Асы шпионажа - Даллес Аллен. Страница 35

Ребекка Уэст

АГЕНТ КАК ПРИМАНКА

Дама, Ребекка Уэст, одна из выдающихся писательниц нашего времени, вот уже длительное время исследует причины и формы предательства. Она много писала по этой теме, опираясь на информацию, которую черпала в основном из судебных процессов над арестованными агентами и предателями. Этот ее рассказ я включил в данный сборник, поскольку в нем четко отражен один из приемов секретной службы – позволить органам контрразведки арестовать некоего своего агента, чтобы отвести ее внимание от другого, более важного фигуранта. Случай этот несколько необычен и показывает одну из мер противодействия разведки контрразведке.

13 июня 1952 года при выходе из парка короля Георга в Вандсворфе полиция задержала двоих мужчин, просидевших вместе с полчаса на скамейке, под предлогом нарушения ими общественного порядка. Их доставили в ближайшее отделение полиции. Одним из них оказался молодой парень, работающий в телеграфном отделении министерства иностранных дел и проживающий в этом районе.

Звали его Уильям Мартин Маршалл. Был он почти двухметрового роста, сухощав и сентиментален подобно капризному ребенку, вылезающему из коляски и с удовольствием ползающему по полотну железной дороги. Вначале он отказался отвечать на вопросы полицейских.

Другим был основательно облысевший коренастый мужчина средних лет. Он оказался русским Павлом Кузнецовым и повел себя совершенно спокойно:

– Вы должны сначала доказать, что мы в чем-то виноваты.

Затем, предъявив дипломатический паспорт третьего секретаря советского посольства в Лондоне, добавил, что полиция не имеет права ни задерживать, ни тем более обыскивать его.

Тем не менее его обыскали (без применения силы) под предлогом, что его слова необходимо еще проверить, что вызвало затем ноту протеста советского посольства. У него нашли банкнот в двадцать пять фунтов стерлингов и секретные материалы, которые, однако, не имели никакого отношения к служащему МИД, задержанному одновременно с ним. Вместе с тем Кузнецов вел себя не совсем так, как должен был бы поступить человек его положения в подобной обстановке. Он держался нерешительно и непоследовательно. Обвинив полицию в том, что она задержала его во время прогулки в парке без всяких на то оснований, он затем заявил, что сидел с совершенно неизвестным ему человеком, с которым познакомился только в этот день. Когда же ему зачитали эту протокольную запись, он отказался от своих слов и стал настаивать, что был арестован во время прогулки по парку. После этого его доставили к дому, в котором он жил с красавицей женой и маленьким сыном. Дом этот был переоборудован под жилье из виллы времен королевы Виктории и находился в несколько запущенном уэст-эндском квартале Лондона.

С Маршаллом дело обстояло несколько проще. В его кармане обнаружили сделанную им от руки копию документа, над которым он работал у себя на службе, а в записной книжке – две пометки под телефонным номером Кузнецова: одна дата была днем ареста, а другая, видимо, означала новую встречу в этом же парке – 8 июля. Обе они были помечены как «свободные дни». Работал он в филиале МИД в городке, что в 80 километрах севернее Лондона. В пространном объяснении задержанный потом рассказал, что встречался с Кузнецовым семь раз. Встречи абсолютно безобидные и носили дружеский характер. Полиция, однако, ссылаясь на закон, запрещающий передавать секретные данные, настаивала, что встречи эти предназначались как раз для передачи врагу подобных сведений.

Судебный процесс состоялся 9-го и 10 июля. Когда Уильям Маршалл занял свое место на скамье подсудимых, всем присутствующим показалось необычным, что противная сторона могла прибегнуть к агентурным услугам такого странного человека – бледного, долговязого и неуклюжего парня с опущенными плечами, который явно выделялся из толпы. Своим нервным поведением в суде он подтвердил сведения полиции, что именно так себя и вел за все время наблюдения за ним. Слушая обвинение, он то вытягивал губы, то плотно сжимал их и надувал щеки, потом начал было гримасничать, проводя длинными пальцами по рту и подбородку. Даже если отнести такое его поведение за счет нервного перенапряжения и ответственности момента, все равно нельзя было не задаться вопросом: с какой целью советская разведка пошла с ним на контакт?

К тому же казалось странным, что сотрудник посольства занимался таким делом. Существовал же ведь неукоснительный закон о трех лицах. Первое лицо является источником, как правило, это житель страны, где осуществляется шпионаж. Второе – связник, получающий информацию и тоже являющийся местным жителем. Третье же лицо – сам разведчик или агент, который затем направляет полученную информацию в свой Центр. Конечно, в важных и ответственных случаях такая субординация не выдерживается, и разведчики лично выходят на связь. К тому же советская разведка рассчитывала, что союзники не станут вести наблюдение за дипломатическими представителями. Известно, например, что Мей передавал информацию напрямую лейтенанту Ангелову, сотруднику советского военного атташе в Оттаве, а Клаус Фукс поддерживал непосредственный контакт с Симоном Кремером, секретарем военного атташе советского посольства в Лондоне. Нет никакого сомнения, что британское правительство все же отдало распоряжение о слежке за советскими дипломатами, которая со временем даже усиливалась. Тем более непонятно, почему третий секретарь советского посольства пошел на прямой контакт с «источником», поведение которого вызвало бы подозрение у любого детектива.

Даже если предположить, что в тот момент услуги радиста британского МИД представляли для советской разведки особый интерес, и учесть, что Маршалл сам вышел на Кузнецова и не хотел (капризный ребенок!) вступать в контакт ни с кем иным, а только с ним, выбор мест их свиданий необычен. Как правило, агенты встречаются на частных квартирах или на природе, где обеспечена их полная безопасность, а в случае срочной необходимости – на оживленных улицах, остановках общественного транспорта, в метро или в больших ресторанах, причем встречи эти очень коротки, поскольку предназначены только для передачи тех или иных сведений. Информация Маршалла была написана на простой бумаге, как, по его словам, кодовое буквенное обозначение различных радиостанций. Да и встречались они в довольно шикарных ресторанах в течение длительного времени, естественно выпивая и закусывая. Такие рестораны шпионы обычно избегают.

2 января, сразу же после возвращения Маршалла из Москвы, они посидели с Кузнецовым по-мужски в известном ресторане «Беркли», а тремя днями позже в «Пигале», что неподалеку от цирка «Пикадилли». Если в «Беркли» публика собирается обычно солидная, то в «Пигале» после вечерних представлений предпочитают заходить молодые дипломаты. Так что молодой радист явно был в таких заведениях «белой вороной». Может быть, Кузнецов, приглашая Маршалла в дорогие рестораны, хотел добиться от него большей податливости? Но это вряд ли. После очередной встречи через девять дней, и опять в роскошном ресторане, наступили длительные паузы, поскольку Маршалла перевели в дальний филиал и он мог наезжать в Лондон только в свободные дни. По прошествии трех недель они пообедали вместе в «Шез Огюст», а еще через три недели – в ресторане гостиницы «Ройял корт».

Все эти заведения находились в центре города. Позднее они побывали в Уимблдоне и Кингстоне, в ресторанах которых собирались лишь избранные, и каждый незнакомец бросался в глаза. Да и обслуживающий персонал там особый, к тому же столики приходилось заказывать обычно заранее.

Так что неудивительно, что Маршалл в конце концов оказался на скамье подсудимых. Однако в голосе инспектора Хьюге особого удовлетворения не чувствовалось, когда он докладывал о найденных у радиста при аресте секретных записках и обыске, проведенном в его комнате в доме родителей. Защитник Маршалла заявил, что после увольнения из армии его характеризовали только положительно. Ему было ясно, что тот попал в западню. Не исключалось, конечно, что блестящие характеристики тоже были получены благодаря махинациям, лишь бы поступить на работу в МИД.