Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 49

- Я не знал, - тихо заговорил Завадский, едва Софья скрылась за дверью. - Мы виделись более года назад, она так и не простила мне твоей смерти. Не могу поверить. Помнится, маменька что-то говорила о том, но я не придал значения ее словам.

- Это невероятно, - пробормотал Раневский. – Не удивлюсь, если она уже с кем-нибудь помолвлена. Боже, что я говорю, ведь она жена моя. Как же все запуталось нынче.

Оказавшись за дверью, Софья стиснула тонкие пальцы, сердце билось где-то в горле. «Бог, мой – это не чья-то дурная шутка, это и в самом деле Александр, воскресший из небытия. Вне всякого сомнения - это он. Похудел, шрам около виска, но это он». Она даже не заметила, что произнесла это вслух, и лишь недоуменный взгляд дворецкого вернул ее к реальности.

- Федор, голубчик, распорядись, чтобы к ужину три прибора поставили, да скажи, что я велела господам комнаты приготовить, - скороговоркой произнесла Софи.

«Господи! Что мне делать? Как быть? Он приехал за мной. Только бы он не пожелал остаться в столице, - ужаснулась Софья. – Уехать, как можно скорее, пока злые языки не нашептали о том, что было и чего не было. Я попрошу его… Мы уедем… Ах! Все это бесполезно! Он все равно узнает. Но отчего я так боюсь? Ведь моей вины нет перед ним, - заметалась перед дверью Софья. – Надо войти, надо что-то говорить, что-то делать, но, Боженька милостивый, как же мне страшно! Как же мне страшно!»

Постаравшись взять себя в руки, Софья вошла в гостиную с приветливой улыбкой на устах.

- Прошу меня извинить. Я никого не ждала сегодня.

- Сегодня? Или совсем не ждали, Софья Михайловна? – осведомился Раневский, не отводя внимательного взгляда от ее лица.

Улыбка ее была столь же ослепительная, сколь и неискренняя, а в глазах слишком явно читался страх. «Чем она так напугана?» – недоумевал Александр. Нет, он не ждал от нее радости по случаю своего возвращения, удивления – да, но не думал, что его появление так напугает ее. «Неужели она думает, что я в чем-то виню ее? – засмотрелся на свою жену Раневский. – И думает, что я собираюсь каким-то образом мстить ей?»

- У меня вчера была Натали, - медленно заговорила Софья. – Она поведала мне о том, что вы вернулись, но я не ждала вас так скоро.

- Простите, если не оправдал ваших ожиданий, - не удержался от сарказма Раневский.

- Софи, это я рассказал твоему супругу, что ты здесь, в столице, - тихо заметил Андрей.

- Ты виделся с Лидией? – бледнея, прошептала Софья.

- Нет, не виделся. Твой сосед из Тульской губернии, Рогозин, кажется, встретился мне в Москве. Он сказал, что ты уехала из Нежино на сезон, я и подумал, что раз тебя нет в Москве, значит, ты в Петербург подалась, - улыбнулся Андрей.

Выслушав кузена, девушка перевела дух.

- Вы с дороги, устали, а я держу вас здесь, - улыбнулась Софья. – Вестимо, я плохая хозяйка.

- Это мне следовало написать тебе, - взял ее руки в свои Андрей. – Но я так торопился…

- Федор, - позвала слугу Софья, - проводи гостей в покои. Ужин через полчаса в малой столовой, - избегая встречаться взглядом с мужем, распорядилась она.

Поднявшись в свою комнату, Софья села перед зеркалом.

- Алёна, достань то платье, что последним от madame Луизы привезли, - попросила она.

- Неужто правда, Александр Сергеевич вернулся? – поинтересовалась Алёна из гардеробной.

- Правда, - тихо отозвалась Софи. – Что делать-то теперь, ума не приложу, - вздохнула она.

- Радоваться, - улыбнулась девушка, входя в спальню. – Супруг ваш живой вернулся. Радоваться надобно.

- Радоваться? – усмехнулась Софья. – А коли узнает он… - вскочив с банкетки, Софья метнулась к бюро, повернув ключ в замке, выдвинула ящичек. – Шкатулка где!? – повернулась она к камеристке.

- Господь с вами, барыня. Почем мне знать? - выронила из рук гребень напуганная ее тоном Алена. – А что в шкатулке-то было?

- Письма. Письма Корсакова, - едва не плача прошептала Софья.

- Говорила я вам: сжечь их надобно было, - тихо обронила Алена. – Может, вы, куда в другое место ее положили? Может, запамятовали? – с надеждой поинтересовалась она.

- Да нет же, - топнула ногой Софья. – Здесь она была. Там и те письма были, что в спальне Натальи нашла. Может ты видела, входил кто сюда вчера иль сегодня?

- Не было никого, Софья Михайловна. Богом клянусь, не было. Я если и отлучалась, то только с утра на часок. Может Федор кого видел?

- Расспроси его, - расстроенно отозвалась Софья, поворачиваясь спиной к Алёне, дабы та помогла ей сменить платье.

Оглядев себя в зеркале, Софи поправила на шее нитку жемчуга. «Будто соблазнять его собираюсь, - невесело усмехнулась она глядя на свое отражение. – А разве есть у меня иной выбор? Знать бы, что ему известно обо мне, - вздохнула она. – Нечего мне стыдится, - подняла она голову, глядя прямо перед собой, но тотчас опустила глаза. – Как же нечего? Если бы не Корсаков, тогда бы и нечего было, а так… Что получается? Кто я? Веселая вдовушка, живущая в свое удовольствие, позабывшая одну из главных заповедей Господа своего? Как сказано в писании: не возжелай жены ближнего своего, ведь то и о мужьях чужих совершенно справедливо».

Раневский был совершенно сбит с толку этой встречей. Все те слова, что он заранее заготовил, вылетели из головы. Он собирался говорить о том, что они оба совершили немало ошибок, но он готов простить и забыть. Он хотел просить жену разъехаться и далее жить каждому своей жизнью, но не ожидал, что встреча с ней произведет на него такое впечатление. Не было смысла отрицать, что увиденное его совершенно не тронуло. Он не ожидал, что серый воробышек способен обернуться яркой малиновкой в лазурном оперении и от того чувствовал себя одураченным. Он не понимал, как ему теперь поступить. Нет, он не воспылал мгновенной страстью, но, как и любой мужчина, не остался равнодушен к подобной красоте. «Я сетовал на то, что связал свою женщиной, которая вызывала во мне едва ли не отвращение, и вот ныне судьбе угодно было подшутить надо мной, превратив отвратительную гусеницу в прекрасную бабочку, - спускаясь по лестнице вслед за лакеем, покачал он головой. – Для чего? Чего мне еще желать? Кощунством было бы желать большего. Вернуться из того ада живым, обрести красавицу-жену. Чего еще нужно? Но как? Как с ней быть? Мы так и остались чужими друг другу и, может быть, сейчас, она более всего желала бы быть свободной от меня. Может, мне почудилось, что она любила меня? Как холодна она была сегодня: ни единой искренней улыбки, только страх и еще что-то, чего я никак не могу понять». Лакей распахнул перед ним двери в столовую и, шагнув за порог, Александр застал брата и сестру, тихо беседующими, в самом дальнем углу комнаты, сидя на небольшом канапе. Завидев его, Софья поднялась и с очаровательной улыбкой устремилась ему навстречу.

- Софья Михайловна, - склонился над протянутой рукой Раневский, - вы прекрасно выглядите, - нисколько не слукавил он, окинув ее быстрым взглядом.

- Мне приятно это слышать, - улыбнулась Софья, опустив ресницы. – Прошу к столу.

Александр задержал ее руку в своей ладони, вынуждая посмотреть ему в глаза?

- Вы не станете возражать, если после ужина я попрошу вас о разговоре с глазу на глаз.

- Нисколько. Мне тоже есть, что вам сказать, - попыталась она выдернуть свои пальцы из его хватки.

Опустив глаза вниз, Софья тихо ахнула, заметив отсутствие мизинца на его руке. Раневский со вздохом выпустил ее ладонь и отодвинул для нее стул.

- Вам, видимо, выпали тяжкие испытания? – произнесла она, когда он устроился напротив нее.

- Я бы солгал, если бы ответил, что это совершенный пустяк, оставшийся в прошлом, - отозвался Раневский. – Порой мне кажется, что никогда не смогу забыть о том.

Андрей отвел глаза при этих его словах. Более всего ему хотелось сейчас быть как можно дальше от этих двоих, что он разлучил, взяв на себя смелость, решать судьбу Александра. Груз вины, давящий на плечи, был непомерно тяжел. За столом воцарилось молчание. Дождавшись, когда лакей разольет вино по бокалам, Софья отпустила его. Аппетита не было совсем и она только для виду, гоняла вилкой еду по тарелке. Памятуя о том, каким образом ей удалось столь чудесно преобразиться, она в пище старалась придерживаться привычек, приобретенных в стенах монастыря, чем в первое время весьма озадачила свою кухарку, но ныне голода она совсем не испытывала. Сказались переживания последних часов. Допив вино, она протянула руку к графину, но Раневский ее опередил.