Начало конца - Литмир Скатился-в-говно. Страница 2

Монотонно гудя электродвигателем, тележка бодро бежала по игрушечным рельсам. Горящие желтым светом плафоны проносились навстречу по потолку бетонной трубы над головами пассажиров. Когда оставалось около сотни метров, дрезина начала сбавлять ход, входя в затяжной поворот, и вскоре впереди показался выход из бетонной трубы, за которым вовсю блестел яркий, почти дневной свет. Это была станция.

Вскоре дрезина замедлила ход и вкатилась в помещение с низким, около двух с половиной метров от бетонного пола потолком. (Станция имела, примерно, пятьдесят метров в длину и пятнадцать в ширину.) Зал станции освещали лампы дневного света, достаточно ярко, чтобы нигде не оставалось тени, и просматривалось все помещение. Шесть квадратных колонн: три справа и три слева от утопленной в бетонный пол железнодорожной колеи, подпирали тяжелый потолок. Помещение это напоминало Скворцову типовую станцию метро, какие строили в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века (их еще называли «сороконожками»). От настоящей станции эта отличалась, прежде всего, размерами, и тем, что здесь не было ни береговых (посадочные платформы по разные стороны от путей), ни островных (пути проходят по разные стороны) платформ или перронов. Вдоль стен в помещении имелись массивные гермодвери, подобные той, через которую и они попали в тоннель: четыре слева, и четыре справа. В конце зала рельсы снова уходили в бетонную трубу, которая плавно заворачивала вниз и влево.

В командный пункт вел короткий коридор, начинавшийся сразу за первой дверью слева (другие две двери вели в помещения для отдыхающей смены и столовую, которые также соединялись с главным залом управления Объектом). За дверями справа находились склады с оружием, продовольствием, запас которого был рассчитан на один месяц автономного функционирования комплекса, и системы жизнеобеспечения. Каждая дверь имела трафаретную надпись с номером, нанесенную фосфоресцирующей краской; точно такой же краской были сделаны все надписи имевшихся на стенах и колоннах указателей (на случай перевода комплекса на режим экономии электроэнергии).

Им оставалось пройти всего ничего, — еще десяток метров по коридору, ведущему напрямую в центр управления, когда все они почувствовали легкую дрожь в полу. Гражданский, возможно, принял бы это за землетрясение, но ни Скворцов, ни его товарищи так не подумали, — они поняли: это был множественный пуск.

Пуск командных ракет…

В эпоху Интернета, различные медиавирусы создавались в промышленных масштабах и распространялись по Сети в целях запутывания и маскировки крупиц правды, которую с каждым годом было все труднее скрывать от всяких любопытствовавших, коих развелось тогда немало. Крупицы эти обрастали массой шизофреничного бреда и всякой мистики, и в дальнейшем лишь слегка корректировались спецслужбами. Медиавирусы проникали везде и всюду, и даже такие интернет-ресурсы как известная всему миру Википедия были наполнены продуктами таких вирусов… Объект назывался «Рябина-17» и являлся одним из десяти КП (командных пунктов) системы «Периметр», разбросанных по территории Российской Федерации, и одним из двух на юге страны. В общих чертах задача «Периметра» была к тому времени известна любому интересовавшемуся вопросами ядерного вооружения. Из Интернета можно было узнать немало интересных, порой противоречивых или вовсе неправдоподобных, сведений, но из всей массы легенд и откровенного бреда, одно было точным: система эта раньше, еще при СССР, существовала. На Западе системе даже дали зловещее название: «Dead Hand» («Мертвая рука»). Другим называнием «Периметра» было: «Машина Судного дня», и главным предназначением этой машины (по замыслам «кровожадных коммунистов») было полное уничтожение жизни на планете. Если точнее: комплекс предназначался для гарантированного доведения боевых приказов от высших звеньев управления до командных пунктов и пусковых установок стратегических ракет, в случае чрезвычайного положения. Даже если приказ от высших звеньев не поступал, система была способна нанести ответный удар самостоятельно, без участия человека. Это и был — главный фактор сдерживания.

Когда Скворцов и его подчиненные влетели в помещение командного пункта, начальник дежурной смены — майор Белогоров стоял, склонившись над интерактивным рабочим столом — развернутым сенсорным экраном толщиной не больше сантиметра и размером два на три метра, лежащем на столе вполне обычном, сделанном еще в прошлом веке. В помещении было тихо. Весь состав сменяемой смены находился на своих местах и скупыми движениями напоминал роботов.

Лица офицеров были бледны, у некоторых слегка подрагивали пальцы. В ярком дневном освещении было заметно, как на висках и шее майора проступили капельки пота.

— Что случилось, Андрей? Почему ушли ракеты? — спросил сходу Скворцов дежурного майора.

— Началось, Володя… — ответил майор.

То был короткий и исчерпывающий ответ. В голове капитана как будто щелкнул тумблер: все происходившее стало как на экране... или даже в виртуальной игре-симуляторе: раздражитель — анализ — действие — анализ — вывод…

— Кто начал первым... мы или они?

— Мы, Володя, мы начали… — майор смахнул ладонью пот с лица.

— Сколько минут осталось городу?

— Пятнадцать, может, семнадцать...

— Система?..

— «Периметр» запущен из Москвы... Подтверждение я дал, — сказал майор, продолжая смотреть на рабочий стол, на котором отображалась карта мира с появлявшимися на ней то тут, то там красными точками. — Четыре ракеты только что ушли, пятая в шахте. Не отзывается…

Запущенные командные ракеты, в это время уже неслись по заданным заранее траекториям, подавая один и тот же сигнал, заглушить который было почти невыполнимой задачей для противника. Таких ракет в небе над Россией было тридцать две, и каждая подавала одну и ту же команду, дублируя остальных товарок. Сигнал их можно было услышать не только в любой точке не только материка, но и полушария, и в ближнем космосе. Повинуясь этому зову, открывались пусковые шахты, выпуская в небо скрывавшихся внутри до того часа чудовищ, задача которых: нести смерть миллионам ничего не подозревающих людей на других континентах. Таких же чудовищ, как и те, что уже выползали из своих нор далеко за океаном, чтобы сеять смерть на территории страны—агрессора. Зов был слышен и под водой, и тысячетонные железные рыбы всплывали, чтобы выпустить в небо имевшуюся в их чревах смерть. Субмарины последних поколений, способные совершать пуски из-под толщи воды, уже выпустили свои ракеты, и теперь уходили на глубину, выполнив свой «священный долг», свое адское предназначение...

— Не стойте, ребята, — сказал майор холодным голосом, — Коваленко дал канал связи с городом, звоните родным...

Последние слова дежурного майора вырвали присутствовавших из оцепенения: все рванулись к пультам, принялись спешно набирать номера, в помещении КП поднялся шум. Каждый что-то говорил в гарнитуру, спешно объяснял, кричал, приказывал…

Владимиру было тогда тридцать четыре года, и последние девять он был женат на Светлане — тридцатидвухлетней худенькой кареглазой женщине, преподавательнице русского языка и литературы. Светлана была уже на девятом месяце, и в сентябре семья Скворцовых должна была увеличиться до четырех человек, — третьей была их семилетняя дочь Анечка — подающая надежды маленькая гимнастка и просто умница, собиравшаяся в сентябре идти во второй класс. Скворцовы жили в служебной двухкомнатной квартире, на восьмом этаже нового шестнадцатиэтажного дома в новом микрорайоне города N.

С юности Владимир был патриотом своей страны. Его отец и дед были военными. Дед воевал в Великую отечественную и дошел до Берлина, отец был офицером Советской Армии. Дед с отцом тоже были патриотами, но они были патриотами совсем другой страны. Владимир же был патриотом России новой — России претендовавшей на преемственность той, царской России, от которой измученный царизмом народ избавила революция семнадцатого года прошлого века и о которой с начала годов девяностых (того же — 20-го — века) бросившаяся наперебой угождать сменившейся власти интеллигенция принялась со скорбью вещать как о «России, которую они потеряли». Владимир служил этой стране и, как он всегда думал, защищал ее своей службой, ведь он был частью того, чему еще во времена службы его отца было дано благородное и грозное название: Ядерный Щит Родины. Именно Щит. Не меч. Щит…