Банк - Данилов Всеволод Семен Данилюка. Страница 15

— Загадки загадываете, Юрий Игнатьевич! — Флоровский выложил ему на тарелку последний, приглянувшийся старику кусок семги.

— То-то — загадки. Оно вон лежит и просит — найди меня. Вот он я — архимедов рычаг, что не токмо карман тебе набьет, но и других из безысходности вытащит. Ведь очевидно, что в обозе по изъезженным дорогам тащиться, — в лидеры не выйти. Никогда нам в технике Японию да Америку не обойти — эва куда усвистали! Ну так ищи, что у тебя есть такого, чего у других нет, и чтоб, ухватившись за это, ты всех бы разом отбросил. Как гриб боровик, только внимания ждет.

— Информационные технологии, — уверенно предположил Забелин.

— Все-таки школа, — с некоторым удовольствием оценил Мельгунов догадливость ученика-расстриги. — Конечно же! Мне, старику, и то понятно — кто в двадцать первом веке информацию оседлает, тот миром владеть будет. Ведь уже сейчас какие деньги за информацию платят.

— Любые, — подтвердил Макс.

— Ну, нет, скажем, сил новые ракеты производить — иссякли, пенсии старикам — и те из себя выдристываем. И что с того? Если у меня в сейфе технология контроля за компьютерными сетями, — так я ведь попросту запуска этих суперракет не допущу — и куда все траты пойдут? И ведь на самом деле, не вам говорить, возможности развития информтехнологий неисчерпаемы. И хоть на ладан дышим, но то, что имеем, никто не имеет. И заманчиво. И выгодно — вложений-то с гулькин фиг. Это вам не храмы Христа Спасителя возводить, это и есть путь к спасению. Так нет — не хватает на очевидную эту мысль. Одна на уме — нахапать поболе. Даже инстинкт самосохранения не срабатывает. Тупые! И в жадности тупые! Интеллект — вот последнее, чем можем пережать ситуацию. Да и острее, граненей вопрос стоит — есть ли нам место среди людей будущего? Вот сейчас появилась теория «мертвых» стран. И если ее принять за гипотезу, то в двадцать первом веке человечество разделится на две части — владеющие информационными технологиями и остальное. Причем это все остальное обречено на вымирание как нации. То есть кто в основной головке — уйдет в резкий отрыв. А вымирающим останется сырье проедать. Так-то.

Друзья вновь скрытно переглянулись — как же сдал старик: говорит неровно, комканно. И, в отличие от прежнего Мельгунова, никак не подберется к главному.

— Знаю, о чем думаете, — не поднимая головы, определил Мельгунов. — Но как же душа болит. Ведь на мне все, верят в меня, ждут. А я вдруг — не могу, не мое. Аренды, кредиты, векселя — чужое все, тяготит. Взял одного, из Минобороны, — Петраков фамилия. Из наших бывших. Косноязыкий, но в словах живенький. Думал, свой все-таки. Быстро все сконструировал: и акционирование, и площади в аренду насдавали, и кредиты набрали — все вроде объяснял, все вроде и правильно. А только коснулось — аренда есть, денег нет, кредиты разошлись — опять результата нет, а сроки отдавать подходят. Куда ни кинь — все логично и всюду клин. Теперь и сам чувствую, что неладно, может, и приворовывает, стервец. Многие о том говорят. Да как проверишь? Сам же руль вложил. И не выгонишь теперь — все контракты через него. Печать, документы — все на нем. А тут еще и государство свой пакет — у него до сих пор сорок процентов было — вдруг продавать задумало. В тягость, выходит, родному государству стали. Тяжко! — Мельгунов непривычно, по-стариковски вздохнул. — И стыдно. И бессильно. Ушел бы. Так тут же все и порушат…

— Защита вам нужна. Стабильное финансирование. — Разговор, как показалось Забелину, складывался удачно. — Чтоб в капитал вошел хороший крупный банк. Тогда и финансовая дисциплина другая будет, а главное — деньги на науку появятся. Я о «Светоче». Если вы банк наш хоть понаслышке знаете, то Второв как раз всегда ратовал за подъем промышленности, за поддержку науки.

— Наслышан сих баек. Во всех вариантах наслышан. Все вы, послушать вас, ратуете. И ведь так раскрасиво. А как возможность куснуть появилась, тут-то и хапнул. Петраков мой по части таких мечтаний куда как силен. Тоже — чует моя душа — под кого-то подложить нас собирается. Но не дам. Пока жив — не дам. Хотите помочь — помогите, дайте денег. Отработаем, отслужим. Но сладких сказок про добрых дядей наслушался. Внутрь института никого чужих не пущу. Не надобно нам никаких банков. Ни плохих, ни хороших. Потому как плохой ли, хороший ли пират, но — пират.

— Но, Юрий Игнатьевич, без обеспечения, без гарантий никто денег не даст. Да и сами ж говорите: не ваше это дело — финансами управлять.

— Но и не ваше! Все, что мне нужно, — денег на завершение исследований. А продать технологии кому надо и без спекулянтов сумеем. Тогда и долги отдадим.

Господи! Сколько ж Забелин за последние годы наслушался таких пустых мечтаний от людей самых благородных. И всегда это заканчивалось одинаково — крахом. Вот даже и Мельгунов — умнейший из умнейших, но и он, стоящий на краю, так ничего и не понял.

Раздался звонок в дверь.

— Юра, я открою! — опять донеслось с кухни.

— Наталья это Власова. Мой начальник НИО РИО. Бумаги на подпись принесла, — догадался Мельгунов. — Я тут приболел немножко. — Он присмотрелся к вытянувшимся лицам. — Ах да, она ж еще при вас пришла.

Из прихожей донеслось оживленное женское щебетанье, удивленный вскрик, и вслед за тем в комнату вбежала и застыла в дверном косяке, будто в раме, изящная женская фигура в сиреневом джемпере.

— Мальчишки, — сказала она. — А ведь это вы. Юрий Игнатьевич, ну, вы не меняетесь — люди едва пришли, а вы уж их распекаете — в подъезде слышно.

Флоровский и Забелин, поднявшись, смотрели на нее.

— Сказал бы, что еще лучше. Но лучше некуда, — хрипло произнес Макс.

— Врешь, как всегда, — насмешливо оценила она комплимент.

— Да нет, в самом деле выглядишь просто уникально. — Это был редкий случай, когда Забелин согласился с приятелем. — Ну, чего стоишь как неродная? Подойди, облобызай старика Забелина.

— И с удовольствием. — Наташа подставила ему румяную, вблизи все-таки чуть подвядшую, как примороженное яблочко, щечку, почувствовала, что ощутил он губами это увядание, отстранилась выразительно: — Ну да и вы не помолодели.

Она медленно вывернулась от нежно прихватившего ее за талию Алексея, протянула левую руку неловко стоящему рядом Максиму:

— А что наш вечный балагур? Вижу, аж распирает от какой-то очередной гадости. Так и не сдерживай натуру, — потребовала она. — Пройдись по недостаткам талии. А то вот еще недоосвоенная тобой тема — строение моих лобных костей. Это ж ты доказывал, что женщина произошла от другой обезьяны… Ну давай, негодяй. А то решу, что тебя после бегства подменили.

— Наташа, можно я тебя сегодня провожу? — тихо попросил Максим.

— Пожалуй, не стоит. Провожатый ты, как выяснилось, стремный. При первой опасности и сиганешь по привычке. А что, Алексей Павлович, насчет того, чтоб меня проводить?

— А Алексей Павлович нам загадки тут загадывает. Вот говорит, что без его банчика институту нашему не подняться, — вернулся к захватившему его разговору Мельгунов.

— Я только сказал, что без серьезных гарантий денег на восстановление ликвидности ни один российский банк не даст.

— Ликвидность, рентабельность. — Мельгунов с отвращением «пополоскал» во рту ненавистные слова. — Пустой звон. Главное, чтоб человека на это дело найти, опытного, мозговитого, и чтоб свой до конца.

— А я уж и не свой? — Подзабытый было Максим небрежно подцепил на вилку и потащил в рот склизкий грибочек. — И насчет опыта… Зря, что ли, Максим Флоровский семь лет западные автобаны топтал? Что, съел, олигарх?

И он задиристо засмеялся.

Забелин затаился — такого галса он не ожидал даже от Макса.

— А пойдешь? — поразился услышанному и Мельгунов. — Замом? Хотя платить особо нечем. Ты ж там к другим деньгам привык.

— Сговоримся, сэнсэй. Я ведь не за зарплатой приехал.

И он весело подмигнул, косясь на реакцию прислушивающейся в полном изумлении Натальи.

— Добрые слова. Если на пользу науке и если институт вытащим, — взволнованный Мельгунов поднял рюмку, — может, и впрямь вместе-то, как теперь говорят, прорвемся.