Новатор - 2 - Кадник Андрей. Страница 41

Непривычно легко вскочив на ноги, я подумал, что было бы неплохо на всякий случай привязаться к нашему аппарату. Но так как у него не было ни одной выступающей части, а у меня не было длинной верёвки, я отбросил эту идею и, осмотревшись, медленно побрёл по направлению к ущелью, что виднелось поблизости.

Мне показалось, что я шёл вдоль русла пересохшей реки — ложбинка слева выглядела так, как будто в ней многие тысячи лет назад текла вода, поток которой постепенно иссякал и превратился сначала в небольшой ручеёк, а потом и пересох вовсе. Под ногами всё сплошь было усыпано мелкими и крупными камнями, каждый шаг вздымал тучу пыли пока я не научился ставить ногу аккуратно на носок, притормаживая её перед тем, как опустить на поверхность окончательно. После этого пыли стало меньше, и взлетала она уже не так высоко.

Почему-то по всем фильмам мне представлялась поверхность Марса этакой изъеденной головкой сыра с ровной, практически скользящей поверхностью. Честно говоря, я был неприятно удивлён, насколько тяжело мне давался каждый метр пути, несмотря на практически незаметную силу тяжести.

Конечно, я бы мог порхать как бабочка, с лёгкостью перепрыгивая особо крупные валуны, но я опасался так делать, глядя на их острые кромки, неизъеденные ветрами и дождём. Зацепи я такую кромку скафандром — ещё неизвестно, что из них оказалось бы прочнее.

Надо же, — думалось мне, — мог ли я мечтать год-два тому назад, что я стану первым человеком, прогулявшимся по Марсу, доживу ли я до того момента, когда эту бесплодную красноватую пустыню заселят люди?

— Эй, ты куда направился? — заставил меня очнуться от мыслей Жорин голос в наушниках.

— Да вон, интересное ущелье увидел, — ответил я, оглянувшись назад и с удивлением обнаружив, что наша тарелка почти скрылась вдали за грудой камней.

Это же я так мог и обратной дороги не найти, — запоздало испугался я.

— До ущелья пять километров, — остудил меня Жора, — тебе воздуха в баллонах не хватит до него дойти.

— Надо же, — хмыкнул я, — видимо оптический обман, мне казалось, что оно довольно близко.

Кинув последний взгляд на оказавшееся недоступным ущелье, я так же неторопливо побрёл назад, к кораблю.

На этот раз Жоре пришлось создать больший шлюз, чем раньше. Хоть я и прижался к НЛО насколько мог, я всё же стоял на земле и до люка было ещё добрых полметра. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, дверь распахнулась и я вкарабкался в отверстие, уже ставшее столь родным и близким.

Жора ждал меня уже в скафандре и как только я залез внутрь, сам выпрыгнул в шлюз. Закрыв люк, я выпустил его погулять и только после этого снял гермошлем.

Мне в нос сразу ударила резкая вонь, чем-то отдалённо напоминающая то ли автомобильный выхлоп, то ли сероводород.

— Жора! — крикнул я, — ты чем это тут навонял!? Я, конечно понимаю, что у нас в аппарате нет туалета, но это не повод срать в кабине.

— Дурак, — отозвался он, — это так Марс пахнет.

Пока Жора гулял по планете, я раздумывал о том, что на Марсе, когда-то миллионы лет тому назад жили гуманоиды, отравившие выхлопами свою атмосферу и себя. Последние их поколения скрылись в пещерах и доживали свой век, дыша воздухом, очищенным фильтрующими установками, но в атмосфере уже началась химическая реакция и остановить её было невозможно. И вот, когда на планете Земля лишь зарождались высшие формы, планета Марс простилась с последним своим обитателем и неторопливо занялась разрушением всего того, что было создано этими гуманоидами. К нашему прилёту планета не смогла стереть лишь одно свидетельство пребывания здесь разумных существ — отравленную атмосферу.

Как бы то ни было, концентрации газов оказалось достаточно, чтобы наш аппарат спокойно вылетел в открытый космос, заключив в свою защитную оболочку небольшую часть местной атмосферы.

Уже на подлёте к Земле я на пару секунд отключил защитное поле, чтобы расстаться с остатками марсианской атмосферы и не притащить вместе с ней какую-нибудь гадость.

Впечатлившись нашим полётом, я до поры до времени забил большой болт на нашу земную полукорпоративную империю, решив, что пускай всё идёт своим чередом. Я даже нашел 'отмазку' для себя самого — мол, пусть мировая экономика пока немного восстановится и полностью перейдёт на новый вид транспорта, не время пока тормошить её энергетическим кризисом.

Сам же я вплотную занялся созданием космического флота. Не то, чтобы он был нам нужен, просто вот захотелось мне иметь собственный космический флот.

Конечно, в прессу мы подали развитие нового направления под совершенно другим соусом.

К этому времени по всему миру начались довольно сильные народные волнения, вызванные резким снижением количества рабочих мест.

Разорившиеся компании особо не шумели — с одной стороны все их руководители понимали, что бизнес есть бизнес и любые инновационные решения всегда ставят существование старого бизнеса под угрозу, с другой стороны, крупный корпоративный бизнес обезличен, у него, как правило, нет одного хозяина. Пакеты акций практически всех пострадавших компаний были распределены среди множества групп мелких и крупных инвесторов, которые хоть и пострадали из-за снижения котировок транспортных компаний, тут же нагрели руки в других сферах.

Труднее было с персоналом этих разорившихся фирм. Его-то мы и собирались пристроить к космическому делу, пока народные волнения не перешли с внутреннего на межнациональный уровень.

Конечно, я осознавал, что механика, занимавшегося всю жизнь дизелями будет сложно задействовать в производстве шлюзовых камер и, скорее всего, первое время такие работники будут выдавать сплошной брак. Но выбирать было особо не из чего, и мы сформировали пять крупных предприятий — по количеству Сумитомовских верфей, поставив каждому из них задачу по сборке космических кораблей.

Как это часто бывает, тут же нашлись инженеры-универсалы, которые предложили неплохие технологические решения для космических судов, и вскоре было практически на поток поставлено переоборудование подводных лодок для полётов в космос. Из них вытаскивали все внутренности, оставив только прочный корпус, и делали несколько палуб в зависимости от класса назначения судна. Пока таких классов было только 3 — исследователь (напичканный под завязку всевозможной аппаратурой и датчиками), гражданско-транспортный (в котором были 2-3 палубы для перевозки людей) и военный (которые вообще поначалу были совершенно пустыми, так как чем можно воевать в космосе мы совершенно не представляли).

Одновременно мы довольно быстро дооборудовали наш НЛО нормальным шлюзом, туалетами, которые прекрасно работали даже в космосе, несколькими дополнительными камерами с запасами воздуха и стали уже вместе с девчонками частенько бороздить солнечную систему пока на Земле работали наёмники.

Первое время у нас считалось хорошим тоном пообедать или поужинать то на кольцах Сатурна, то на облаках Венеры, то просто в кратере Луны с красивым видом на Землю. Энергетические поля теперь позволяли делать не только наполненные воздухом сферы вне корпуса корабля, но и элементарную мебель. Жоре даже не приходилось ничего настраивать, он сделал программу и теперь лишь вдавливал нужную кнопку, чтобы рядом с аппаратом появлялась вполне пригодная хоть для пикника, хоть для жилья этакая воздушная палатка, наполненная устойчивым к ультрафиолету воздухом. Впрочем, такие развлечения довольно быстро надоели и мы снова переключились на полёты в земной атмосфере.

Всё-таки гораздо приятнее установить защитное поле на частичную проницаемость и повиснуть посреди кучевых облаков, опоясывающих нас словно мягкая вата и подышать свежим воздухом, прорывающимся сквозь ограниченную защиту и теребящим волосы на макушке.

Жора сделал нам что-то вроде антигравитационных досок и мы с ним иногда любили наперегонки порассекать между облаками. Доски можно было настроить так, что облака они воспринимали как твёрдую поверхность и прекрасно скользили по ним до той поры, пока облако не кончалось, и тогда можно было поджав ноги перепрыгнуть на другое облако или ухнуть вниз и пролететь до самой земли. От сырости и промозглости облаков при таких развлечениях не спасала никакая одежда, и мы катались в индивидуальных защитных полях, в которых нам не страшен был никакой холод.