Статика - Данихнов Владимир Борисович. Страница 10

Рядом плакал ребенок. Я оглянулся: какой-то мальчик лет шести, ноги-руки худенькие, как спички, сидел на корточках перед карликовым кустом и, заливаясь слезами, жевал сорванный листик.

— Тут есть витамины? — спросил меня мальчик. — Мама сказала, что витамины есть там, где зеленое. Моя мама болеет, а отец работает. Маме не хватает витаминов, сказал дядя доктор, вот она и болеет. Я пошел искать витамины для мамы. Но листики невкусные, мама их не будет есть…

Малыш говорил и говорил, не останавливаясь. Я подозвал его, и мы вместе купили в автоларьке четыре запечатанных стакана витаминного напитка.

— Он невкусный! — скривился мальчик.

— Действительно, — пробормотал я, проклиная себя за это глупое и ненужное проявления доброты. Мы зашли в какой-то магазинчик, и я купил крохотный пакетик апельсинового сока (сто евро!). Наличные деньги у меня закончились, настало время обналичивать карточку Барона. Около магазина я обнаружил банкомет и тут же стал обладателем еще пятисот евро.

— Где ты живешь, малыш? — спросил я у мальчика. — Веди.

В мыслях я уже обзывал себя последним уродом и кретином. Что стоило отдать пацану сок и отпустить восвовяси? Нет, захотелось геройствовать до конца…

Малыш шагал впереди — ноги и руки у него все время дрожали, похоже, мальчишке самому не хватало витаминов. Как, впрочем, и белков с жирами.

Он жил в доходном доме, на краю русского района. Мы прошли мимо спящей консьержки — обширной старушки с черно-белым платком на голове — и пешком поднялись на шестой этаж. На последних ступеньках у мальчик подкосились ноги — приходилось его придерживать.

Дверь в квартиру была открыта, мальчик вырвался из моих рук и с криком «Мама!» забежал вовнутрь.

Я осторожно зашел следом, разглядывая бедную, но все же чистенькую квартиру. Налево была крохотная кухонька, прямо — санузел, справа — единственная комната. Я достал сок и коктейли, зашел в комнату. На рваном матерчатом диване, который стоял посреди комнаты, лежала молоденькая симпатичная женщина. Ее глаза были закрыты, левая рука свесилась до пола. Мальчик сидел перед ней на коленях и непрерывно звал. Однако женщина не отвечала.

— Мама, мы принесли тебе витамины… — шептал мальчик, гладя руку матери.

Я поставил сок и коктейли на тумбочку рядом с диваном.

— Когда ты ушел, она уже не отвечала тебе? — спросил я, щупая пульс женщины. Его не было.

Что-то внутри у меня оборвалось.

Перед глазами маячило лицо Марины.

— Она молчала… она ведь уснула, правда? Сейчас она проснется, мы дадим ей сок и…

Я промолчал. Не умею я разговаривать с детьми. Особенно с теми, у которых только что умерла мать.

Я набрал номер службы спасения и с помощью мальчика продиктовал адрес.

— Что с женщиной? — спросил усталый дежурный.

Я смотрел на мальчика. Он — на меня. Жалобно, умоляюще…

— Она умерла.

И тогда мальчик взвыл, уткнувшись лицом в руку матери.

Я же уселся напротив, в стертое кресло. И стал ждать врача.

Врач пришел в сопровождении дюжего бородатого санитара.

— Так-с, — сказал доктор, входя в комнату, — где тут у нас больные?

Это был живой старичок в белом халате. Он пощупал пульс женщины, посветил ей в зрачок карманным фонариком. Хотя и сам видел — все без смысла.

— Вы кем приходитесь мальчику? — спросил доктор меня.

— Никем. Я просто увидел мальчонку на улице. Он ел листья.

— Листья? — брови доктора-коротышки взлетели вверх.

— Да, — мрачно кивнул я. — Он хотел знать, есть ли в них витамины. Для мамы.

Доктор покачал головой.

— Его матери я уже ничем не смогу помочь. Однако и сам малыш в плачевном состоянии. Ему срочно необходимо свежее питание, витаминный коктейль…

Я кивнул в сторону тумбочки:

— Я кое-что принес ему.

— Вот и отлично, — потер руки доктор. — У твоего папы есть видеофон на работе? — обратился он к малышу.

Мальчик помотал головой.

— Ладно, — решил доктор, — посидишь пока у соседей. У тебя есть здесь знакомые соседи?

— Тетя Маша, — всхлипнул мальчик. — Она живет в соседней квартире.

— Вот и замечательно! Квартиру сейчас запрешь, а сам дождешься отца с работы.

Он взял мальчика за руку и мягко, но настойчиво потянул его в коридор. Дюжий санитар потянулся следом.

Я смотрел в лицо женщины. Мне было очень жаль ее и мальчика… глупая девчонка, я ведь даже не знаю тебя. Наверняка ты прилетела с мужем на Статику совсем недавно — максимум два года назад. Искала лучшей доли? Хорошо на Статике было лет десять назад.

Да и тогда? Хорошо ли?

Люди, которых перемалывали жернова рыночной экономики, находились всегда.

Мой взгляд зацепился за тумбочку.

Пакетик с апельсиновым соком уже не стоял там.

Станер мгновенно оказался в моей руке, я одним прыжком выскочил в прихожую. Бородатый санитар, покраснев до ушей, держал руку в широком кармане больничного халата. От первого удара он отлетел к стене, расшвыривая жалкую одежду на импровизированной вешалке — гвоздях, вбитых в стену. Второй удар пришелся в солнечное сплетение. А потом я просто приставил станер к подбородку негодяя и… не нажал на курок.

Санитар плакал, размазывая огромными красными ручищами слезы по всему лицу.

— Прошу вас, у меня маленькие дети… Кирюша и Васенька… им по три годика. Им очень нужны витамины. Пожалуйста. Я прошу вас… я не хотел… не мне, честное слово… я бы не смог…

Я вырвал пакетик с соком из его ослабевших пальцев, и вернул его на законное место — на тумбочку. Посмотрел в последний раз на мертвую женщину. Прикрыл ее одеялом.

— Спи спокойно, — сказал я.

Когда я вернулся в прихожую, санитар все еще сидел на полу и рыдал. Руками он закрыл лицо, его плечи мелко тряслись. Доктор и мальчик молча взирали на эту картину с площадки.

Я присел рядом с санитаром.

— Как тебя зовут? — спросил я мягко.

— Петр, — ответил парнишка. Я вдруг понял, что он, действительно, очень молод — лет двадцать, не больше.

— Держи, Петр, — сказал я и вложил в его руку сотенную бумажку.

А потом быстрым шагом покинул квартиру.

Вернувшись в парк, я увидел, что газета все еще лежит на том самом месте, где я ее оставил. Даже удивительно — никто не позарился… Хотя, что странного? Вот если бы на ее месте был апельсин или хотя бы банан.

Взглянул на часы: десять минут первого. Все в порядке. До встречи с Китайцем осталось совсем немного времени, но десять минут на газету еще можно выделить.

Первый же заголовок убедил меня в том, что встреча не состоится.

Он гласил:

СЕНСАЦИЯ! УБИЙСТВО ОФИЦЕРА!

Сегодня в два часа ночи по местному времени выстрелом в голову из снайперской гаусс-винтовки был убит капитан Григорий Сысоев. Преступника схватить не удалось. Генерал Малоев в интервью нашей газете заявил, что он приложит все силы, чтобы отыскать негодяя и покарать его в соответствии с законами нашей планеты…

Ну и все в том же духе. А внизу — фотография Китайца в кимоно. Если бы не оно, я бы, наверное, не узнал друга — полголовы у Китайца отсутствовало. Оставшаяся половина скривилась в кровавой ухмылке, наверное, перед смертью Китаец вспоминал девочек из борделя «Оранжевая Луна». Пожалуй, это единственное, что еще радовало его на этом свете.

В сердце стало до невозможности пусто и гулко. Я комкал в руках газету, не зная, что делать. Только что погиб мой лучший друг. Возможно единственный настоящий друг на планете.

Когда рядом приземлилась полицейская машина, я даже не удивился. Я ждал ареста, перекрестного допроса, яркой лампы в воспаленные глаза, ледяного душа посреди ночи…

Воображение рисовало самые мрачные картины, однако старательно обходило другой реальный вариант — самый худший — меня посадят в тюрьму.