакта мне все-таки передались, а инициация, произошедшая в микроавтобусе, лишь закрепила особенности, присущие сиренам.

Сосредоточившись на желании вернуться в прежний вид, я какое-то время наблюдала за наливающимися цветом пальцами, с удовольствием отмечая, как тяжелеет тело, возвращая человеческий вес, а стихия нехотя отпускает, но продолжает поддерживать, страховать, словно любящая мать свое дитя. Это было приятно и очень увлекательно, поэтому, желая закрепить результат, я попробовала сменить ипостась снова. А потом еще раз и еще, пока не стала это делать легко и быстро, используя лишь собственное желание и близость воды.

После короткого отдыха повторила все то же самое на суше и, к моему дикому восторгу, удачно. Правда, в родную среду тянуло, как магнитом, ибо метаться привидением по залитой вечерним солнцем поляне оказалось некомфортно. Да и быть застуканной за этим занятием не очень-то хотелось. Закончив с тестами, я нырнула в пруд искать на дне свою потерянную одежду. Мокрое белье надевать не стала (зачем, если все равно придется переодеваться), а вот рубашку все-таки натянула и даже застегнула на все пуговки, после чего позволила себе еще ненадолго расслабиться, качаясь на волнах, любезно предоставленных заботливым прудом.

В процессе моих экспериментов я стала воспринимать его как живое существо, и вопрос пиявок, змей и лягушек отпал сам собой, потому что вода меня не обидит и, даже если подобные существа в ней водятся, просто не подпустит их ко мне. Я чувствовала это, нет, я знала! Знала и доверяла водоему, который вплетал желтые кувшинки в мои распущенные волосы, нашептывая чудесные сказки. Не словами и даже не звуками, но я все равно слышала и понимала, разглядывая картины удивительной подводной страны, встающие перед мысленным взором.

— Спящая принцесса в заколдованном пруду, — голос Алексея вывел из созерцательного транса, я, словно очнувшись, испуганно распахнула глаза и сменила положение тела с горизонтального на вертикальное, прежде чем пробормотать:

— Лекс, а… — и запнулась, рассмотрев стоящего на берегу мужчину.

— Мне казалось, что ты нас не путаешь, — в его иронической усмешке мне почудилось разочарование.

— Все зависит от ситуации, — пробормотала я, внезапно пожалев, что не надела белье. Потому что под тонким слоем мокрого шелка чувствовала себя голой. Мужская сорочка стала практически прозрачной от воды. Выходить в таком виде на сушу в присутствии сыскаря было ужасно неловко, а еще безумно волнительно. И хоть я понимала, что стоит его попросить, и он наверняка отвернется, — промолчала. Волна возбуждения накрыла меня, разлившись от кончиков дрогнувших пальцев до макушки. И от всего этого, видимо, у меня потемнело в глазах. А может, просто тучи закрыли предзакатное солнце?

Глаза бьерна вспыхнули хищным золотом, а ноздри затрепетали, словно он принюхивался, стараясь уловить мой запах. Хотя почему словно? Именно этим «кот» и занимался! Вспомнив о том, что у возбуждения свой особый аромат, а у модифицированных слишком развито обоняние, я смутилась еще больше и не придумала ничего лучше, чем уйти с головой под воду. Кто ж знал, что Саша неверно истолкует мое желание охладиться и, как истинный рыцарь, ринется спасать, свою принцессу? Вот только, подняв так, чтобы я была по грудь над поверхностью воды, мой герой почему-то не вынес меня на сушу, а застыл посреди обрамленного кувшинками пруда, глядя мне в лицо.

Откинув назад мокрые пряди, я машинально обняла бьерна за шею, избавляя его тем самым от необходимости меня держать. И, словно получив разрешение, он начал действовать. Его ладони заскользили по моей спине: погладили плечи, поясницу, бока, сдвинули тонкую ткань рубашки, потом накрыли обнаженные ягодицы, сначала сильно сжав их, а затем вынудили меня обнять ногами мужские бедра. И все это время бьерн молчал, не разрывая зрительный контакт, словно хотел прочесть в моих глазах реакцию на то, что делает. А ладони его по-прежнему поддерживали меня, массируя чувствительные места, которым явно не хватало белья. Кожа пылала под мужскими пальцами, тело требовало большего. И я не выдержала.

— Са-а-аша, — простонала я, торопливо облизав губы, которые отчего-то показались мне пересохшими, хотя я вроде как только что ныряла. — Ну поцелуй уже, а?! — практически взмолилась я, понимая, что этот рыжий гад, судя по сосредоточенному выражению лица, может мучить меня еще долго.

Уговаривать бьерна не пришлось. Он чуть наклонился и впился в мой рот жадным поцелуем, лишающим воли и напрочь отключающим разум. Чувства обострились до предела: обоняние, осязание, слух — все было сконцентрировано на одном-единственном мужчине, который в этот момент стал центром моего мироздания. Лишь зрение отказывалось участвовать в исследовании, то и дело пропадая под пологом дрожащих ресниц. Когда пальцы Александра, скользнув по моим бедрам, переместились туда, где уж точно дозволено касаться только любовнику, я на миг замерла, испуганно сжавшись, и бьерн тоже остановился, разорвав поцелуй.

Слишком долго я жила одна, чтобы быть раскованной, да и раньше большого опыта в интимных отношениях с мужчинами не имела. Вдруг разочарую его? Или сделаю что-то не так, или… А-а-а… Адово пламя! К бесам сомнения!

И я сама потянулась к его губам, перехватив инициативу любовной игры. Пальцы впились в широкие плечи, обтянутая мокрой тканью грудь прижалась к мужскому торсу. Все, чего я действительно хотела, это быть с Александром. Принадлежать ему и знать, что он тоже мой. Выкинув из головы прочие мысли, я отдалась во власть бьерна и погрузилась в омут ярких чувств, доводящих до исступления… сметающих надуманные преграды… раскрепощающих тело и раскрывающих душу.

Вода, еще недавно прохладная, казалось, разогрелась вместе со мной: она бурлила потоками «обжигающей лавы», льнула к распаленной страстью коже, которая словно светилась изнутри, хоть ипостась я и не меняла. Как будто родная стихия тоже хотела извиваться и плавиться в объятиях самого желанного на свете мужчины. Моего мужчины! И в какой-то момент волны отступили, признав мои права на него. Пруд вновь стал просто прудом — идеальным бассейном для близости двух влюбленных.

Наверное, всему виной долгое воздержание. Да, точно! Именно поэтому я и потеряла голову (а вместе с ней и стыд), отдавшись бьерну прямо на улице, где нас в любой момент могли застукать Алексей с Алиной. О чем я только думала, яростно терзая мокрую рубашку Александра, которая не желала быстро и легко сниматься. Каменистое дно пруда обогатилось после нашего визита десятком оторванных пуговиц. Про майку вообще молчу. Вряд ли мы найдем ее в ближайшее время в зарослях густой травы, растущей вдоль берега. Да и шелковую сорочку Лекса вернуть уже точно не получится, разве что Алина возьмется собрать ее по частям и заново сшить. Но станет ли носить эту вещь Алексей, узнав, в результате какой «борьбы» она так пострадала?

— Саш, — выдохнула я, по-прежнему крепко обнимая сыскаря ногами в воде, за тем лишь исключением, что теперь на нас не оставалось никакой одежды. — Сашенька, — пробормотала ему в шею, так как сил посмотреть прямо в глаза не было. Все, на что меня сейчас хватало, — это хрипло дышать, обнимая мужчину за плечи, слушать гулкие удары наших сердец и шептать: — А от последствий Зова мы, похоже, тебя избавили, — сказала я, вспомнив, как на пике нашей страсти вспыхнула и посерела лазурная сеть, оплетающая грудную клетку бьерна.