Восхождение денег - Файбисович Илья. Страница 14

Особенно важную роль в этом процессе сыграли бурно развивавшиеся на рубеже столетий новые сберегательные банки. К 1913 году на их счетах лежало 256 миллионов фунтов – четверть всех вкладов в британские банки. Активы немецких сберегательных банков примерно в 2,5 раза превышали активы более известных на родине “больших банков” – Дармштадтского, Deutsche, Dresdner и Disconto-Gesellschaft. К началу Первой мировой войны вклады населения в британские банки составляли 1,2 миллиарда фунтов при том, что в обращении находилось банкнот всего на 45,5 миллиона. На уме, но не на виду – таким было положение громадной массы лежащих в банках денег.

Все страны с развитыми экономиками одна за другой, пусть и с небольшими расхождениями, последовали примеру Британии: выпуск банкнот был отдан на откуп центральному банку и золотому стандарту, а большинство вкладов сконцентрировалось в нескольких крупных банках. Банк Франции был основан в 1800 году, немецкий Рейхсбанк – в 1875-м, Банк Японии – в 1882-м и Швейцарский национальный банк – в 1907-м. На континенте и в Британии одними банками жертвовали ради увеличения размера других: если в 1809 году деревенских банков насчитывалось более семи с половиной сотен, то к 1913-му их осталось семнадцать.

Эволюция финансов в США пошла по несколько иной траектории. Тамошним законодателям была не по нутру концентрация финансовой власти в одной точке, и они дважды еще в зародыше губили проекты центрального банка (речь идет о первом и втором Банке США); провозгласивший создание Федеральной резервной системы (ФРС) акт был принят лишь в 1913 году. А до этого США были уникальной лабораторией для опытов с совершенно свободной банковской системой. Банковский акт 1864 года заметно снизил преграды на пути к регистрации частного банка, а требования к капиталу по европейским меркам были почти смешными. Впрочем, основать банк для работы сразу в нескольких штатах было уже гораздо сложнее. Эффект был ожидаемым: с 12 тысяч в 1899 году до 30 тысяч в 1922-м взмыло число банков с лицензией на уровне всего государства или отдельного штата. Но куча голодных до капитала банков – это надежная гарантия финансовой нестабильности, о чем очень скоро узнали граждане США. Ярче всего это проявилось в годы Великой депрессии, всеохватного банковского кризиса, когда совсем юная на тот момент ФРС не только не победила экономическую хворь, но и заметно усугубила ее развитие. Подверженность американских банков набегам вкладчиков оставалась серьезной проблемой до 1933-го, когда широко распространилось страхование депозитов. Раздробленная в соответствии с границами штатов система просуществовала до 1976 года; первыми разрешение на межштатную деятельность выписали законодатели штата Мэн. Лишь в 1993 году в результате коллапса Savings and Loans количество банков национального масштаба впервые за столетие упало ниже 3600.

В 1924 году Джон Мейнард Кейнс хлестко охарактеризовал золотой стандарт как “пережиток эпохи варварства”. Пережиток пережитком, но высвобождение денег из-под гнета драгоценных металлов проходило медленно. Да и у золотого стандарта были неоспоримые преимущества. Стабильные обменные курсы вели к предсказуемым ценам, снижая издержки торговли, а уверенность в долгосрочном уровне цен помогала формировать инфляционные ожидания. Привязка к золоту дисциплинировала правительства – те придерживались умеренной фискальной и монетарной политики, и заработанное доверие в случае необходимости переводилось в займы на выгодных условиях. Но у такой денежной системы есть изъяны: ориентация на товарный стандарт, равно как и на иные валюты, толкает денежные власти страны к выбору между свободным движением капитала и независимой от других государств монетарной политикой. Либо то, либо другое. Для поддержания курса на необходимом уровне центральный банк должен постоянно менять краткосрочную ставку процента. Если предложение товара – якоря денежной системы – ограничено, как это было с золотом в 1870-х и 1880-х, результатом вполне может быть дефляция. Ну и наконец, золотой стандарт, как и любой другой, – прекрасный разносчик финансовой заразы, в чем весь мир убедился после 1929-го, имея дело с очередной инкарнацией стандарта. А вот если денежная система основана на банковских вкладах и плавающих обменных курсах, то приведенные выше проблемы ей нипочем. Кончина золотого стандарта была протяженной и мучительной. Мало кто всплакнул о покойнике, когда 15 августа 1971 года Ричард Никсон положил конец его (и нашим) терзаниям, прикрыв так называемое “окно”, сквозь которое доллары при определенных условиях могли быть обращены в золото. Так разорвалась многовековая связь денег с ценным металлом.

Народ-банкрот

Город Мемфис, что в штате Теннесси, славится своими туфлями синей замши, барбекю и банкротствами. Если вы желаете понять, как ненадежные должники создают кредитные риски, а последователи Медичи, банкиры нашего времени, с ними разбираются, – вам сюда.

Ежегодно в Соединенных Штатах оформляется от миллиона до двух миллионов случаев банкротств; как правило, люди предпочитают такой исход тщетным попыткам выполнить невыполнимые обязательства. Неестественно высокая доля банкротств регистрируется на территории Теннесси. Процесс это на удивление щадящий, особенно если держать в уме Венецию XVI века или районы сегодняшнего Глазго. Списать свой долг частично или полностью, избежав при этом общественного порицания и физической расправы, – обычное для Мемфиса дело. Как вышло, что экономика самой успешной капиталистической страны держится на возможности безболезненного краха?

Впервые очутившись в Мемфисе ранним летом 2007 года, я был потрясен: чтобы получить кредит или избавиться от долга, надо было только протянуть руку. Точнее – пройтись по любой из центральных улиц. Прежде всего моим глазам открылись торговые центры и сетевые закусочные, где оседает значительная часть заработков местных жителей. Неподалеку располагался “налоговый консультант”, помогающий оказавшимся на мели горожанам получить от государства налоговые послабления. Одна витрина сулила займы под залог автомобилей, другая – ссуду на покупку второго дома. Рядом с лавкой, где обналичивали чеки в счет будущих заработков (под 200 % годовых), устроился ломбард размером с универмаг. Ну а если вы уже заложили все, что могли и не могли, – ничего страшного, в пяти метрах отсюда открыл свои двери прокатный пункт, предлагавший своим клиентам дешевую мебель и телевизоры. Чем манила соседняя витрина? Правильно – Центр сдачи плазмы обещал 55 долларов за порцию крови. Добро пожаловать в Мемфис – город, где слова “истечь кровью до последней капли” звучат пугающе реалистично. Наверное, пол-литра крови пожертвовать куда легче, чем полкило собственной плоти, но сравнение напрашивается.

Как я уже говорил, банкрот в Мемфисе чувствует себя куда вольготнее, чем Антонио, для которого отказ платить по долгам был смерти подобен. Изучив расценки на донорскую кровь, я отправился в офис Джорджа Стивенсона. Как и многие юристы, он зарабатывает на жизнь советами банкротам, готовящимся предстать перед судом по делам о банкротствах Западного округа Теннесси. В тот год в одном только Мемфисе было 10 тысяч новоиспеченных банкротов, и я ничуть не изумился, увидев забитое под завязку здание суда. Я застал за работой отлаженный механизм. Объявившие о своей несостоятельности одиночки и семейные пары по очереди беседовали с адвокатами – посредниками между ними и недовольными кредиторами. Было даже специальное окошечко для тех, кому не терпится пройти процедуру поскорее. При этом полное взаимопонимание между должниками и кредиторами – необходимое условие банкротства – достигается лишь в 60 % случаев.

Возможность стряхнуть с себя заведомо мертвые долги и начать сначала – одна из причуд американского капитализма, такого непохожего на все остальные. В начале XIX века многие незадачливые должники-англичане отсиживали нешуточные сроки, а в Америке не было даже понятия “долговая тюрьма”. С 1898 года соответствующий кодекс дает каждому американцу право инициировать процедуру банкротства в соответствии с главой VII (ликвидация) или главой XIII (добровольная реорганизация). Богатые и бедные считают банкротство своим неотчуждаемым правом – как права на “жизнь, свободу и стремление к счастью”. Принято считать, что американские законы писались для поощрения предпринимателей и создания теми все новых компаний. Отсюда и решение не бить по рукам тех, кто ошибается, пусть и дважды, таким образом позволяя прирожденным искателям приключений набивать шишки и учитывать собственные ошибки на пути к заветному миллиону. Кто знает, сколько гениальных и успешных бизнесменов выйдет из сегодняшних банкротов?