Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 133
Софья открыла рот, чтобы возразить ему, но Чартинский прижал палец к ее губам.
- Не обременяйте себя очередной ложью, София. Отныне я запрещаю вам ездить верхом, - Адам выпустил ее руку и отступил на несколько шагов. – Ступайте. Надеюсь на ваше благоразумие.
После того, как Софья едва ли не бегом покинула столовую, Адам взял в руки бокал с недопитым вином. В душе бушевала неукротимая ярость: «Это как же надобно ненавидеть, чтобы задумать подобное», - сжал он хрупкий сосуд в руке так, что побелели костяшки пальцев. Чартинский поднес бокал к губам, но вспомнив, чем закончилась безобразная ссора с Софи, когда он изрядно захмелев, явился в ее покои после неумеренных возлияний, так и не сделал ни глотка. Резко развернувшись, Адам швырнул бокал с недопитым вином в пылающий камин. Раздался звон разбитого стекла, зашипели и задымились поленья.
Князь опустился на стул, прикрыл дрожащей ладонью заслезившиеся глаза. Сердце болезненно билось о ребра в неистовом ритме. Все его надежды на то, что время сгладит все острые углы в его отношениях с Софи, пошли прахом. Все его усилия, все его порывы остались неоцененными и непонятыми. Может его вина, в том, что он несчастен, в том, что она несчастна? Сколь сильно ее стремление разорвать любые узы, связывающие их! Разве возможно было, глядя на нее, даже допустить мысль, что грех детоубийства, пусть и не рожденного дитя, для нее менее страшен и тягостен, чем жизнь с ним? Что ежели единственный способ прекратить сии душевные муки и обрести спокойствие – отпустить ее. Отпустить?!
Чартинский поднялся со своего места. Нет, не для того он привез ее в Париж, чтобы нынче сдаться! На что она надеется? Ждет, когда русские пройдут по улицам французской столицы, дабы найти возможность вернуться к тому, чье имя, так горячо шептала в своих молитвах?
Адам заметался по комнате. Не было сил усидеть на месте, из-за того, что все клокотало в груди, голова пылала, яркий румянец выступил на скулах. Хотелось крушить, ломать, взвыть, как раненному зверю: «Дьявол! Дьявол! Ненавижу!» - Чартинский несколько раз со всей силы ударил кулаком по полированной столешнице. Разжав пальцы, он уставился на отметины от ногтей, оставшиеся на ладони, рука пульсировала болью. Взрыв ярости, казалось, отнял у него все силы. Апатия сменила гнев, потребность двигаться, дабы выплеснуть всю накопившуюся злобу, уступила место усталости.
Словно столетний старик, опустив плечи, сгорбившись под тяжким бременем печалей и неудач, Адам вышел из столовой и побрел в сторону своего кабинета.
После ссоры, случившейся в столовой, Софи еще более замкнулась в себе. Все ее существование отныне было подчинено одной цели. Как же тяжело было жить в постоянном ожидании! Как медленно тянулись часы, дни, седмица за седмицей! Лишившись возможности совершать прогулки верхом, она ощущала себя птицей запертой в клетке. Луиза более не брала ее с собой на светские рауты и вечера, и единственная возможность узнавать какие бы то ни было новости о происходящем на полях сражений, для нее оказалась утраченной. Жизнь в усадьбе стала походить на бесконечный сон.
Наступил сырой и промозглый март. Новости о скором окончании войны и поражении Bonaparte обсуждала уже даже прислуга в усадьбе. Кольцо союзников сжималось вокруг Парижа. Наполеон в последней, отчаянной попытке оттянуть силы противника от своей столицы двинулся на восток, рассчитывая на то, что армия неприятеля последует за ним, но просчитался. Уже восемнадцатого марта армией союзников были заняты все пригороды французской столицы. Особенно кровопролитным оказалось сражение за Монмартр. Местечко сие располагалось всего в четырех верстах от усадьбы Чартинских в Сен-Дени. Грохот орудийной канонады был отчетливо слышен в поместье. Княгиня Луиза велела упаковать в усадьбе все, что могло представлять хоть какую-то ценность и спрятать в подвале старой полуразвалившейся часовни, находившейся в пределах усадьбы. Перепуганная прислуга с утра до ночи сновала по комнатам, выполняя поручение хозяйки. Софья с трудом скрывала охватившую ее радость, хотя звуки орудийных выстрелов заставляли и ее креститься и шептать молитвы о спасении жизней близких ей людей. К вечеру грохот сражения затих, и воцарилась оглушающая тишина.
Ранним утром следующего дня Адам покинул усадьбу и отправился в Париж. Он явился к обеду. Чартинский был необычайно взволнован. В ночь на девятнадцатое марта капитуляция Парижа была подписана. К семи часам утра, по условию соглашения, французская армия должна была покинуть Париж, а в полдень русская и прусская гвардия во главе с императором Александром I вступили в столицу Франции. Рано утром по городу стал быстро распространяться слух о капитуляции и о том, что российский император очень хорошо принял членов муниципалитета, обещал полную неприкосновенность личности и имущества, заявив, что берет Париж под свое покровительство.
Услышав весть о том, что русские уже в Париже, Софи едва не лишилась чувств. Адам без остановки расхаживал по ее небольшому будуару, рассказывая ей о том, как русские вместе с союзниками вошли в город.
- Я был там! Невероятно! Никогда не думал, что увижу русскую армию в Париже, - нервно хохотнул он. – Я помню, София, о данном вам обещании и даже выяснил уже, где расположился Кавалергардский полк. Я обязательно найду вашего брата, но несколько позже. Там сейчас царит такой хаос и сумятица, Вы себе даже представить не сможете того!
- Отчего же? Вполне могу, - стараясь сохранять спокойствие, отозвалась Софья. – Может быть, вы позволите мне самой встретиться с Андреем? – поинтересовалась она.
- Исключено! – резко остановился Адам, повернувшись на каблуках. – Вы останетесь здесь, как залог моей безопасности.
- Боитесь за свою жизнь, Адам? – не сдержала сарказма Софья. – Полно, Andrй – человек чести. Он не станет убивать вас исподтишка. Скорее, граф Завадский бросит вам вызов, - добавила она.
- И кого же вы предпочтете видеть в могиле, сударыня? Отца вашего ребенка или вашего брата? – парировал Чартинский.
Софья опустила ресницы, скрывая от него выражение глаз.
- Вы знаете ответ на свой вопрос, Адам, - вздохнула она. – Но, тем не менее, важнее собственной жизни для меня безопасность моих детей.
Адам остановился, вперив пристальный взгляд в ее побледневшее лицо.
- Довольно, madame. Решение уже принято. Завтра я постараюсь встретиться с ваши братом, а нынче…
Чартинский не договорил. Махнув рукой, он вышел из комнаты и запер за собою двери.
- О, нет! – тихо выдохнула Софья, услышав, как в двери поворачивается ключ.
Она надеялась, что сможет добраться до Парижа и разыскать Андрея. Было у нее и еще одно желание, признаваться в котором она не спешила даже самой себе. Задумывая встретиться с графом Завадским, Софи надеялась на еще одну встречу, хотя и опасалась того, что ничего кроме боли и разочарования она ей не принесет. Не было у нее уверенности в том, что Раневский безоговорочно поверит в свое отцовство, в том, что примет ее с чужим дитя во чреве, но потребность увидеть его, коснуться, услышать, была сильнее всяких доводов разума.
Вечером в дверях вновь послышалось шевеление ключа. Чартинский отпер двери и отступив в сторону, пропустил вперед Николету с ужином на подносе. Дождавшись, когда девушка торопливо накроет стол для двоих, Адам выпроводил ее из комнаты, вновь запер двери, а ключ положил в карман сюртука.
- Надобно полагать, я стала пленницей в этом доме? – невесело усмехнулась Софи, проследив взглядом за его действиями.
- Это для вашей же безопасности, София, - отозвался князь, разливая вино по бокалам. – Дабы вы не наделали глупостей, - добавил он.
Софья пригубила вино и отставила бокал в сторону. Несмотря на великолепно сервированный ужин, у нее совершенно не было аппетита.
«Господи, ну отчего русские не прошли через усадьбу!» - вздохнула она, беря в руки нож и вилку.
- Вам не нравится ужин? – поинтересовался Чартинский.
- Ваша кухарка, как всегда, бесподобна, - тихо отозвалась она. – Только ваше присутствие, Адам, способно испортить мне аппетит, - едко заметила она.