Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 12

- Не знаю, - пожала плечиком Лидия, - но непременно узнаю.

Пока сестры выясняли отношения, девица, которой было поручено сшить фату для Софьи, не зная, что ей предпринять, почла за лучшее рассказать обо всем графине. Ольга Николаевна выслушала расстроенную мастерицу и, отпустив девку, поднялась в покои племянницы. Она еще из коридора услышала громкие голоса и поспешила погасить вспыхнувшую ссору.

- О чем крик?! – строго произнесла она, появляясь на пороге комнаты.

- Маменька, я поверить не могу, что Вы отдали мое кружево на фату для Софи, - обернулась к матери Лидия.

- Твое? – вздернула бровь графиня. – Лиди, мне кажется, пришло время преподать тебе некий урок. Я разделила кружево пополам, полагая, что каждой из вас достанется равная часть. Учитывая то, что ты сотворила, твою часть мне придется отдать Софи, - безапелляционно заявила Ольга Николаевна.

- Вы не сделаете этого! – выдохнула пораженная Лидия.

- Сделаю, душа моя. И поверь, то только на благо тебе будет, ибо твое себялюбие просто не знает меры.

- Не нужно, ma tante, - попыталась вмешаться Софья. – Не нужно, наши девушки не хуже сделают.

- Не перечь мне, Софи, - обернулась к ней графиня, - это мое решение и менять его я не собираюсь.

Лидия вихрем вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью. Глядя вслед дочери, Ольга Николаевна расстроенно покачала головой. Как получилось так, что они с мужем не заметили, как из их милой малютки выросла столь эгоистичная особа? Видимо, все же это их вина. Они часто во всем потакали Лидии, находя ее шалости забавными и милыми, но ныне все это уж давно перестало быть забавным и милым. Безмерно огорчало отношение Лидии к Софье. Поначалу Ольге Николаевне казалось, что девушки вполне ладят между собой, но это была лишь видимость и то, только потому, что Софья весьма искусно скрывала истину.

Никогда до этого дня Лидии ни в чем не отказывали, никогда до этого дня с ней не говорили в подобном тоне. Закрывшись в своих покоях, Лиди прорыдала до самого вечера. По ее мнению во всех ее несчастьях и бедах была виновата одна Софья, ей и в голову не пришло поискать иные причины.

Корсаков, у которого было время на размышления, много думал о своем совместном будущем с Лидией. Несмотря на те неприятные стороны натуры его невесты, которые ему открылись в его последний визит в дом Завадских, Алексей всему нашел оправдание: «Лидия слишком молода, впечатлительна, может ей и присуща некая доля йgoпsme (себялюбие), но кто из нас без греха?» - рассуждал он. Для него по-прежнему ничего не изменилось, он все также скучал в разлуке с ней и по-прежнему желал видеть Лидию своей женой.

Придя к этому выводу, Алексей в тот же вечер поспешил увидеться со своей нареченной. К его огорчению, Лидия сказалась больной и встретиться с ним не пожелала. Передав ей на словах пожелания скорейшего выздоровления, Корсаков уехал ни с чем. «Видимо, Лиди приняла близко к сердцу долгое отсутствие и решила наказать его таким способом, - решил для себя Алексей. – Что ж, видимо, заслужил это, и придется теперь приложить некоторые усилия, чтобы вернуть ее расположение». Сама же Лидия, визиту своего жениха обрадовалась, но едва глянув на себя в зеркало, от мысли встретиться с ним отказалась. Но не могла же она показаться ему на глаза в столь неприглядном виде, и, без сомнения, в этом тоже была вина ее кузины.

Уже на следующее утро в дом Завадских доставили цветы для Лидии Дмитриевны, а к вечеру пожаловал и сам отправитель букета. Софья не стала спускаться в гостиную: не было сил смотреть на счастливое примирение влюбленных. К тому же Раневский с того самого вечера, когда произошла ссора между Лиди и Алексеем, в их доме не появлялся, и потому она вполне могла позволить себе побыть в одиночестве, не тревожа лишний раз душу и сердце несбыточными мечтами и надеждами, как то случалось всякий раз, стоило ей увидеть Алексея. Софья робко поинтересовалась у Андрея: отчего Александр Сергеевич перестал бывать у них, но брат только развел руками, утверждая, что причина того ему неизвестна.

- Возможно, его просто нет в Москве, - осторожно предположил Андрей. – Александр Сергеевич как-то обмолвился, что собирался навестить родных в Рощино. Ты расстроена, что он перестал бывать у нас? – поинтересовался он.

- Нет, - улыбнулась Софья. – Я не расстроена, Andrй. Простое любопытство.

Софи и сама не могла понять расстроена она тем или нет. «Неужто я скучаю по нему? – вопрошала она сама себя. - Верно, нет». Но отчего тогда, при воспоминании о том целомудренном поцелуе в щеку в полутемной передней, так сладко замирает сердце? Отчего тогда, она думает о нем, хотя по-прежнему полагает, что сердце ее отдано другому? «Да отдано ли?» – задумалась девушка. Еще совсем недавно она могла с уверенностью сказать о том, а вот ныне…

Раневский и в самом деле отправился в Рощино. Прежде всего, нужно было сообщить родным: сестре и снохе о грядущих переменах в его жизни. Можно было бы написать, но вот только с Надин он не мог поступить подобным образом. Она не заслуживала того, чтобы получить сие известие в письме, будто он таким образом пытается отделаться от нее. Александру тяжело дался тот визит в соседнее Марьяшино.

К тому, что родители Надин весьма холодно приветствовали его, он уже привык. Он никогда не считался выгодной партией для их дочери, и ему неоднократно давали понять это, но Раневский не терял надежды, что все еще может перемениться. Все и переменилось, переменилось настолько, что теперь даже он сам не верил в благополучный исход. Больно было видеть, как при его словах о женитьбе на другой, счастливое выражение на лице Надин сменяется недоверием, а после и вовсе отчаянием.

- Прости, - не выпуская из рук ее ладонь, шептал Александр, - прости меня, ma bonne. Я не могу иначе. Я не могу обрекать тебя на такую жизнь, что ожидает тебя со мной. У меня нынче ничего нет, кроме долгов. Да был бы я один, но есть еще Кити, Натали, девочки Анатоля, я не могу оставить их на волю судьбы.

- Уходите, Александр Сергеевич. Прошу вас, уходите, - отняла свою ладонь Надежда.

- Надин…

- Ступайте. Будьте счастливы с той, что выбрали, - пряча от него глаза, глухо отозвалась девушка.

Выехав из Марьяшино, Раневский велел вознице остановиться. Выбравшись из саней, Александр сделал несколько широких шагов по заснеженному полю. Остановившись, он, подняв голову, долго смотрел в безоблачное зимнее небо: «К дьяволу все! Анатоля, Софью! Господи, ну почему я должен исправлять чужие ошибки ценою собственного счастья?! Отчего так горько, несмотря на благие намерения?! Плюнуть на все, уговорить Надин тайно обвенчаться и потом сознаться в содеянном ее родителям?» - Александр уже готов был отдать приказ поворачивать обратно в Марьяшино, остановила только одна мысль: «Кити, девочки, что станет с ними?» Продать заложенные имения он не имеет права, Рощино непременно отберут за долги, да и денег, вырученных за усадьбу, едва ли хватить, чтобы эти самые долги покрыть. Оттого и ехал обратно в Москву с тяжелым сердцем. Оттого и не хотелось видеться с Софьей, и лишь пересилив себя, отправился с визитом в дом Завадских спустя две седмицы после возвращения.

- Софья Михайловна, - заглянула к ней в будуар Алёна, - Александр Сергеевич с визитом прибыли.

Отложив вышивку, Софья заправила перед зеркалом выбившиеся из прически пряди и поспешила вниз. Девушка торопливо сбежала по лестнице и лишь у входа в гостиную замедлила шаг, чтобы выровнять дыхание, чтобы выглядеть спокойной и степенной в его глазах, чтобы не догадался, как ее взволновало известие о его приезде. Подав знак лакею открыть двери, Софья степенно вошла в комнату, присела в легком реверансе, вежливая улыбка скользнула по ее губам:

- Bonsoir (Добрый вечер), Александр Сергеевич, - протянула она ему свою руку.

- Софья Михайловна, счастлив видеть вас, - поцеловав воздух над тыльной стороной ее ладони, склонился в поклоне Раневский.

- Андрей говорил, что Вы уезжали родных навестить, - вырвалось у Софьи.