Из жизни слов - Вартаньян Эдуард Арамацсович. Страница 36
В одной из притч Христа он сравнивает с человеком, построившим «дом на песке», тех, кто слушает его учение, но не придерживается его. «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры и налегли на дом тот; и он упал…»
Теперь каждая мера длины, веса в культурных странах всегда имеет одну, установленную законом величину: повсюду есть особые учреждения, которые следят за точностью сантиметровых линеек, гирь, применяемых при взвешивании, и других мер.
Не так было раньше.
На Руси издавна была принята восточная мера — «аршин» (слово «арш» по-персидски значит «локоть»). Однако очень долго никто не знал, чему же в точности должен быть равен этот «аршин» и с чем его надо сравнивать.
Выделывали аршины кустари по деревням и, понятно, ни за какой особенной точностью не гнались. Поэтому каждый человек, продавая или покупая что-нибудь, остерегался пользоваться незнакомым аршином, а всячески рекомендовал «свой аршин». Наоборот, купцы, нередко ловко подменявшие аршины, когда переходили от покупки к продаже и обратно, имели тайный запас их — и подлиннее и покороче — и сердито возражали, когда покупатель вытаскивал для проверки «свой аршин».
Теперь вся эта путаница мер давно забыта, но слова «на свой аршин мерить» еще звучат и означают: судить со своей точки зрения, оценивать по собственному вкусу, а не так, как принято.
Сравните выражения «мерить на свой аршин» и «измерять собственным метром», и вы сразу поймете, какова разница между теми общепринятыми словосочетаниями, которые собраны в этой книге, и обычными сочетаниями слов, употребляемых в их прямом значении.
В статье о выражении «В эмпиреях витать» (см.) уже рассказано о том, как представляли себе устройство мира в древности и в средние века. Считалось, что над нами медленно вращаются семь хрустальных сфер — небес. На самой дальней от Земли, верхней, седьмой сфере религия, твердо державшаяся до Коперника этого представления, помещала свой «рай», «царство небесное»; там блаженствовали души праведных. Вполне понятно, что «попасть на седьмое небо», «быть на седьмом небе» казалось в те времена весьма привлекательным.
Не менее понятно и то, что скоро слова «на седьмом небе» стали означать: в полном восторге, в состоянии наивысшего блаженства. В этом смысле употребляем их и мы.
Сложилось это «речение» среди воинов старой Руси.
Укрепленные города тогда обносились высокими каменными или деревянными стенами. Штурмовать их было крайне опасно и трудно: в атакующих сверху стреляли, их кололи, обливали кипящей водой и смолой, забрасывали камнями.
«Лезть на стенку» представлялось пределом опасности, а значит, и отваги.
Теперь мы те же слова употребляем в несколько ином смысле: «на стенку лезет» тот, кто обеспамятел от гнева, потерял власть над собой.
Стоит заметить, что городские стены прошлого дали нам и другие словосочетания: «жить, как за каменной стеной», «надеяться, как на каменную стену».
Они означают: чувствовать себя в безопасности, быть в ком-то уверенным.
Такой горделивый заголовок на небольшой книге прозвучал бы как чванливое хвастовство, если бы имя ее автора не было Александр Суворов. Великий русский полководец имел полное право и сам озаглавить так составленное им руководство для боевой подготовки войск.
Однако заглавие «Наука побеждать» принадлежит не Суворову, а первому издателю руководства Антоновскому.
Постепенно заголовок стал крылатым словом.
Мы теперь иной раз называем «наукой побеждать» любой рассказ о жизни и деятельности смелых изобретателей, новаторов, ломающих все препятствия на пути к победе: «Дерзновенный прорыв в космос человека — вот подлинная „наука побеждать“ советских людей…»
Мы теперь слово «полк» понимаем только на один лад: «воинская часть, состоящая из трех, четырех или пяти батальонов». В древнерусском языке «полк» могло означать многое другое: «поход» (например, «Слово о полку Игореве»), «сражение», а иногда и просто «народ». Может быть, это и есть самое старое, основное значение слова: ученые считают его родственным немецкому слову «фольк», которое как раз и значит «народ».
Есть чрезвычайно старая хороводная песня-игра «Уж мы просо сеяли…» Среди других строк в ней есть и такие:
Поются они тогда, когда люди одной из играющих партий захватываются другою как бы в плен.
Всё в этой песне — седая древность: и припев, звучавший задолго до времен Владимира Киевского, и самая борьба двух партий на пахотном поле, отражавшая то, что происходило когда-то и в самой жизни наших предков. Вполне возможно, что теперь мы, желая сказать «нас стало больше», «у нас прибавилось единомышленников», говорим «нашего полку прибыло», вспоминая именно эту песню. Но, конечно, слова эти не были «сочинены» специально для песни: когда-то они ходили в народе в самом прямом и обычном значении и понимались попросту: «на нашей стороне стало больше народа, людей».
Оговоримся сразу: за достоверность истории возникновения этой поговорки ручаться трудно. Но она занимательна.
В рождении этого сочетания слов, как рассказывают, повинна мода, которая возникла в Англии еще в XII веке. На большом пальце правой ноги английского короля Генриха II Плантагенета появился уродливый нарост. Король никак не мог изменить форму обезображенной ноги. Поэтому он заказал себе башмаки с длинными, острыми, загнутыми кверху носками.
Эффект оказался потрясающим. Уже на следующий день сапожники были завалены заказами на «носатую» обувь; каждый новый заказчик стремился перещеголять предыдущего. Король счел за благо ограничить длину носков в законодательном порядке: обыкновенным гражданам разрешалось носить башмаки с носком не длиннее полуфута (15 сантиметров), рыцарям и баронам — в один фут (около 30 сантиметров), а графам — в два фута.
Размеры обуви стали, таким образом, свидетельством богатства и знатности. Про богатых людей заговорили: «Ишь, живет на широкую ногу (или на большую ногу)!»
Чтобы огромные ботинки не сваливались, модникам приходилось набивать их сеном. Поэтому во Франции, которую эта мода тоже не миновала, родилось и другое выражение: «иметь сено в башмаках»; оно также означает: «жить в довольстве».
Почему же все-таки приходится сомневаться в достоверности этой истории? Да потому, что законодателем этой моды называют также отца Генриха II — Готфрида Плантагенета. Другие относят появление длинной обуви к XIV веку. Испанцы считают, что идиома «жить на широкую ногу» является испанской, немцы — немецкой, и т. д.
Одно лишь несомненно: выражение это — точный перевод с немецкого — стало широко употребительным в России каких-нибудь сто с лишним лет назад, после того, как в 1841 году «Литературная газета» поместила заметку о его происхождении.