Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина. Страница 62

— Что забудешь, дорогая?

В дверях стояла Жаннин. Пышная, румяная, утопающая в воланах и рюшах на белом платье. В руках она держала масляную лампу, хотя лучи вечернего солнца, проникая через узкие окна, давали достаточно света. Но в коридорах и переходах, где нет окон, было довольно сумрачно.

— Что ты в этом доме — девочка на побегушках, — жестко ответил Дамьян.

— О-о, — его мать стушевалась. От улыбки не осталось и следа. — Да мне ведь не трудно.

— Скажи лучше, любишь командовать слугами. Надо же тебе хоть над кем-то чувствовать превосходство.

То, что этот грубиян унижает собственную мать, отвратительно. Стремительно поднявшись, я подошла к женщине и, сжав ее локоть, попросила отвести меня в комнату. Жаннин не могла сопротивляться моему давлению, хотя было видно, что она бы поспорила с сыном. Когда мы выходили, Дамьян, отвернувшись от нас, сказал в пустоту:

— И отправь кого-нибудь за ее сундуком!

Опять начались переходы, узкие коридорчики, ступени. Я старалась запомнить дорогу, но это был настоящий лабиринт, и я не представляла, как здесь можно ориентироваться. А ведь я видела только малую часть замка! Жаннин почувствовала мою тревогу.

— Ничего, это в первое время кажется, что тут все непонятно. Через день ты уже не заметишь, как будешь добираться из одного крыла в другой.

— Замок просто огромен. Наверно, я его и за неделю не осмотрю.

Она засмеялась.

— В этом его преимущество. Все живут по-своему. Иногда мы днями не видим друг друга. Встречаемся только за столом. А некоторые и есть предпочитают в своих комнатах. Хочу предупредить насчет ужина…

— Я уже знаю. Дамьян сказал мне.

— Вот как… — она на миг замерла. — Обычно он не такой предупредительный.

Я пожала плечами. Его поведение со мной не показалось мне предупредительным.

Теперь мы поднимались по винтообразной крутой лестнице. Здесь было очень темно, и тусклый свет лампы освещал лишь небольшое пространство вокруг нас, отбрасывая причудливые тени на каменные стены. Ступени под нами нещадно скрипели.

— Сейчас мы в одной из башен, — пояснила Жаннин. — Наверху будет переход в другую часть дома. Она намного меньше первой. Но в ней находятся большинство спален, солярий и служебные помещения… Надеюсь ты не боишься привидений?

От неожиданности я споткнулась и оперлась ладонью в шершавый камень стены.

— Осторожно. Здесь очень высокие ступени, будто лестницу строили для гигантов! Можно запросто расшибиться. Помощи будешь ждать долго…если вообще дождешься! Мы редко ходим этим путем. Просто, мне захотелось провести тебя тут. Так сказать, устроить экскурсию, — она захихикала. — Сами то мы ходим через улицу. Гораздо безопаснее. А здесь уже давно все прогнило. Кстати, вот сейчас держись правой стороны, прижимайся прямо к стене, иначе провалишься.

Лампой она осветила лестницу впереди себя, и я увидела почти целый пролет полуразрушенных ступеней.

— Пару лет назад здесь обвалилась кладка. Видишь… — она подняла лампу выше и указала вверх на стену. Тусклый свет не мог осветить ее всю, и там, где он не доставал, в сумраке зияла черная дыра. — Камни по краям держатся только чудом. Поэтому приходится опасаться и их. Если упадут, проломят нижний пролет… и, может быть, чей-то череп…

Коротко рассмеявшись своей, по ее мнению, остроумной шутке, женщина двинулась дальше.

Мы осторожно преодолели опасное место, держась за веревочные перила, и, пройдя площадку, попали в узкий переход. В нем оказалось светлее, так как по бокам были маленькие оконца, когда-то бывшие бойницами. Мы прошли его и очутились в соседней башне.

— Так что насчет привидений? — она непонимающе обернулась ко мне. — Вы спросили, боюсь ли я привидений.

— Ах, это! — Жанин вновь довольно хихикнула. — Я спросила просто так, чтобы напугать тебя. И ты чуть не свалилась, значит напугалась!

Она рассмеялась гораздо громче, но, видя, что я не настроена веселиться вместе с ней, обижено умолкла. Я подумала, что зря настраиваю ее против себя, мне нужны будут в этом доме союзники. Поэтому доверительно сообщила:

— Если честно, то я очень испугалась. Страсть как боюсь всяких привидений и духов.

— Ну, во всех замках должно быть свое привидение и душещипательная история к нему, чтобы разбередить нервы, — немного смягчившись, ответила она снисходительным тоном. — Если ты так боишься, то тебе лучше не оставаться тут.

— А что, в Китчестере тоже есть?

— Не совсем, чтобы есть… Иногда мы слышим странные звуки: то кто-то скулит и воет, да так надрывно и протяжно, будто волк, попавший в капкан; а миссис Гривз однажды слышала плач. Я же сама ничего не слышала… Сплю, как убитая, меня ни одно привидение не проймёт… Но я то знаю, кто здесь виновник! Ему нравится мучить и изводить нас. Даже сейчас, повзрослев, не оставил свои идиотские шуточки.

— Вы говорите о Дамьяне? А зачем ему это надо?

— Уж я то знаю своего сына! — Жанни обернулась, и в свете лампы ее пухлое лицо показалось мне восковой маской с темными кругами вместо глазниц. — Хочет нас всех в могилу свести!.. Мы пришли. Граф приказал приготовить тебе здесь. Вон та, ближняя дверь, — комната Джессики; а дальше по коридору — моя. Дамьян и полковник Редлифф — ниже этажом. А Уолтеры в спальнях рядом с солярием. Эллен нужен свежий воздух…временами. На первом этаже — служебные помещения.

Жаннин распахнула дверь и, стоя в дверях, пропустила меня. Комната была очень уютной. Как и в любой спальне, здесь царила кровать, чуть сдвинутая к окну, под бархатным вишневым балдахином, обвязанным на резных столбиках желтыми веревками с кисточками. В узком пространстве между ней и окном с синими тяжелыми занавесями, стоял туалетный столик. Сбоку от двери — комод с китайской вазой, часами и чугунными подсвечниками в форме ангелочков, держащих свечу. За ним выцветшая старая ширма, скрывающая встроенный в угол шкаф и единственный стул. В другом углу — растопленный камин. Стены снизу и до середины обшиты толстыми деревянными панелями, на полу темный с коротким ворсом ковер.

— Ужин в девять. Созывают гонгом. Это любимое занятие Джордана — бить в гонг. Бить приходиться по два раза, тут и в главном крыле. Для Джордана это священный ритуал, и он исполняет его с точностью до секунды. У него даже металл звенит как-то торжественно. Пока его нет, этим будет заниматься миссис Гривз… Если хочешь, я могу тебя проводить — в первый день я сама заблудилась. Но тут все легко, просто спускаешься по лестнице и выходишь в малый холл. Сбоку увидишь дверцу, иди в нее. Не заблудишься!

Выпалив все это, она захлопнула дверь, и ее торопливые шаги раздались по коридору.

Ожидая свои вещи, я подошла к окну. Оно выходило как раз на ту сторону, где были оранжереи, но их полностью скрывали высокие крепостные стены. Зато прямо под окном вплотную друг к другу стояли маленькие домики. Передо мной раскинулась мозаика из серых, заросших мхом, черепичных крыш с частоколом высоких беленных дымоходов. Почти все крыши венчали черные замысловатые флюгера, и от их разнообразия у меня запестрило в глазах: плоские петухи с разлапистыми хвостами, изогнутые черные коты с вздыбленной шерстью, лохматые ведьмы в остроконечных шляпах, оседлавшие метлы, резвящиеся на волнах русалки и огнедышащие драконы. Пока я изучала их, солнце подкатило к горизонту и, соприкоснувшись с зеленым лугом, затопило все вокруг розовым светом, отчего и черепица, и дымоходы, и металлические фигурки, и увитые дикими розами изгороди меж домов обрели вдруг в неровной закатной дымке трепещущие очертания, став похожими на хрупкий волшебный мираж. Я любовалась и чувствовала, как меня наполняет глубокая радость.

Стук в дверь вернул меня к реальности.

— Войдите, — крикнула я звенящим голосом. Смутившись переполнявших меня чувств, я прокашлялась и сделала серьезное лицо. Мне не хотелось, чтобы слуги считали меня легкомысленной. Дверь отворилась, и в комнату заглянуло настороженное личико с рыжими давно нечесаными патлами. Огромные глаза с испугом уставились на меня, а прямо на кончике носа среди крапинок веснушек примостилась уже подсохшая, но довольно внушительная капля малинового варенья. Над верхней губой и на щеках краснели сладкие разводы, как раз такие, какие оставляет круглое отверстие горшочка. Мальчишку, видно, только что оторвали от увлекательного занятия поедания варенья, и он был настолько раздосадован, что даже не потрудился вымыть лицо. Улыбаясь во весь рот, я снова пригласила его.