1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь - Коваленин Дмитрий Викторович. Страница 61

Возможно, откопать в себе этот родник ему помогла сосредоточенная и кропотливая правка «Воздушного кокона». И хотя какая связь между правкой чужих текстов и собственным творчеством, Тэнго не совсем понимал, эта работа словно окрылила его. В теле появилась удивительная легкость; постоянно хотелось распрямить руки-ноги, точно узнику, наконец-то сбросившему оковы. Как бы ни было, эта история, «Воздушный кокон», помогла ему выбраться из тесной клетки на волю.

Да, именно это он теперь находил в себе: волю. Раньше за собой он такого не замечал, сколько вообще себя помнил. В школе, в вузе, на тренировках по дзюдо он только и слышал от наставников или старших товарищей: «Ты, конечно, парень талантливый, и силы хоть отбавляй, и занимаешься прилежно. Да только безвольный какой-то». Пожалуй, они были правы. Ему никогда не хотелось победить всех на свете. Возможно, поэтому Тэнго уверенно проходил отборочные соревнования и в четверть-, и в полуфинал, но схватки за звание чемпиона часто проигрывал. Да и помимо дзюдо в остальной его жизни выходило примерно так же. Виновата ли его природная флегматичность, сложно сказать, но стремленья вцепиться в победу зубами у него в сердце не просыпалось. С писательством — та же проблема. Его тексты выходили достаточно качественными, чтобы заинтриговать. Но достучаться до сердца читателя не удавалось. После их прочтения вечно казалось, будто чего-то не хватает. Вот почему его рукописи всякий раз попадали в шорт-лист номинаций на премию, но самой премии ни разу не удостоились. Как и сказал Комацу.

Однако теперь, закончив правку «Кокона», Тэнго пережил нечто вроде горькой досады. Пока он корпел над этим текстом, повествование настолько захватывало его, что голова ни о чем другом и не думала, а руки двигались будто сами собой. Но работа закончилась, он передал рукопись Комацу — и его захлестнула волна бессилия. Когда же эта волна прошла, на смену бессилию откуда-то из живота подступила странная злость. На себя самого. Ну вот, повторял он себе снова и снова. Взял чужую историю и, как последний мошенник, переписал ее по-своему. Да при этом радовался ей больше, чем своим графоманским экспериментам. Стыд-то какой. Настоящий писатель — тот, кто извлекает историю из себя и подбирает слова для ее выражения, разве не так? А ты на что силы тратил? Если уж на то пошло, сам бы мог написать не хуже. Да или нет?

Так Тэнго решил выкинуть все, что написал до сих пор. И начать нечто новое с абсолютно чистого листа. Закрыв глаза, он вслушивался в звучание нового родника у себя в душе. И понемногу, не торопясь, черпал оттуда фразу за фразой.

Наступил май, когда вдруг — словно тысячу лет спустя — раздался звонок от Комацу.

— Свершилось! — выпалил Комацу, как всегда не здороваясь. Возбужденным голосом, что само по себе звучало непривычно.

— Вы о чем? — не сразу включился Тэнго.

— Как это о чем? «Воздушному кокону» только что присуждена премия «Дебют»! Единогласным решением жюри. Соображаешь? Даже возражений ни у кого не возникло! Впрочем, я не удивлен. Это действительно выдающееся произведение. Но для нас с тобой сейчас самое важное — движение вперед. Главное теперь — разорвать кольцо кармы. Мы еще возродимся на цветке лотоса! [43] Если, конечно, будем крепко держаться друг за друга.

Взгляд Тэнго уперся в календарь на стене. А ведь и правда: сегодня же присуждают премию! Закопавшись в собственную писанину, он напрочь забыл, когда и что происходит.

— И чего теперь ожидать? — рассеянно уточнил Тэнго. — И когда?

— Завтра об этом растрезвонят газеты. По всей стране. Не исключено, что опубликуют ее фотографию. И у всех на устах будет имя юной красотки-дебютантки. А не какого-то тридцатилетнего математика из колледжа для абитуры!

— Да уж, — согласился Тэнго. — Небо и земля…

— Шестнадцатого мая — церемония награждения в отеле на Синдзюку. Там же состоится и пресс-конференция.

— То есть… Фукаэри должна там присутствовать?

— Да, девочке придется выйти к публике. Но только один раз. Премия всеяпонская, не появиться перед читателями никак нельзя. Если получится удержать все под контролем, дальше уйдем в подполье. Извините, дескать, но автор не изъявляет желания показываться на публике. При такой постановке вопроса мы чисты, как дети.

Тэнго попытался представить Фукаэри, выступающую перед толпой журналистов. Лес микрофонов, молнии фотовспышек. Надолго его воображения не хватило.

— Господин Комацу, вы что, всерьез собираетесь устраивать пресс-конференцию?

— Один раз придется. Как иначе завести всю эту толпу?

— Но ведь получится ерунда!

— А чтобы не получилось ерунды, эту роль мы доверим тебе.

У Тэнго перехватило дыхание. В душе заворочалось предчувствие чего-то недоброго, как при виде черной тучи на горизонте.

— Эй! Ты где? — спросил Комацу.

— Здесь, — отозвался Тэнго. — Что это значит? О какой роли вы говорите?

— Фукаэри должна знать, что отвечать на вопросы. На всех этих пресс-конференциях журналисты, как правило, спрашивают одно и то же. Нужно составить список самых обычных вопросов, придумать ответы и забить их девчонке в голову. Ты же у нас в колледже преподаешь, так или нет? Сам знаешь, как это делается.

— Так вы хотите, чтобы этим занялся я?

— Ну конечно! Тебе почему-то Фукаэри доверяет больше всего. Тебя она послушает и сделает, как ты скажешь. Если объяснять буду я, ничего не выйдет. Да меня она и в глаза-то ни разу не видела.

Тэнго вздохнул. Он надеялся, что разделался с «Воздушным коконом» навсегда. Он выполнил все, о чем его попросили, и теперь хотел заняться своими делами. Но дурное предчувствие с самого начала подсказывало: так просто ему не отделаться. И теперь, похоже, это предчувствие начинало сбываться.

— Послезавтра вечером ты свободен? — спросил Комацу.

— Свободен.

— К шести часам подъезжай на Синдзюку, как обычно. Фукаэри уже будет там.

— Послушайте, господин Комацу, я за это не возьмусь. Да откуда мне знать, какие вопросы задают на пресс-конференциях? Я ни разу в них не участвовал!

— Ты, кажется, хотел стать писателем? Вот и включай воображение! Воссоздавать то, чего ни разу не видел, — разве это не писательский труд?

— Но разве не выговорили: «Переделай "Воздушный кокон", и больше от тебя ничего не требуется»? «Все остальное сделаю я, а ты можешь сесть на скамейку и наблюдать за игрой»?

— Э, дружище. Все, что могу, я делаю как положено. Уж поверь мне, я и сам не любитель кого-то о чем-то просить. И только о том, чего не могу, вынужден просить, склонив голову. Что же тут странного? Представь: мы сплавляемся в лодке по бурной реке. Мои руки заняты рулем, поэтому я прошу тебя взяться за весла. Если ты откажешься, лодка перевернется, и все мы пойдем ко дну. В том числе и Фукаэри. Такой исход тебе по душе?

Тэнго снова вздохнул. И почему его постоянно затягивает в какие-то неразрешимые, безвыходные ситуации?

— Ладно. Попробую сделать все, что в моих силах. Однако ничего не гарантирую.

— Сделай одолжение! — обрадовался Комацу. — По гроб жизни буду тебе обязан. Ну что поделаешь, если никого, кроме тебя, эта девчонка и слушать не хочет?.. Да, и вот еще что. Нам нужно открыть свою фирму.

— Фирму?

— Контору, офис, студию — назови как хочешь. Для обеспечения деловой и юридической поддержки творчества Фукаэри. Компания на бумаге, понятное дело. Но именно оттуда Фукаэри будет получать свои гонорары. Эбисуно-сэнсэй станет президентом фирмы. А ты — ее официальным работником. Должность значения не имеет, вознаграждение назначим. Я буду заправлять делами, но так, чтобы имя в документах не всплывало. Если о моем участии станет известно, начнутся проблемы. Каждому участнику назначим свою долю прибыли. От тебя потребуется только личная печать [44] на нескольких документах. Все остальное организую я сам. Хороший адвокат у меня найдется.