Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина. Страница 60

— Благослови тебя Бог, дитя! — произнесла она. — Я уже стала бояться, что ты променяешь нас на большие залы и холодные камни. Но поверь мне, потолок и стены, это еще не дом. Дом там, где ты найдешь людей, которые станут твоей семьей.

— Дорогая тетя, мой дом здесь, как и моя семья!

После этого разговора тетушка воспряла духом и уже более благосклонно смотрела на идею моего пребывания в Китчестере. Даже принялась перешивать и «облагораживать» мою одежду, которая была слишком проста и однообразна. Она была уверена, что в одноцветных платьях со «скучными синечулочными фасонами» я не буду соответствовать той «особой благородной атмосфере, которая обязана быть в каждом уважающем себя замке». Поэтому не скупилась на драпировки из мягкого бархата, плиссированные вставки, жабо из пышного кружева, шелковую бахрому и водопады оборок и воланов, как будто бы я собиралась покорять бальные залы. Но я ловила себя на мысли, что мне очень даже по душе такие перемены в моем гардеробе.

Этой весной Тернеры уехали в Лондон. Их выезд состоялся раньше намеченного срока, почти за месяц до официального открытия сезона, но и этого времени, по словам Летти, им не хватило, чтобы обустроиться и привыкнуть к распорядку дня, который составила маркиза Грэдфил. К большому восторгу Виолетты, они разместились у старой графини Уэстермленд в Кенсингтоне. Та осталась верна своему слову и великодушно сообщила всем титулованным знакомым, что под ее покровительством дебютирует дочь ее самого младшенького пятого сына. «…Да-да того самого милого Арчи. Конечно, он был слабоват на здоровье и тихоня, каких свет не видывал, но, слава богу, свою дочь он этими недостатками не наградил. Впрочем, судить еще рано, с такой наследственностью можно ожидать любого подвоха. Уже сейчас видно, что манеры ее не отличаются мягкостью, свойственной лондонским леди, но для особы выращенной в провинциальных условиях она очень даже неплоха. Как, разве вы не знаете, что она из деревни?! Представьте себе, мой сын имеет там…в каком же графстве…ах да, Уилтшире, свой собственный дом. Правда деревушка совсем крохотная, и, судя по ее мудреному названию, — Гаден-Роуз, представляете, — там живут одни садоводы-любители, вечно рассуждающие о вреде сорняков, пользе навозного удобрения и червячного рыхления…».

В письмах Летти долго перемалывала косточки своей бабке, за то, что та в старческом слабоумии выбалтывала эти нелицеприятные сведения. Но в целом она пребывала в блаженном состоянии, развлекаясь и возносясь на пьедесталы мужского обожания. Единственное, что ее возмущало, — это необходимость вставать ни свет ни заря и, по приказу маркизы, остававшейся все еще недовольной ее движениями, заниматься с учителем танцев, а затем совершать утреннюю прогулку по Гайд-парку. С марта я получила от подруги целых пять писем, в каждом из которых Виолетта не забывала сообщать об оглушительном успехе. И особенно подчеркивала, что леди Грэдфил уже не так критично взирает на ее неидеально тонкую талию, так как вынуждена признать, что эта ее часть тела, подвергнутая немыслимым мучениям в тугом корсете, никоим образом не отпугнула ни одного ценителя женской красоты. С каждым новым письмом я ждала сообщения о помолвке, так как была уверена, что ей уже непременно сделали как минимум с десяток официальных и около полусотни нашепченных на ушко предложений. Но к моему удивлению, она ни разу не затронула эту тему, лишь подробно описывала каждодневные развлечения и очередных новоявленных «собачек».

В эти дни мы с Сибил были полностью предоставлены друг другу. Прошлым летом наша дружба казалась такой зыбкой из-за занятости Сибил в Орунсби и моих постоянных отлучек к замку. Теперь же мы опять обрели друг друга. Как когда-то в детстве мы брали корзинку, ставили в нее крынку молока, а остальное свободное место заполняли ароматным печеньем и сладостями, и отправлялись в лес. Если позволяла погода, мы купались в озере. Я любила, как мальчишка, нырять и заплывать подальше от берега, где вода была чистая, не замутненная илом и водорослями. Там я разворачивалась на спину и долго лежала на воде, рассматривая облачные узоры, прорезавшиеся сквозь зеленую листву. А Сиб плескалась у берега и, когда я заплывала на глубину, тревожно поглядывала на меня, чтобы в случае чего ринуться спасать, хотя сама плавала хуже слепого щенка. Вдоволь накупавшись, мы шли к нашему секретному месту — огромному дубу, расщепленному у основания молнией, — и, застелив землю ворохом травы и папоротника, часами просиживали там.

Конечно же, мы болтали. Мы говорили обо всем на свете и никак не могли наговориться. Я рассказала ей о Дамьене. Правда, о некоторых его поступках и словах, умолчала, так как они были настолько личными, что я не могла поделиться ими даже с близкой подругой. Она же поведала мне о Рэе Готлибе. До сих пор их отношения для меня оставались загадкой. Как сказала Фини, их уже давно поженили в деревне, но никто не знал, как на самом деле обстоят дела между этими двумя. Сама Сибил ничего не говорила, а Рэй и подавно. Поэтому мне было лестно оказаться единственной, кому доверилась девушка.

Старушка Финифет напрасно наговаривала на него. Как оказалось, этот молчаливый богатырь уже давным-давно попросил Сибил выйти за него замуж. И подобрал для этого самые правильные, самые нужные слова, как уверяла меня подруга.

— Так чего же вы ждете? — спросила я, не удержавшись.

— Будь наша воля, мы бы уже обвенчались. Но мистер Готлиб хочет немного подождать.

— Опять? Или кузнец все еще считает, что его сын слишком юн для брака.

— Что ты, совсем нет. Дело в том… я не знаю всех тонкостей, да и Рэй мало говорил мне об этом… В общем, мистер Готлиб хочет открыть свое дело. Он уверен, что оно заладится, потому что его инструменты, витые решетки и чугунные украшения хорошо распродаются.

— Но причем тут вы? Почему из-за какого-то чугуна надо откладывать вашу свадьбу?

— Если все будет хорошо, то мистер Готлиб сделает Рэя компаньоном. Но тогда нужно строить еще одну пристройку к кузне, нанимать людей и открывать контору в Солсбери.

— Я все еще не понимаю, причем тут ваша свадьба…

— Мистер Готлиб считает, что Рэй должен идти к алтарю будучи «компаньеном». Это добавит свадьбе солидность, и тогда он сможет пригласит на торжество нужных для развития дела людей.

Сибил говорила почти неслышно, а последние фразы вообще проглотила. Ее душили слезы.

— Но вы ведь можете обвенчаться тихо, без торжества. Тогда отцу Рэя не надо беспокоиться, что все происходит не солидно.

Я тут же пожалела, что высказала эту мысль. Сибил сжалась вся в комочек, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками. Лицом она уткнулась в колени.

— Они никогда не согласятся на такое, — голос ее звучал глухо и надрывно. — Они привыкли к браваде, чтобы все видели и все знали, что происходит у них.

То, что она говорит о родителях Рэя, у меня не было никаких сомнений. Я немного знала их: мы приходили к ним с визитами, и нередко я встречалась с ними на улице. Что мистер Готлиб, что его жена, оба были громкими и шумными. После общения с ними у меня обычно гудела голова. И в лаконичном описании, которое дала им Сибил, заключался весь их образ жизни. Рэй был совершенно иной. И я бы даже сказала, что в этот раз от яблони упало не яблоко, а тыква.

— А если все затянется и придется ждать два, три года или больше… Что тогда? Решать тут нужно не мистеру Готлибу, а Рэю. Сможет ли он пойти против воли отца, чтобы…

Сибил перебила меня. В первый раз я услышала в ее голосе нотки гнева.

— Ни в коем случае! Я никогда не прощу себе, если из-за меня он порвет со своей семьей.

Я вздрогнула, вдруг осознав то, что сейчас предложила. Ведь так произошло с моим собственным отцом! Видимо, я совсем лишилась ума или стала бесчувственной, раз посмела такое сказать, и мой язык не отсох и не отвалился в тот же миг. Я была так зла на себя, что больше не посмела заговорить с Сибил на эту тему.

Иногда сюда к нам приходил и Рэй, если отец не сильно загружал его работой в кузни, и он мог улизнуть на часок другой. По большей части он молчал, развалившись на мягкой траве, и общипывал тонкие веточки, сдирая с них кору узкими лоскутиками. Но когда я немного углублялась в заросли, чтобы оставить наедине парочку, и принималась с упоением созерцать муравьиные кучи, наблюдая за непоседливыми, вечно куда-то бегущими крохами, то улавливала монотонное бубнение Рэя. Первое время я пыталась вслушиваться, стараясь уловить слова, но звуки были настолько неразборчивые и тихие, что у меня возникло сомнение в том, что сама Сибил хоть сколько-нибудь понимает, о чем вообще говорит ее кавалер.