Незавершенная месть. Среди безумия - Уинспир Жаклин. Страница 55

– Кажется, кто-то кашляет! – прокричал пожарный своему шефу.

И тут, впервые с того момента, как ее муж бросился в пылающий особняк, раздался голос Пейши:

– Вебб, вернись ко мне. Вернись ко мне, Вебб. Я тебя жду, мой Вебб. Я жду тебя.

И вот он появился. Уже без шали, весь закопченный и потный, одной рукой Вебб прикрывал глаза, другой волок за шиворот дымящегося Альфреда Сандермира.

– Вебб!

Пейши первая подскочила к мужу. Тот, отпустив Сандермира, повалился на колени, и его вырвало. Фред Йомен прикоснулся к его руке и молвил:

– Все в порядке. Он спасен. Все в порядке, парень.

Цыгане уже проталкивались к Веббу с ведрами, полными воды. Снова и снова его обливали, одновременно оттаскивая подальше от губительного дыхания огня. Двое пожарных уложили Сандермира на носилки и отнесли на склон, где цыгане сгрудились вокруг Вебба. Скоро послышался звук сирены «Скорой помощи», и появился врач.

Мейси протиснулась к цыганам.

– Как он? Дышит?

Пейши подняла глаза:

– Теперь он в безопасности, мисс. Дышит нормально, а ожоги мы мигом залечим.

И она достала из кармана юбки горшочек с зеленой мазью.

– Вот, это еще Бьюла делала.

Мейси знала: недолгое братство, возникшее для борьбы с огнем, скоро распадется. Каждый захочет быть со своими, и только со своими. Она подошла к врачу, который хлопотал над Сандермиром.

– Вам помочь?

Доктор держал наготове шприц с морфином. Сандермировы стоны, пропитанные алкогольными парами, не оставляли сомнений в физических страданиях этого человека. Врач поднял глаза на Мейси.

– Во время войны я была медсестрой. Во Франции.

– Значит, на ожоги насмотрелись. Приведем пострадавшего в чувство, пока его не забрали в Пембери, в больницу. Вот инструменты. Дайте мне тампон.

Давненько Мейси не обрабатывала руки дезинфектантом, давненько не надевала ватно-марлевую повязку. Проделав все это, она подготовила инструменты, которыми пользуются при лечении ожогов. Щипцами подцепила тампон, передала доктору, приготовила новый, взяла ножницы.

– Это как на велосипеде кататься, верно? Разучиться невозможно.

Врач наморщил нос, потому что очки так и норовили сползти. Мейси своей рукой поправила их.

Затем приняла у доктора использованный тампон и вручила ему ножницы. Наблюдая за его действиями, Мейси вспоминала образчики черного юмора, которые были в ходу у военврачей на эвакуационном пункте. Перед мысленным взором возник Саймон; последний день работы с ним, его последние слова. Снаряды уже рвались над операционной, где Мейси с Саймоном пытались спасти очередного солдата. «Продолжаем работать» – вот что сказал Саймон.

Позднее, когда «Скорая» увезла Сандермира, а цыгане ушли в свой лагерь, Мейси отыскала Билли среди лондонцев, возвращавшихся к времянкам.

– Я уж не знал, что и думать, мисс. Слава богу, вы живы и здоровы.

– И вы тоже.

– Как дело-то обернулось. Вот вам и Вебб! Показал всем, кто он такой есть. Вы, верно, слышали шепотки?

– Конечно.

– Теперь деревенские боятся. Что-то будет, думают. Вроде договариваются нынче вечером в пабе сойтись, версию для Вебба обмозговать. Он ведь к ним подступится, и они это понимают.

Мейси застыла на месте.

– Значит, я немедленно иду в паб.

– Мисс, посмотрите на себя. Этот пожар вас доконал. Завтра успеете с местными поговорить, никуда они не денутся. Столько лет тряслись от страха – еще ночку потрясутся.

Но Мейси покачала головой:

– Нет, это нужно сделать сегодня. Теперь они знают про Пима. Впрочем, возможно, они с самого начала если не знали, так догадывались. Сегодня они получили подтверждение. Геронсдинцы прекрасно понимают: дудочнику надо заплатить [12]. Придется рассказать ему все – причем глядя прямо в глаза.

Усевшись за руль, Мейси достала чистый носовой платок и тщательно вытерла руки и лицо, затем завела двигатель и направилась к ферме. Конечно, к цыганскому лагерю придется идти пешком, но можно хотя бы сократить эту дорогу, проехав максимальное расстояние на машине.

Вебб отдыхал на опушке, где свежий, колкий от вечерней прохлады ветерок мог очистить его легкие. Пейши сидела подле мужа, держа Бусал на коленях. Вместе они наблюдали, как приближается Мейси. Кибитку старой Бьюлы переместили подальше от остальных, ведь в ней теперь находился гроб с телом покойной. Собака, не шевелясь, лежала на ступенях.

– Вебб, вы проявили удивительную смелость. Вы рисковали жизнью ради человека, которого имеете все основания ненавидеть.

Вебб кивнул:

– Просто я не мог спокойно стоять и смотреть, как он горит заживо.

– У вас болит что-нибудь?

– Я не слишком сильно пострадал. Несколько неглубоких ожогов да дышать тяжеловато. Но это пройдет. – Он взглянул на жену и дочь. – Скажите, мисс Доббс, он выживет?

– Вообще-то врач меня не обнадежил. Ожоги серьезные, велика опасность сепсиса. Если даже Сандермир и выкарабкается, лечиться ему придется не одну неделю, а то и не один месяц.

– Что ж, хоть и слабое, но утешение. Может, и к лучшему, что мои родные погибли сразу, не мучились.

Они помолчали. Тишину нарушало только тихое конское ржание и фырканье, а также голоса цыган, доносившиеся от костра – там готовили ужин.

– Теперь им известно, кто вы такой, Вебб.

– Да, я понял. Шляпа служила мне верой и правдой, да и годы делали свое дело. Впрочем, я, кажется, больше похож на отца, чем сам отдавал себе в этом отчет. Только волосы другого цвета. Знаете, я ведь много лет работал здесь на хмеле – и ни разу никто не усомнился в том, что я цыган.

– Сегодня геронсдинцы увидели вас в непривычной обстановке. Так бывает. Не узнаешь человека, потому что не ожидаешь встретить его в определенном месте.

Вебб тряхнул каштановой гривой.

– Интересно, что теперь будет?

И закашлялся, морщась и хватаясь за грудь.

– Я подумала, вам нужно это знать. Сегодня вечером в деревне что-то вроде собрания. Геронсдинцы придут в паб при гостинице.

– Станут совещаться, как теперь со мной себя вести.

Мейси поднялась.

– Я тоже там буду, Вебб. Хочу послушать их, а также заставить наконец сказать правду о той ночи, когда имел место налет «цеппелина». Вы уже поведали мне, как вернулись в деревню; теперь я должна выслушать местных.

Прежде чем продолжить речь, Мейси обернулась, погладила лошадь, что добрела до людей в надежде на угощение.

– Если будете себя сносно чувствовать, приходите в паб. Должно быть, вам тоже интересно узнать, как видят ситуацию местные. Это ведь часть вашего прошлого.

Вебб взглянул на жену, та улыбнулась.

– Сейчас моя жизнь – табор. И этим все сказано.

Мейси покосилась на кибитку Бьюлы.

– Когда похороны?

– Во вторник. Весть уже разнеслась, я встречался с викарием. С тем, что приходит проповедовать из Хорсмондена. Бьюла упокоится на кладбище возле церкви, рядом с моими родителями и сестрой.

– А потом вы приступите к ритуалу?

Вебб кивнул:

– Сандермир в больнице. Некому запретить нам устроить в его владениях небольшой пожар.

Припарковавшись возле церкви, Мейси наблюдала, как геронсдинцы попарно проследовали в паб. Вечер выдался теплый, но все без исключения местные были закутаны так, будто зима уже дохнула на деревню, уже полоснула острой ледышкой по людской плоти. Когда в паб вошел последний геронсдинец, Мейси хлопнула дверцей машины и двинулась через пустырь. Потусторонний холод, который она ощущала здесь раньше, улетучился, и не мерещились больше призраки той страшной ночи, когда ван Маартены были принесены в жертву.

Подняв воротник, Мейси ровным шагом двигалась к гостинице. Каков был вечер, когда над деревней раздался гул летящего «цеппелина»? Может, внимание врага привлек свет – ведь в кузне тлели угли, предлагая новую цель? Дирижабль принес войну в деревушку, где маялись без сна отцы и матери, сестры и вдовы, лишь накануне узнавшие, что их близкие пали в чужой земле и больше никогда не вернутся домой, в Кент.