Властители льдов (СИ) - Романова Марина Николаевна. Страница 8

   Что ж, раз 'Коровье седло' так тому и быть, главное это нехитрый ужин и крыша над головой, а завтра снова в путь. Заведение находилось рядом с небольшой площадью, на которой днем проходила торговля. Сейчас же пространство перед постоялым двором было совершенно пустым, и лишь небольшие кучи мусора, разбросанные то тут, то там, свидетельствовали о том, что совсем недавно здесь происходила оживленная торговля. Ослик, понукаемый мною, проследовал до входа в заведение и лишь не доходя десятка метров до него, упрямо замер. Я уже поняла, что это не тупое упрямство, просто моей зверюге необходимо было время, чтобы оценить обстановку. И, если что-то для него было ново или подозрительно, то он мог вот так ни с того ни с сего замереть на неопределенный срок. Ждать, пока он сочтет путь для себя безопасным я не хотела, да и солнце неспешно клонилось к закату, а ещё предстояло узнать есть ли здесь свободные комнаты, а если нет, то придется их искать в другом месте. Одним словом, я положила руку на загривок животного, посылая успокаивающий импульс. Осел, дернул ушами, все же такое влияние по отношению к себе было для него в нови, и неспешно побрел ко входу на постоялый двор с звучным названием 'Коровье седло'. Стоило мне слезть со своего не хитрого средства передвижения, как ко мне подбежал совсем ещё маленький парнишка. На чумазом личике озорно блестели голубые глазки, а сам парнишка по всей видимости уже в уме прикидывал, что можно с меня поиметь.

   - Чего изволит, Господин?

   Я вытащила из кармана заранее приготовленную монетку, и сказала:

   - Пристрой мое животное на ночь и покорми.

   Пацаненок не тратя более сил на слова ухватился за предложенную денежку и вцепился в удела моего осла.

   - Постой, я возьму вещи, - спохватилась я, развязывая свою поклажу.

   Вот так в одной руке держа сумку с оружием и кое-какими вещами, а в другой шест, я вошла в приветливо открытые двери.

   Внутренне убранство постоялого двора, лично меня удивило тем, что стены были устланы деревом. Раньше я такого не видела, Дао Хэ был целиком выстроен из камня, здесь же наоборот: полы, стены, потолок были деревянными. В просторном зале было людно, и найти свободный стол оказалось не так-то просто, как я думала. Присутствующие сидели на темных подушечках за невысокими столиками. Кто-то увлеченно рассказывал своим спутникам о том, где ему довелось побывать и куда теперь ведет его судьба. Кто-то просто ел, очень быстро орудуя палочками из темного дерева Торо, что в огромных количествах произрастало на севере Аира. Быть может, именно это и послужило причиной того, что палочки для еды делали именно из него. Ведь одно такое дерево вырастает в высоту до трех метров за неполный цикл. Одно время, засилье этих деревьев на севере, едва не превратило этот край в непригодный для проживания там людей. Но, люди никогда не желали уступать свое, потому ежегодно вырубались огромные территории рощ Торо, а мертвое дерево обрабатывали и пускали вот на такие радости жизни, как палочки для еды.

  Грустно вздохнув, перевела свой взгляд и тут же замерла. Смешанное чувство восторга и жалости, растеклось в груди. В углу постоялого двора сидела девушка. Её черные волосы были убраны в высокую сложную прическу, а с боку заколоты деревянным гребнем, по краю которого, были закреплены длинные белоснежные гирлянды из маленьких цветков, что игриво покачивались в такт движениям молодой женщины. Её тонкие белоснежные пальцы, легко перебирали струны сямисэн, выводя причудливую мелодию, которая так и не находя отклика в сердцах присутствующих, просто таяла в деревянных стенах постоялого двора. Больше всего, эта девушка напоминала причудливую куклу. Она была одета в дорогое кимоно, бледно розового цвета и расшитое огромными малиновыми цветами, её лицо было мучнисто белым, а губы алыми, словно испачканы кровью. Я знала, кем она являлась, и для этого не требовалось проникать в её мысли. Ровно до полуночи она будет развлекать игрой тех, кто сегодня решил отужинать в этом месте, но как только ночь переломится, она уйдет с тем, кто готов будет выложить за это довольно пузатенький кошелек. Сио"ти, женщины, которые порхают, так называли их в нашей стране. Рабыни, которых с самого детства растили именно для одной определенной судьбы. Позже, когда эта сио"ти начнет увядать, ей позволят родить дитя. Если им окажется мальчик, его отдадут в мастерские, на услужение какому-нибудь ремесленнику, если же девочка, то цикл замкнётся. Всё просто и определенно, исключений нет.

  - Молодому господину, понравилась наша Сио"ти? - раздался неприятный, немного сиплый голос, трактирщика у меня над ухом.

  Нет, мне не понравилась их Сио"ти, мне было её искренне жаль. А понравилась мне музыка, которую извлекали её умелые пальцы из сямисэн. Но, ничего из этого я не скала, лишь неопределенно пожала плечами, и с трудом заговорила:

  - Кашу из ячменя, чай и комнату на ночь, - как можно короче постаралась озвучить я то, что мне было необходимо на данный момент. Горло, не смотря на принимаемый настой, продолжало нещадно саднить, потому моя нелюбовь к общению вслух, лишь усиливалась.

  - Как будет угодно, господин, - уважительно, сложив руки на груди, поклонился, невысокий полноватый хозяин заведения. - Присаживайтесь, пожалуйста, вот здесь, - указал он на небольшой столик у стены. Обзор с предложенного места открывался отменный. Я без труда могла наблюдать за всеми присутствующими, но, трактирщик, предложив его мне, надеялся, что так я смогу лучше разглядеть молодую Сио"ти. Следовательно, к концу трапезы, буду желать не только сна, но и плотских утех. Для того, чтобы понять это, мне не было необходимости заглядывать в его мысли, достаточно было взглянуть в его, горящие, в предвкушении наживы, глазки.

  Трапезная была полна мужчин, женщин было всего несколько. Одной из них была Сио"ти, двумя другими были разносчицы одетые в темно серые кимоно, они ненавязчиво обслуживали собравшихся здесь мужчин. Положение женщин в Аире было весьма строгим и определенным. Как, впрочем, и положение любого человека вообще. Работающая женщина не вызывала уважения ни у кого. Скорее, к ним относились, как представительницам второго сорта людей. То, что женщину было некому обеспечить, говорило скорее о её недостатках, нежели достоинствах. Что я знала о том, чтобы судить? Я была женщиной выросшей за стенами монастыря, одного из самых потаенных мест нашего государства, где ко мне всегда относились, как к тени, а не как к женщине. Наши верования и убеждения отличались с остальным миром, как вода и огонь. Мы не верили в Богов. На наш взгляд, единственным Богом, в которого стоило верить каждому, было его собственное "Высшее Бессознательное Я", которое независимо от желаний сознательного, вело человека по жизни. Ему одному было известно, как стоит поступать, к нему стоило прислушиваться, ему молиться, подбирая слова так, чтобы Оно могло понять их смысл, правильно истолковав их. А, то, ведь никогда не знаешь, как будут восприняты неоднозначные мысли и каков будет ответ на них. Мы верили, что именно от нас зависит то, как проживем отпущенный срок. А ещё, каждый монах и послушник Дао Хэ, привык жить с мыслью о том, что любая жизнь - это святыня, гениальное проявление бытия, её следовало уважать и почитать. Как же так, спросите вы, что в этом монастыре взращивались тени, способные убивать одним своим желанием? Да, так и впрямь было, но за каждую каплю пролитой крови, мы платили высокую цену, не смотря на то, что любое убийство было оправданным и происходило лишь в том случае, когда иного выхода ни у одного из нас не было.

  За моими размышлениями я едва не пропустила момент, когда мне подали ужин. Миниатюрная девушка-разносчица, ловко поставила на мой столик заказанные блюда, а я, поблагодарив её кивком головы, принялась за еду.

  Сначала, я не поняла, почему у каши такой странный привкус. Слащаво-тошнотворный, чрезмерно затхлый с примесью эмоции, которую невозможно было охарактеризовать никак иначе, как "страх". Животный неконтролируемый страх исходил от принесенного блюда. Но, когда, вместо порции каши, мои палочки поймали в тарелке кусок плоти животного, мне стало все ясно. Желудок свело неконтролируемым спазмом, и я, со всей доступной мне скоростью выбежала прочь из трактира.