Охотники за лавинами - Голубев Г. Н.. Страница 28

Шли месяцы. На Пэпуз, КТ-22 и Скво-Пик поднялись новые канатные дороги. В долине росли здания. Среди них красовалась Большая Ледовая Арена — главное здание игр с волнистой оранжевой крышей, похожее на гигантского, перевернутого на спину жука.

Особенность бюрократического мышления состоит в том, что, когда бюрократ сталкивается с неприятным, но неизбежным фактом, он откладывает решение со дня на день. Ультраконсерваторы из Калифорнийского отделения Лесной службы были горды торжественным обещанием своего начальника поддержать игры, но никак не могли усвоить мысль, что они уже непосредственно вовлечены в противолавинную деятельность.

Официально я был назван «техническим советником». Следовательно, я мог давать рекомендации, но не распоряжаться. Это было скорее забавно, чем досадно. Но пришло время, когда нужно было кончать пустое жонглирование словами. Кто-то должен был стать главой лавинной службы, и этот человек должен был подчиняться не Лесной службе, а оргкомитету Олимпиады. Когда оргкомитет спросил меня, кого я мог бы порекомендовать, я сразу же назвал Дика Стилмена. Они знали, что он тоже сотрудник Лесной службы, и потому были слегка удивлены. В торжественных выражениях они написали в Колорадское отделение Лесной службы, запрашивая разрешение использовать Дика. Столь же торжественно Колорадо ответило, что ему будет дарован продолжительный отпуск без сохранения содержания и разрешение принять предложение олимпийского оргкомитета, «если это не будет противоречить интересам Лесной службы».

Все-таки результатом этой бессмыслицы было нечто чего я добивался в течение многих месяцев: теперь «Медведь с перевала Берту» мог вступить в жестокую битву с олимпийскими организациями. Наши взаимоотношения с различными подразделениями этих организаций не всегда были мирными.

Однажды утром многожильный кабель на Скво-Пике перестал действовать. Мы с большим трудом уложили этот кабель под землю — очень тщательно, чтобы предохранить его от сползающего снега и лавин. Кроме того что он связывал огневые позиции друг с другом и со штаб-квартирой Снежной службы, по нему автоматически передавались данные о силе и направлении ветра на вершине пика. Обычным виновником нарушения работы кабеля оказывался бульдозер, но в этот день ни один бульдозер не работал. Наконец мы выяснили, что начальник связи Олимпиады попросту перерезал кабель и провел его к себе. Его собственные линии, проложенные неопытным связистом по поверхности, вышли из строя в первый же снегопад.

Наша апелляция в оргкомитет не имела успеха. Для них, естественно, было важнее, чтобы связь имели организаторы соревнований, а не охотники за лавинами. Мы провели еще одну линию связи, но уже не смогли организовать передачу данных о ветре, что было немаловажным препятствием для прогноза лавинной опасности.

Позже, проходя однажды по олимпийской деревне и направляясь на склад взрывчатых веществ, я увидел горку корзин с надписями на каком-то непонятном языке, сложенную посреди дороги к складу. Мы с Диком объяснили начальнику снабжения Тиму Сал-ливену, что нельзя загромождать подходы к складу и недопустимо размещать обычные вещи вместе со взрывчаткой.

«Но послушайте, — сказал Тим, — это же фейерверк, подаренный японским правительством. Куда же я еще его помещу?»

Я думал, Дика Стилмена хватит удар. Склад был уже полон, а фейерверки очень чувствительны. Если бы они взорвались, а с ними и склад, это сравняло бы с землей всю олимпийскую деревню.

На этот раз мы победили. Было вынесено решение сжечь весь японский фейерверк в одном грандиозном и необъявленном представлении, о котором потом много говорили в Скво-Вэлли.

Глава того подразделения оргкомитета, которое занималось горными лыжами, выдвинул теорию, что Служба подготовки трасс важнее Снежной службы и потому это он должен решать, когда склоны и подъемники не подвержены лавинной опасности. Однако в плане обеспечения безопасности Олимпиады от лавин было записано, что начальник Снежной службы обладает в этом отношении полной и абсолютной властью.

Наше соперничество никогда не заканчивалось для нас лучше, чем вничью. Так было до одного непогожего утра, когда мы со Стилменом стреляли по цирку Сибирь. Дик уже собирался выпустить снаряд по одной из крупных лавин под Скво-Пиком, но в это время на мушке орудия замаячил вездеход Службы подготовки трасс. В результате возник шумный скандал.

Были и другие забавные моменты, например в день, когда мы согласились показать, как мы стреляем. Погода портилась, но новички и фотографы все равно жаждали зрелищ. Подойдя к затвору орудия, Дик обнаружил, что шпонка Вудруфа проскочила сквозь дырку в кармане его брюк и проскользнула по штанине в ботинок. Шпонка Вудруфа — небольшой полукруглый кусочек стали, но без нее 105-миллиметровое безоткатное орудие стрелять не может. На вершине КТ-22 при сильном ветре, по крайней мере перед пятьюдесятью зрителями обоего пола Дик разделся и достал шпонку.

Но это было еще не все. Из-за плохой видимости мы стреляли вслепую. В рукаве куртки Джоан держала схему ориентиров. После каждого выстрела она называла данные для следующего. И мы подслушали следующий разговор.

Репортер (своему фотографу): «Сними эту девушку».

Фотограф: «Это еще зачем? Она же ничего не делает».

Репортер: «Делает, и даже очень. У нее, наверное, радиолокаторы вместо глаз. Она подсказывает этим идиотам на платформе, куда целиться».

Фотографы нас немало веселили. Однажды утром погода была настолько ужасной, что даже глава Службы подготовки трасс пожелал остаться дома. Мы с Диком повели орудийный расчет к позиции у 15-й опоры. Мы собирались стрелять по склону Хедуолл и западному склону КТ-22, откуда четыре лавинных лотка были нацелены на финиш мужской трассы скоростного спуска. На станции, где мы разгружались, нам сказали, что один из фотографов хочет подняться к нам. Я вспомнил его имя — это был мой друг по приключению с карнизом. Джоан осталась подождать его у подъемника, потому что от станции канатной дороги до огневой позиции было около 400 м.

Мы установили орудие и после этого ждали, как нам показалось, очень долго. Наконец показались Джоан и фотограф, цепляющиеся за уплотненный ветром снег на склоне.

Я сказал Дику, стоящему на платформе: «Их уже видно. Сделай первый выстрел, и пусть это представление начнется».

Орудие выпустило свою обычную вспышку огня и грома. Снег был неустойчив. Лавины обрушились со всех гор, включая Броу-кен-Эрроу прямо за нами. Фотограф поглядел вокруг безумными глазами. «Как бы хорошо вам, дуракам, ни платили за такую работу, этого все равно недостаточно», — сказал он. После этого он уехал и никогда больше не появлялся в Скво-Вэлли.

Для Восьмых зимних Олимпийских игр мы подготовили наиболее мощную из всех когда-либо применявшихся программ контроля за лавинами. В любой момент мы могли выставить четыре 75- и два 105-миллиметровых безоткатных орудия и шесть орудийных расчетов. Поскольку оказалось невозможным обезопасить путь для всех олимпийских групп, выполнявших какую-либо работу или слоняющихся без нее, мы должны были также заниматься такими изысканными вещами, как прогноз опасности и испытание склонов на лыжах. Проклиная все на свете, мы каждый день объезжали все склоны. Мы ввели три новых приема в борьбе с лавинами: бросали бомбы с подъемников, подрывали карнизы взрывчаткой и стреляли снарядами замедленного действия по твердой снежной доске, лежащей на глубинной изморози.

Все знают, что во время церемонии открытия сквозь шквалистые облака прорвалось солнце и игры проходили при великолепной погоде вплоть до их триумфального завершения. Но не все знают, что в самом конце Олимпиады чуть не случилось несчастье. Скоростной спуск среди мужчин был важнейшей частью горнолыжной программы. Главный подъемник должен был быть забит ордой участников, судей, лыжных патрульных и репортеров. Поэтому мы разработали способ использовать подъемник КТ-22 для зрителей, которые могли оттуда добраться до трассы спуска. С КТ-22 они могли съехать через седловину Файф-Лейкс к дальнему краю Рок-Гарден. Затем короткий путь по горизонтали приводил их к середине трассы. Мы с большой тщательностью готовили и размечали этот маршрут, потому что опасности подстерегали публику по его обе стороны, в особенности если бы какой-нибудь лыжник захотел взять повыше, что привело бы его под Большой карниз.