Сын убийцы миров - Шатилов Валентин. Страница 7
Я поджала губы в недоумении – он, кажется, допускает предположение, что я шпионка парковых бандюганов? «Ленка-наводчица»? Промышляющая информацией о маленьких богатеньких первоклашках?
– Нет, утечка информации в другом месте, – решительно тряхнул челкой малыш, придя к какой-то определенной мысли.
Лифт остановился и Олежка позвонил в солидную металлическую дверь, обшитую полированным деревом с претензией на шик.
– Кто там? – спросило переговорное устройство над притолокой.
– Бабушка, мы! – отозвался Олежка.
Дверь почти сразу распахнулась с железным лязгом, и счастливая бабушка бросилась обнимать вернувшегося внука, приговаривая:
– Что ж так поздно? Стемнело уже совсем, опасно на улицах!
Тут она заметила и меня:
– А где же паренек, который был с тобой? Который с палкой своей нападал на Олежека? Я же видела, как он тыкал! Хоть Олежек меня и просил не ходить на эти ваши тренировки, хоть и обещал, что с ним там ничего не случится… Так куда паренек делся? Не пошел провожать? А ведь обещал!
– Бабушка, паренька – Андрея – побили. Поэтому он не смог проводить меня до самых дверей, – сообщил внук.
– А, все-таки побили! – укоризненно покачала она головой. – И сильно? Видишь, говорил, что там побить не могут, что там правила, и палки ваши специально сделаны так, чтоб больно не бить…
– Его побили не на тренировке, – спокойно прервал ее внук. – А когда мы шли обратно. Нас встретили три здоровых бугая… Хорошо, что еще легко отделались.
– Ах, – всплеснула руками бабушка. – Ведь говорила же я, что по ночам шлындать туда-сюда по улицам опасно! Ведь предупреждала! А ты еще: «Нет, не опасно!»
– Нет, не опасно, – улыбнулся внук. – Может, мы не будем на пороге стоять, а зайдем?
– И девочка? – удивилась бабуля.
– И она зайдет.
– Но ведь ты… – бабушка выглядела озадаченной. – Сам же запрещал водить посторонних в дом…
– Она – не посторонняя, – твердо сказал внук.
– А-а?… – начала бабушка, но встретив взгляд своего Олежека, тотчас прекратила дискуссии на эту тему и посторонилась, пропуская.
– Проходи, – Олег открыл передо мной следующую дверь – из тамбура в квартиру.
Похоже, пошлый шик полировки входной двери – это были еще цветочки. Ягодки самодовольной кичливости хозяев квартиры ждали меня дальше.
Вычурный напольный светильник в виде медной русалки, поднимающей над головой лампу-лотос, освещал широкую безрадостно-коричневую прихожую, одетую в плюшевые обои с серебряными вставками в виде кленовых листьев. Массивность платяного шкафа а ля «ампир для новых крутых» угнетала еще больше на фоне комплекта модерновой мебели (дорогущей, наверно!), сплошь состоящей из белых витых металлических трубок, кое-где приправленных позолотой. Добил же меня толстый и очень мягкий малиновый ковер на полу прихожей, в котором я сразу утонула по щиколотку.
– Нравится? – спросил Олег, внимательно наблюдая за моей реакцией.
– Ну, как сказать… – замялась я. Не хотелось сразу обижать хозяев неодобрительной оценкой. – Наверно, стоило это все недешево?
– Нам? Нет. Прежний владелец прогорел в своем бизнесе и срочно сбегал от долгов за границу. А мы расплачивались с ним сразу, поэтому получили скидку. И досталось нам все сразу – и квартира, и обстановка. Можно сказать почти по дешевке.
– Проходите, проходите, ребятки, – сказала бабушка, защелкнув входную дверь на последний засов. – Ты в свою комнату пойдешь, Олежек? Или в зале попьем чайку?
– А поужинать? Ты обещала блины с пирогами.
– А как же! – расцвела бабуся. – И блины, и пироги! И соляночка с грибами! А я еще на обратном пути, когда с вашего клуба ехала, буженинки купила с карбонатиком…
Блины с красной и черной икрой я ела впервые.
– Олежеку икра полезна, – объяснила бабушка. – Ему расти надо!
Я попыталась с ней согласиться, но с набитым ртом это оказалось не просто.
– Бабушка, а ты последний раз золото сдавала все в том же ломбарде, на Тридцать седьмой линии? – задумчиво спросил Олег, отрезая кусочек ананаса.
– Нет, я ж помню твои наказы! – охотно откликнулась та. – На Пролетарском рынке.
– И кто из приемщиц был? Не Изабелла Арамовна?
– Да тут такое дело… – замялась бабушка. – Я неудачно подгадала – как раз под перерыв попала…
Она примолкла, выжидательно поглядев на внука.
– Так, так, – одобрительно кивнул тот. – И что?
Бабушку не ввел в заблуждение его спокойный тон, и она обернулась за поддержкой ко мне:
– Ну не ждать же мне целый час на солнцепеке?
– И ты продала с рук, – вздохнул Олег. – Вот и утечка…
Когда он сидел за обеденным столом, то не выглядел совсем уж мелким. А может я сама стала относиться к нему по-другому, не совсем как к малышу. По крайней мере олегова взрослая манера разговора теперь не казалась мне такой странной.
– Да зачем же сразу напраслину думать? – забеспокоилась бабушка. – Продала. И цену хорошую взяла. И мужчина солидный. Ни цыган, ни армянин. Наш, русский. Пожилой такой, инвалид – с палочкой.
– Цена… – Олег разгладил ладошкой скатерть. – Цена даже слишком хорошая оказалась. Проследили нас. Не знаю уж что они со мной собирались делать, но с квартиры этой нам нужно уехать. Сегодня же. Сейчас же.
– Да кто проследил? Куда ехать? – всполошилась бабушка.
– Кто-то. Кто Пролетарский рынок контролирует. А я грешил на Изабеллу Арамовну…
– А какая разница? – спросила я.
Олег поднял голову, посмотрел на меня долгим взглядом.
– Действительно – какая?… Она ли стукнула? Или какой-то обаятельный мужчина-инвалид? Все равно теперь в нашем городе золото сдавать нельзя. Засветились. Придется ездить в соседние области.
– Вы с бабушкой клад нашли? – осторожно поинтересовалась я. – Откуда у вас золото?
– Именно этот вопрос и зададут нам те, кто на нас вышел, – вздохнул Олег. – Наше это золото. Наше. Мое и бабушкино. Фамильное.
– И… много его у вас?…
– Теперь уже – не очень. В сравнении с тем, что было. Поэтому я и поеду на МИК, в Щепку.
– Нет! – вскрикнула бабушка.
Я с удивлением обернулась к ней.
Она сидела побледневшая, прижав салфетку к груди, и повторяла уже тише:
– Нет, не надо… Нам хватит… Не уходи…
– Но я все равно должен буду уйти, – мягко произнес Олег. – Иначе – к чему вся моя подготовка, все твои старания?
– Только не сейчас… Ты еще маленький…
– Бабушка, мы же договорились. Я вернусь. Посмотрю как там дела и вернусь к тебе. И буду с тобой еще долго-долго. Пока не вырасту.
– Нет, – горько сообщила она, и на глазах блеснули слезы. – Ты не вернешься, я знаю. Они тоже обещали вернуться, но не вернулся никто. Ни князь Вениамин, твой дедушка, ни Наташенька, твоя мама… Все вы меня бросаете насовсем и уходите неизвестно куда… Я не могу так, я не отпущу тебя, так и знай!…
В полном недоумении я переводила взгляд с бабушки на внука и обратно. Смысл разыгрывающейся драматической семейной сцены был для меня недоступен.
Олег, положив подбородок на кулачки, исподлобья смотрел на бабушку, она отвернулась в другую сторону, разглядывая помпезный белый рояль, поблескивающий так, будто был смазан жиром.
Пауза затягивалась.
– Бабушка… – наконец начал Олег.
– Так и знай!… – прервала она его надтреснутым голосом, в котором чувствовались слезы.
Но их обоих остановила телефонная трель.
Довольно мелодичная. Которая произвела на эту странную семейку неожиданное впечатление. Оба вскочили, уставившись на телефон (нелепо-козлорогий, под старину). Потом внук со всех ног кинулся вон из комнаты, крича на ходу:
– Сейчас я выделенку для компьютера подключу!
Бабушка осторожно, почти на цыпочках, приблизилась к весело названивающему телефону. Медленно сняла трубку и осторожно спросила:
– Алло?
И замолчала, вслушиваясь.
Я со своего места ничего не могла разобрать – до меня доносилось только легкое комариное зудение чьего-то голоса. Ни слов, ни даже того мужской он или женский понять было невозможно.