Дочь Лебедя - Бак Джоанна. Страница 13

— О тебе должны писать в газетах? — спросил он, и я ответила «нет». Студия была расположена в старом еврейском квартале. Когда мы приехали, жильцы вышли на улицу, чтобы посмотреть, как Люк будет выгружать целый зоопарк мертвых животных.

— Никаких румян, — сказал Делаборд, стоя у дверей гримерной. В тот вечер у моделей были светлые волосы и водянистые глаза цвета водопроводной воды. Ему хотелось, чтобы они выглядели измученными, с размытыми чертами лица, почти невидимыми! Я вспоминала о Джулии, когда готовила манекенщиц. Я высморкалась и увидела, как модель брезгливо отпрянула от меня, я в это время красила ей губы кисточкой.

— Не волнуйтесь, — сказала я ей, — я не заразная!

Материя нарядов напоминала шкуры тигров, змей и леопардов. Я поняла, чего добивался Делаборд, и стояла в углу студии, думая, какой же он умница, и смотрела на мертвых животных и живые движущиеся туалеты.

Я вернулась домой в половине шестого утра, а проснулась в одиннадцать. В киоске был номер лондонской «Таймс», вчерашний выпуск. Я на всякий случай купила две газеты и прихватила их с собой в кафе на углу моей улицы. Я осторожно уселась за столик, опасаясь, как бы не намочить газету. У меня сильно забилось сердце. Четким шрифтом было напечатано: «Дж. Э. С любовью и памятью». Меня даже прошиб пот, когда я перечитала еще раз. Эти слова, казалось, были ближе ко мне, чем вся остальная страница. Я забыла, что это я постаралась, чтобы они появились здесь. Они стали посланием Джулии мне, а не только моим посланием к ней! Послание было таким ясным, его ни с чем невозможно было спутать. Все в Лондоне должны были увидеть его. Мне было интересно, кто же прочитал его. Я надеюсь, что Тревор Блейк, увидев его, рыдал. Мне так хотелось показать это кому-нибудь. Я позвонила Сильви.

Сильви сказала «да», но часом позже, и в другом, более элегантном баре.

— Мне кажется, что тебе не стоило делать это.

На ней было старое пальто ее матери, с меховым воротником. Мы пили горячий шоколад.

— Посмотри, — сказала я ей, показывая газету, — как будто она разговаривает со мной.

Сильви поморщилась.

— Это все нехорошо.

— Что?

— Все игры, связанные с Джулией. Это как болезнь…

— Она не больна, она мертва, — ответила я ей.

Сильви вздохнула.

— Гораздо лучше, если ты пойдешь к человеку, который поможет тебе, как бы это сказать, связаться с ней. Нельзя помещать объявления в газету, чтобы общаться с членом своей семьи, даже если это мертвый человек.

— Мне идти к ясновидящей? Я не считаю, что так будет лучше. И что плохого, если я поместила объявление в газете в память о Джулии? Это было вполне разумно.

Я начала злиться, потому что она не понимала меня, и вдруг я сама перестала понимать себя. Когда я попыталась ей все объяснить, я поняла, что сама не знала, что делаю. Я снова попыталась как-то объяснить свой поступок.

— В Англии это совершенно нормальное явление. Все так делают год спустя после того, как кто-то умирает. Как бы отмечают годовщину.

— Мы не в Англии, и ты — не англичанка, и твоя тетка тоже не была англичанкой, — заметила Сильви.

— Ну и дерьмо же ты, Сильви, — зашипела я над остатками моего шоколада. Я ненавидела ее за жестокий прагматизм!

Она взяла меня за руку, у нее на каждом пальце было кольцо. Я тоже носила подобные кольца.

— Пожалуйста, сходи, навести Розу. В нее так верит моя мать. Она просто гений. Она передаст тебе послание от Джулии. И она посоветует, как тебе дальше жить.

— Я ничего не хочу знать о будущем!

— Ты тоскуешь по тетке, это совершенно естественно — она была тебе вместо матери. Со мной было бы то же, если бы моя мать умерла.

Мне не понравилось, что Джулию сравнивали с горластой мадам Амбелик.

— А что если она скажет мне неприятные вещи? Я не хочу слышать ничего плохого.

— Там не будет ничего плохого. Я тебе обещаю, — сказала Сильви, сжимая мою руку. — Все будет чудесно!

Мне так хотелось поверить ей.

— Сильви, я пойду сегодня. Да, сегодня же. Где она живет?

— Мне нужно уточнить адрес у мамы. Я его не знаю. Я позже позвоню ей.

Я не хотела ждать.

— Сейчас же позвони матери, — сказала я и дала жетон Сильви.

Она неохотно поднялась из-за стола. Пока Сильви звонила, я окончательно решила отправиться к Розе и разузнать все о моей тетке. Я спрошу Розу о любви. Я спрошу о смысле жизни.

Я никогда по-настоящему серьезно не задумывалась о таких вещах.

— Она не сможет принять тебя раньше чем на следующей неделе. И моя мать должна предварительно договориться с ней, — сказала Сильви, возвращаясь к столику. Значит, мне придется сходить на ленч к мадам Амбелик. Ей так нравилось вмешиваться в чужие дела.

Я пришла в воскресенье, это был выходной день у прислуги, и мадам Амбелик пришлось самой готовить. Мы ели пиццу с толстыми краями из непропеченного теста и мокрой серединой. Мадам Амбелик заявила мне, что это самое любимое блюдо Тедзио. Сильви вздрогнула при упоминании этого имени. Разговор ее матери состоял из длинного перечисления мужских имен, воспоминаний и ссылок на разные места. И все сливалось вместе в какой-то огромный путеводитель. Наконец речь зашла о Розе.

— Я считала, что у меня все было кончено с Жан-Пьером. Мы были вместе больше года; да, мы сходились и расходились, и мне уже все надоело. Я так его любила, но он вылил на меня целое ведро помоев. Тогда я считала, что все в моей жизни кончилось, и будущего нет. Кто-то дал мне адрес Розы. Интересно, кто же это был?.. Она раскинула мне на картах — она была тогда молодая и я тоже — и сказала мне, что через неделю он сделает мне предложение. И правда, через неделю мы поженились! И все случилось из-за Розы. Конечно, этот брак был таким недолговечным! Но ведь все в этой жизни не вечно! Она была права и с тех пор никогда и ни в чем не ошибалась!

Она удалилась, чтобы приготовить кофе, и я спросила у Сильви, кто такой Жан-Пьер.

— Мой отец, — ответила Сильви.

Под предсказаниями Розы сразу же появился солидный фундамент. Если бы не было Розы, Сильви тоже не было бы.

Сюзи Амбелик вернулась с подносом.

— Когда ты придешь к ней, — сказала она, — ты должна быть очень честной. Роза видит все насквозь, никому другому это не дано. Но если ты будешь настроена критически, когда она станет концентрировать свое внимание, ей это может помешать.

Я обещала, что буду хорошо себя вести. Сильви заявила, что тоже хочет пойти со мной, но ее мать выразила сомнение.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? Почему?

В это время я думала, почему Роза не подходит для Сильви?

— Я спрошу ее о Марке, — ответила Сильви.

— О, если так, тогда все в порядке, — сказала Сюзи Амбелик и добавила: — Ты уверена, что еще не рано?

— Я уже с ним почти шесть месяцев, — запротестовала Сильви…

После кофе Сильви и я пошли посидеть во «Флоре». Мы еще не успели все обсудить с ней до ленча, и нам хотелось поговорить, и чтобы мы были на виду. До похода к Розе мы хотели ощутить какие-то признаки реальной жизни. Сильви желала услышать мое мнение о том, почему наконец Марк пригласил ее на ужин в компанию своих друзей.

— Это очень важно, — сказала она, — потому что, как правило, он старался общаться со мной, как говорится, один на один. — Она считала, что он думает, будто она еще не дозрела для взрослой компании. — Ему я нравлюсь как любовница. И я не понимаю, почему я почувствовала себя совершенно иной в ресторане с его друзьями, — заметила Сильви.

Я согласилась с ней, что это было важное изменение в их отношениях.

— Но правильно ли понимаю я, насколько это важно? — спросила меня она.

Я кивнула головой. Жажда Сильви, чтобы ее непременно кто-то утешал, была непреодолимой. Я думала о ее Марке, кругленьком человечке, чья квартира находилась неподалеку от площади Этуаль. С его машиной, друзьями, современной, спокойной и обеспеченной жизнью.

По сравнению с ним мои ворованные мужья казались ничтожествами.